Здравствуйте, друзья, в эфире мой подкаст “Генис: взгляд из Нью-Йорка”.

В цикле “Как устроена Америка” мы стараемся заново открыть Америку, во всяком случае, ту ее значительную часть, которую я сам успел узнать и полюбить. В этом, как и во всех остальных эпизодах подкаста, мы посетим штаты, радикально отличающиеся друг от друга. Их особенности помогут понять, как действует истинно федеральное устройство страны.

Сегодня мы посетим два крупнейших штата, каждый из которых мог бы быть отдельной страной: Техас и Калифорнию. Многие, и не без основания, считают их штатами-антиподами. Тем интереснее сравнить две столь отличные культуры внутри одной страны.

Техас: по территории второй (после Аляски) штат – 700 тысяч кв. км., по населению – тоже второй (около 30 миллионов жителей). Принят в США как 28-й штат в 1845 году. Столица – Остин. Девиз – “Дружба”, прозвище – “Штат одинокой звезды”

Впервые отправляясь в Техас, я вынужден был себе признаться, что твердо о нем знаю лишь то, что написал мой любимый О.Генри:

“В Техасе все такое большое, что девять апельсинов составляют дюжину”.

Так оно и оказалось. Старожилы мне сразу объяснили самое важное:

“В Техасе все нечеловеческого размера: от стейков до гордыни. И он во всем стоит наособицу. По населению Техас меньше Франции, по территории – больше, в принципе – лучше, и его ни с чем не спутать”.

Чтобы никто в этом не сомневался, Капитолий в столичном городе Остин венчает статуя Свободы – как в Нью-Йорке, только страшнее. С мужским лицом и зверским выражением, она держит в руке меч возмездия, спасибо, что опущенный. По утрам тут каждый школьник присягает сперва на верность Техасу, а только потом остальной Америке. И звезда на штатном флаге больше, чем 49 остальных, вместе взятых.

При этом сами техасцы, во всяком случае невооруженные, оказались не такими пугающими, какими их представляет молва в либеральном Нью-Йорке. В техасцах было что-то неуловимо отличное от северян, которых здесь считают иностранцами и называют “янки”. Не сразу, но я сообразил, что каждый встречный смотрит мне прямо в глаза, готовясь ответить на вопрос, если такой возникнет. От неловкости я спрашивал ненужное, отчего завязывался вежливый, доброжелательный и не короткий разговор, и мне показалось, что в первый же день я познакомился с половиной штата.

Техасский пейзаж тоже отличался от привычного. Здесь царит нефть. Пятачок земли, невзрачный дом-фургончик и во дворе вышка. Когда цена подходящая, хозяин может накачать баррель-другой до завтрака. И так до горизонта, на котором белела цель моего путешествия. Ею был город Колледж-стейшен, где находится университетский кампус, естественно, самый большой в мире.

Дело в том, что если Россия колонизировала дебри Евразии с помощью десанта монастырей, то Америка высылала на фронтир университеты, которые готовили к самому важному: войне и земледелию. Мне доводилось выступать в Лиге плюща, я бывал в готическом “Кафедральном соборе учения” Питтсбурга, где моя лекция сама собой перетекла в проповедь, встречался с профессорами в пахнущем рокфеллеровскими деньгами университете Чикаго, но никогда я еще не бывал в храмовом городе студентов. В вузе Агрономов и Механиков учатся 70 тысяч молодых людей, старательнее всего – американскому футболу.

Мне повезло приехать в праздник обручения alma mater со студентами. В этот день они надевают драгоценное кольцо и клянутся в вечной любви. Этот брак, в отличие от обычного, нерасторжим. С годами он крепнет, и даже смерть никого не разлучает. Свидетельство тому – архитектура кампуса, растущего на завещанные деньги: мили и мили мраморных полов, перемежающихся ротондами, колоннами и абстрактными скульптурами, светлые залы, уютные аудитории и бесконечные стадионы, покрытые несгибаемой травой.

Не удивительно, что сам я чувствовал здесь себя ротозеем – как Незнайка в Солнечном городе, тем более что было жарко и местные ходили в трусах даже на лекции. Меня можно было опознать по пиджаку, который я таскал с собой, так как мне наврали, что без него на Юге никак нельзя.

– Вы не на Юге, – поправил меня профессор в тропической рубахе, – я даже не уверен, что вы все еще в Америке. Техас совсем недавно был диким Западом, это новая и отвоеванная земля обетованная. Тут шла вековая война белых с самым опасным индейским племенем. Когда апачи угнали у потомков конквистадоров коней и научились на них ездить (но не разводить), они стали лучшей кавалерией Нового Света, не уступавшей коннице Чингиз-хана. На белых они наводили ужас. Правда, когда университет был основан, по кампусу вместо индейцев уже бродили волки, которые чуть не съели первых студентов.

Больше всего меня удивило, что вокруг говорят на русском, во всяком случае, о физике и математике.

– В 90-е, – узнал я от симпатичной ученой в очках, – американцы спасали от нищеты оголодавших специалистов из России, считая, что лучше им работать в американских, а не иранских университетах. Поэтому у нас на всех серьезных кафедрах рабочий язык – русский.

– А что вы, – спросил я из неуемного любопытства, – здесь делаете, помимо работы?

– Как все, – сказала она мне, – ездим верхом, кто просто так, а кто на родео. Поймать теленка и связать его – лучший досуг. У нас в Питере такое никому не снилось.

Только когда я уже собирался в обратную дорогу, до меня дошло, где я все это уже видел. Учтивые загорелые блондинки, просторные дома с бассейнами, длинные автомобили, спортивные юноши, которые называют тебя “сэр” и “мистер”, футбол без границ, достаток без роскоши, отцы как дети и дети как отцы. Это же кино 50-х – здоровое, бесконфликтное и неправдоподобное. Я сорок пять лет провел в Америке, не догадываясь, что она бывает как в Голливуде, а не такой, какой ее вижу там, где живу.

– Как мы все уживаемся в одной стране? – спросил я провожающих.

– Как видите.

Я оглянулся: на трех экранах в баре показывали американский футбол, на четвертом – слушания в Конгрессе, где одна Америка привычно сражалась с другой.

Нашим гидом по Техасу будет редактор местной русскоязычной газеты “Наш Техас”, жительница Хьюстона и патриот своего штата София Гринблат.

Техас многие считают страной в стране. Это миф или правда?

София Гринблат: Я думаю здесь на 50% миф, на 50% правда. Но многие местные жители, которые здесь родились и долго живут, действительно и по праву считают, что это страна, потому как республика Техас была независимой с 1836 по 1845 год. Многие об этом помнят. На лужайке наряду с американским флагом зачастую увидишь флаг Техаса, люди этим гордятся. Поэтому да, в этом, конечно, что-то есть.

Александр Генис: Вы издаете газету для русскоязычного Техаса. Чем-то эта община выделяется из других наших эмигрантских сообществ?

София Гринблат: Выделяется и очень здорово. Все дело в том, что в 1970-х годах, когда поехала эмиграция (мы ее про себя называем "старая эмиграция”), в Техас не пускали всех подряд, принимали по возрастному цензу, в основном молодых специалистов и людей с высшим образованием. Поэтому, когда я сюда приехала, то община была очень своеобразная, у нас мало было пожилых людей, у нас не было таких эмигрантов, как в Нью-Йорке, которые говорили бы только по-русски. Да и русская газета была совсем необязательной, потому что все уже достаточно хорошо владели английским. И это, конечно, отразилось на нашей газете. Мне, например, удалось убедить все большие артистические организации: оперу, филармонию, балет – рекламироваться в нашей газете. Мы очень много внимания уделяем культурным событиям, и если ты пойдешь в оперу, то слышишь везде русскую речь, народ на это идет. Поэтому, я считаю, наша газета отличается от других.

Александр Генис: Русская жизнь – насколько она интенсивна в ваших краях?

София Гринблат: Она, конечно, не такая интенсивная, как на восточном или западном побережьях, мы себя относим к центру. До нас мало доезжают гастролеры, мы далеко, мы на отшибе. Поэтому тут каждый старался поскорее окунуться в американскую жизнь, поскорее стать американцем. Но сейчас, когда стали приезжать новые люди – беженцы из Украины, много русских, – стало заметно, что молодежь очень интересуется рок-музыкой. Все последние рок-концерты, которые у нас были, встречают просто на ура.

Александр Генис: А правда, что все вертится вокруг нефти в вашем Хьюстоне?

София Гринблат: Не так сильно, как это было, скажем, 20 лет назад. На самом деле, конечно, Хьюстон – энергетическая столица мира, но в 1980-х годах он выучил свой урок. Тогда был большой кризис, люди просто бросали дома. Мы когда приехали в 1990-м, то видели, как стояли заколоченные квартиры. Люди уезжали, потому что лопнул нефтяной пузырь и куча народу осталась без работы. Но теперь все равно очень многие работают на добывающие проектные компании. Не так, как это было раньше, но достаточно интенсивно все вертится вокруг нефти.

Александр Генис: Как строятся отношения между коренными техасцами и приехавшими из других штатов? Как эти два Техаса относятся друг к другу?

София Гринблат: По-разному. Если эти люди не несут с собой свои привычки, свои традиции, то их встречают, конечно, очень дружелюбно. Техасцы, как южане, вообще очень дружески настроенные люди. Но есть такой момент – где-то даже постер или билборд был “Не надо устраивать у нас Калифорнию”. Действительно, мы не хотим, чтобы у нас была Калифорния, мы хотим оставаться Техасом.

Александр Генис: Скажите, какое место можно найти только в вашем штате?

София Гринблат: Это, конечно, НАСА. Но географическое такое место, которое мы все очень любим, – это остров Галвестон в Мексиканском заливе. Он не так далеко от Хьюстона, в часе езды. Там и история, потому что это один из самых старых техасских городов, там и теплый Мексиканский залив, и множество ресторанов. Хорошее место, очень приятное, всем рекомендую.

Александр Генис: А какое блюдо передает характер вашего штата?

София Гринблат: Мы знамениты так называемой "техс-мекс" кухней – это микс техасско-мексиканской еды. Кроме этого, техасское барбекю, оно, конечно, очень сильно отличается от других именно великолепным качеством говядины. Говяжий “брискет” (грудинка) – это типичное техасское барбекю. Наша говядина хороша тем, что коровы на свободном выпасе круглый год.

Александр Генис: Я видел в Техасе луга со знаменитыми длиннорогими коровами. Лохматые и свирепые, они напоминали допотопных буйволов из палеонтологического музея и служили живым памятником техасскому скотоводству. Похоже, что у них свободный техасский характер?

София Гринблат: Абсолютно. Они едят круглый год траву, считается, что это органика. Я не любитель стейков, я люблю как раз "техс-мекс", мексиканскую еду, но знамениты мы стейками и говядиной.

Александр Генис: Расскажите о самой необычной встрече в вашем штате?

София Гринблат: Когда я только начала газету – это был 2000 год, к нам в Техас, в Даллас приехал на гастроли Мстислав Ростропович, ему было тогда уже много лет. Мне посчастливилось – я поехала на концерт. Один из моих знакомых был его учеником, он после концерта представил меня Мстиславу Ростроповичу как редактора газеты "Наш Техас”. Ростропович ответил: "Как, Техас уже наш?”

Александр Генис: Как война в Украине отразилась на жизни вашего штата?

София Гринблат: Естественно, она отразилась на всех очень сильно. Наше украинское комьюнити как-то негативно отнеслось к тому, что мы “Русский культурный центр” (я ведь еще директор культурного центра), нам пришлось переименоваться в просто культурный центр "Наш Техас". При всем том в здании, где находится культурный центр и редакция газеты, наши соседи – Международная детская школа с детьми украинских беженцев.

Прошло буквально несколько дней с начала агрессии, у нас звонок в дверь. А до этого наш совет директоров сказал, что вообще никого не впускать, лучше закрыться, мало ли сумасшедших, это все опасно. У нас большие росписи, фрески на стенах, русский культурный центр все-таки. Так вот, звонок в дверь, стоит девочка с коробкой, оказывается, нам передали печенье и в коробке написано, что это ваши соседи из детского дошкольного учреждения, если что-то вам нужно, пожалуйста, к нам обращайтесь. Это было очень трогательно, очень приятно.

Мы, безусловно, устраивали много всяких мероприятий по сбору денег, у нас выступали артисты, у нас проходил аукцион художественных работ, мы собрали больше 10 тысяч долларов, передали детским домам Украины. Это все очень тяжело, конечно, и отражается на всех, как везде, так и в нашем штате.

* * *

Калифорния: 3-й штат по территории (423 тысячи квадратных километров), 1-й по населению (около 40 миллионов). Принятие статуса штата – 1850 год (31-й в стране). Столица – Сакраменто. Символическое животное штата – медведь-гризли, цветок штата – мак. Прозвище – "Золотой штат". Девиз – "Эврика!"

Калифорния слишком разная, чтобы о ней можно было бы судить разом и с маху. И не надо!

Сам я изучаю ее по частям, как Европу. Скажем, следую за авторами-битниками по знаменитой и самоубийственной Первой дороге, которая петляет по скалистому побережью Тихого океана, к югу от Монтерея. Это Биг-Сур. Пустынный и заповедный край, где никто не живет, разве что в палатке. Здесь я однажды купался в холодной, как в Балтийском море, воде под присмотром вполне дружелюбного кита.

А можно отправиться на север, где тщательно берегут реликт Русской Калифорнии Форт-Росс, деревянную крепость, которой владела Российская империя в первой половине 19-го века.

Можно свернуть на восток от Тихого океана, чтобы добраться до самого красивого национального парка Америки – Йосемитского. Тут у каждой скалы свое имя, свои поклонники и свои традиции. Моя любимая – закат солнца на фоне белого монолита Эль-Капитан, любимца скалолазов.

И конечно, же мой любимый (после Нью-Йорка) город Нового Света – Сан-Франциско. Эта столица другой Калифорнии во всем отлична от Лос-Анджелеса. Самый умный, свободный и дорогой город Америки, он и кормит лучше всех. Здешние деликатесы пахнут морем. Оно в Сан-Франциско слишком холодное – для нас, но не для крабов. Они похожи на бледные кирпичи, и весят не меньше – с кило одна штука. Повару лучше оставить его в покое, сварив без приправ в соленой тихоокеанской воде. Именно так поступают на Рыбацкой верфи, где крабов едят под обиженный лай морских львов, завидующих туристам. В прохладные дни (в Сан-Франциско всегда нужен пиджак, моя погода) тут еще подают густой суп из сливок с моллюсками, налитый в выдолбленную буханку. С собой нужно приносить только вино и мыло – краба нельзя съесть, не испачкавшись.

Но я, как всегда, увлекся съестным. Между тем местные друзья меня учат, что Калифорнию можно и нужно разделить на две равные части: Голливуд — и все остальное.

И тут нам повезло взять в провожатые Илью Баскина, ветерана Голливуда, моего старинного товарища и земляка-рижанина, ставшего чрезвычайно успешным американским актером. Баскин сыграл во множестве фильмов и сериалов на любой вкус. И “Москва-на-Гудзоне”, и “Человек-паук”, и “Имя розы”, где он играл монаха-травника, для чего выбрил тонзуру (я таким с ним и познакомился). Из-за популярности с Баскиным трудно гулять что по Лос-Анджелесу, что по Нью-Йорку: все просят автограф.

Илья, мне рассказывали, что в Лос-Анджелесе каждый либо пишет сценарий, либо уже написал. Это правда?

Илья Баскин: Это было так, сейчас почему-то реже. Я помню, в 1990-е годы – в начале 2000-х, действительно, придешь в химчистку, если кто-то узнавал, кто ты, а я был тогда довольно узнаваемым, то мне все время говорили: "Слушай, у меня есть идея". Кто-то написал две страницы и говорит, что это потрясающая совершенно история, Голливуд должен взорваться от счастья. Кстати, очень много было и наших соотечественников, находили мои телефоны, адреса, писали письма, звонили.

Александр Генис: Из этого ничего никогда не вышло?

Илья Баскин: Нет, я не вспомню. Здесь в индустрии не очень просто пробиться, чтобы твой сценарий прочитали – это все делается через агентов, профессионально. Потому что иначе ты должен набирать тысячу сотрудников, чтобы читали весь этот графоманский мусор, который приходит.

Александр Генис: Какой фильм лучше всего передает характер, дух Калифорнии?

Илья Баскин: Трудно ответить на этот вопрос, потому что Калифорния очень разная. Те, кто никогда не был в Лос-Анджелесе, приезжают сюда первый раз и говорят: "Слушай, какой же это город – это большая деревня". И я так думал, когда сюда только приехал.

А потом, когда я пожил здесь немного, я понял, какой это потрясающий город – тем, что в нем много разных маленьких городков и под любое настроение. Ты можешь поехать то ли в Пасадену, где, как говорится, "старые деньги", там большие, огромные дома с большими участками, красивые парки. Или ты можешь поехать в Чайнатаун, где совсем другая культура, или Голливуд, или в Санта-Монику, где третий город, Беверли-Хиллз – четвертый. И такая же вся Калифорния. Все то, что ближе к морю, все более благоустроено, более красиво, более дорого, все, что подальше, тоже благоустроено, но уже не выглядит так шикарно, как прибрежные города.

Александр Генис: То есть мы не можем посмотреть один фильм и понять Калифорнию?

Илья Баскин: Один фильм – нет. Я не знаю, что назвать. “Сансет-бульвар"?

Александр Генис: Уже хорошо. Это самый эмигрантский фильм, который я знаю.

Илья Баскин: Это страдания старой актрисы немого кино Нормы Дезман, которая никак не может примириться, что уже другие времена. Например, "Выпускник" Дастина Хоффмана – совсем другая Калифорния. Если ты хочешь посмотреть, как люди живут в Беверли-Хиллз, – у Пола Мазурски был чудесный фильм с Ричардом Дрейфуссом и Бетт Мидлер – "Без гроша в Беверли-Хиллз”.

Александр Генис: Принято считать, что Калифорния слишком большая для обобщения. Но тем не менее, когда во всей остальной Америке говорят "калифорнийцы", мы себе представляем что-то общее. Что же объединяет всех калифорнийцев?

Илья Баскин: Я думаю, тех, кто живет в больших городах, объединяет идиотизм. Они все выбирают себе мэров и губернаторов, которые делают жизнь все дороже и непригляднее, все больше того, чего нельзя, чем того, чего можно. Потом эти же люди начинают от этого сами страдать и уезжают в другие более консервативные штаты. Те люди, которые живут в этих более консервативных штатах, воют, потому что приезжие калифорнийцы продолжают голосовать за тех же идиотов, за которых они голосовали в Калифорнии.

Александр Генис: Чуть раньше в этом же эпизоде жительница Техаса объяснила нам, что в этом штате с радостью принимают приезжих, если они не хотят переделать Техас в Калифорнию.

Илья, какое место можно найти только в вашем штате?

Илья Баскин: Если скажу Голливуд, то ведь и Голливуд тоже потихонечку начинает перемещаться в другие штаты. Я недавно работал в Атланте и обалдел от количества кинокомпаний, которые там снимают. В Нью-Мексико много снимают, в том же Техасе. Если раньше 95% всей кинопродукции было сделано в Голливуде, то сейчас, наверное, только 60%.

Александр Генис: Какое ваше любимое место в Калифорнии?

Илья Баскин: У меня их несколько. Я очень люблю северную Калифорнию, потому что живу в довольно жарком месте, у нас здесь, кроме пальм, мало зелени. Когда начинается лето, то все зеленые горы, зеленые холмы к лету желтеют. Но я недавно ездил в Монтерей, в Кармель, совершенно невероятная красота вдоль побережья. К сожалению, сейчас там из-за сильных дождей нельзя было проехать по моим любимым местам. Биг-Сур, есть такое место – это совершенно сногсшибательное место. Также у нас в южной Калифорнии есть очень красивые места – Лагуна-бич, Нью-порт-бич, Санта-Моника.

Александр Генис: Какое блюдо передает характер вашего штата? Если бы вы пригласили в гости, чем бы вы накормили в Калифорнии?

Илья Баскин: Котлеты по-пожарски и борщ.

Александр Генис: Это русская кухня в изгнании.

Илья Баскин: Калифорнийская диета – это много зелени, здесь все растет, все свежее. Обычно калифорнийские салаты, калифорнийское меню очень легкое, всегда должно быть свежее. Много рыбы. Если бы ко мне приехали гости, я бы хотел расщедриться и всех угостить, я бы с удовольствием накупил устриц.

Александр Генис: Знаете, если говорить о калифорнийской еде, то у вас есть повар Вольфганг Пак, знаменитый повар, который подает, по-моему, чисто калифорнийскую еду, а именно пиццу с черной икрой. Вот это, по-моему, самый дикий вариант застолья, который я когда-либо слышал. Оставим кулинарную тему.

Расскажите о самой необычной встрече в вашем штате?

Илья Баскин: Мне здесь очень-очень повезло, может быть, благодаря своей профессии я встречался с безумно интересными людьми. Я дружил с Робином Уильямсом, сейчас дружу с потрясающими режиссерами. В этом смысле у меня, конечно, счастливая биография.

Александр Генис: Как война в Украине отразилась на вашем штате?

Илья Баскин: Она отразилась на жизни тех, кто болеет по этому поводу. Я постоянно общаюсь с людьми нерусскоязычными, они говорят: да, это ужасно, что происходит. Но это максимальный уровень. Что же касается русскоязычных, то в основном все сочувствуют очень Украине, кто-то помогает. Есть люди, которые сочувствуют Путину. У меня даже был такой приятель, с которым я не могу больше общаться, для меня это совершенно непонятно – это точно так же, как общаться с человеком, который боготворил бы Геббельса в 40-е годы.

Александр Генис: Последний вопрос очень специфический, только для вас. Вы лучше всех знаете, как изображают наших соотечественников в американском кино. Что общего для всех русских в американских фильмах?

Илья Баскин: Это запоздалый вопрос. Когда я приехал сюда и начал здесь работать, то изображали очень стандартно. Меня тогда просили, чтобы я говорил с еще большим русским акцентом.

Сейчас немножко повысился уровень драматургии. Тем более что теперь делает очень многое искусственный интеллект, одна из причин, почему писатели бастуют, потому что задаешь программу, и сам интеллект тебе пишет сценарий, берут только подправить его и сгладить какие-то углы. Будут ли плохие русские? В моей карьере, а я много играл людей из Восточной Европы, из России, у меня получалось где-то 50 на 50.