Бывшего режиссера YouTube-канала "Навальный LIVE" Алексея Яковлева задержали 30 июня прямо на борту самолета, который приземлился в московском аэропорту Шереметьево. Яковлев возвращался из отпуска, когда на борт поднялись несколько полицейских и попросили его проехать с ними в Следственный комитет для допроса по делу о мошенничестве.
Алексей Яковлев работал режиссером на канале "Навальный LIVE" до 2020 года. В конце этого же года Следственный комитет возбудил уголовное дело о мошенничестве в отношении оппозиционного политика Алексея Навального. По версии следствия, политик потратил на личные цели часть из 588 миллионов рублей, которые были собраны в качестве пожертвований для связанных с ним некоммерческих организаций. В мае 2021 года соратников политика начали массово вызывать на допросы в рамках этого дела. До вчерашнего дня Алексея Яковлева это обходило стороной, пока его не задержали прямо на борту самолета.
Это уже не первый случай за последние месяцы, когда оппозиционеров задерживают в самолете. В конце мая прямо на борту вылетающего в Варшаву рейса был задержан бывший исполнительный директор "Открытой России" Андрей Пивоваров, который заявлял о намерении баллотироваться в Госдуму. Сейчас Пивоваров арестован по уголовному делу о сотрудничестве с "нежелательной организацией". Также в конце мая в Минске был задержан белорусский журналист и блогер, основатель издания НЕХТА Роман Протасевич. Он летел из Афин в Вильнюс, когда самолет авиакомпании Ryanair совершил экстренную посадку в Минске из-за ложного сообщения об угрозе минирования. После посадки Протасевича арестовали белорусские власти, недавно он был переведен из СИЗО КГБ Беларуси под домашний арест.
Радио Свобода поговорило с Алексеем Яковлевым о его задержании и работе на канале "Навальный LIVE":
– В последнее время полицейским как-то очень понравилось задерживать людей прямо в самолете. Расскажите, как это произошло с вами.
– Возможно, поэтому эта новость и вызвала такой резонанс – они действительно зашли на борт. Я сам понимаю некоторую рифму с Протасевичем, но это был внутренний рейс – самолет летел из Калининграда в Москву.
Мы с женой и дочкой замешкались и решили пропустить всех людей вперед, чтобы выйти последними. Пока все собирались, стюардесса сделала немного странное объявление: мы просим мужчин приготовить паспорта. Мне это показалось немного нелогичным – если нужно проверить людей, можно сделать это прямо на гейте. Зачем отдельно объявлять, чтобы люди готовили документы?
Благодаря объявлению в салоне я успел отключить Face ID
Но благодаря этому объявлению я успел предпринять некоторые меры предосторожности: отключить Face ID. Потом на борт зашли трое оперативников и спросили, где Яковлев Алексей. Они предъявили мне постановление о принудительном приводе. Я был с кучей чемоданов после отпуска, с женой и дочкой. Оперативники вели себя вполне корректно. Я им сказал: "Господа, мы же с вами не звери и не свиньи, мы должны посадить мою семью на такси". И так мы с ними и шли группкой через весь аэропорт, пока не посадили мою семью в такси. Я отдал жене ноутбук и оставил себе только телефон, чтобы быть на связи с адвокатом. Об этом я не жалею – когда бы мне еще довелось из машины оперативников выйти в эфир "Дождя". Все час или два, пока мы ехали из аэропорта в Следственный комитет, я непрерывно давал комментарии.
Мы ехали на шикарном черном джипе. Я спросил, служебная ли это машина, и если нет, то откуда у них такая тачка. Они не стали отвечать. Но машина очень крутая, и так комфортно я еще никогда не ездил из аэропорта.
Мой телефон забрали, когда мы уже приехали. Сначала они попросили его просто на хранение, а потом передали его следователю, который оформил изъятие.
Самое возмутительное было в постановлении о приводе. Там была приписка от следователя: "Яковлев Алексей Игоревич не отвечает на наши неоднократные повестки и явно не желает сотрудничать со следствием". Все повестки отправлялись по моему прошлому адресу. По иронии судьбы ровно год назад, 30 июня 2020 года, я был снят с регистрации по тому адресу.
Ваше же МВД сняло меня с регистрации, потому что я продал квартиру. И вы меня зачем-то долбите письмами туда – я же их не могу получить. Они ответили, что у них такая процедура – присылать повестки по последнему адресу. Это абсолютный абсурд.
До задержания они звонили мне и пытались вызвать к себе 5 июля, я сказал, что по вызову по телефону не приду. Они пошли на опережение – не стали дожидаться, пока я не приду 5 июля. Зато, когда они пришли за мной, я уже был в курсе, что я являюсь свидетелем по уголовному делу.
– Можно ли вам рассказывать, что от вас хотел узнать следователь?
– Я под подпиской о неразглашении. С того момента, как меня забрали из аэропорта, я неоднократно пользовался 51-й статьей Конституции.
– Планируют ли полицейские еще вас трогать в ближайшее время?
– У меня точно будет еще один допрос. Тут есть еще одна смешная рифма, на этот раз с журналом DOXA. Одному из главредов DOXA выдали повестки на каждый день на несколько дней вперед. Мне примерно так же выдали повестки на семь дней. Но это было по договоренности адвоката и следователя. В следующий раз меня будет опрашивать какой-то главный следователь, который ведет дело. А в прошлый раз "технический следователь". Какая-то репетиция допроса, а потом еще один допрос. Мне выдали семь повесток, но для того, чтобы мы сами выбрали удобное для нас время в течение недели. Я уповаю на то, что на этом я перестану им быть интересен.
– Что вы думаете об этом уголовном деле? Вы уже давно не работаете в "Навальный LIVE".
– Когда всех вызывали на допрос, у меня была доля обиды – почему про меня-то забыли! Смешно, конечно, звучит – но это признание заслуг. Конечно, меня должны были вызвать – это совершенно закономерно.
В этой истории много рифм и иронии судьбы. Буквально месяц назад вышел огромный фильм про меня, моего брата и нашу прабабушку – жертву сталинских репрессий. И вот герой этого фильма уже сейчас взаимодействует с этой системой.
Для меня это было немного как развлечение, немного адреналин, а для них – и для следователя, и для адвоката – это дичайшая рутина. Хорошо, что в этот раз у меня был защитник. В 2019 году была ситуация, когда спецназ взял штурмом студию – это было уже совсем неприятно. Мы пять часов лежали под спецназом, это было эмоционально неприятно. А тут с защитником только что кофе не налили. Как в МФЦ сидишь и раз сто подписываешься. Я столько за всю жизнь не подписывался.
Я точно не хотел бы сказать, что я такой "оловянный солдатик" и ничего не боюсь. Конечно, человек всегда боится. Нужно стараться понимать, насколько я могу быть им нужен, есть ли у них есть задача меня прессануть. Тут я, наверное, прохожу стандартным номером в этом большом спектакле. Отдельно повезло, что они меня не тормознули по пути в отпуск – вот это было бы обидно.
– Сейчас у свидетелей и обыски проходят, и изымают всю технику. Поэтому даже свидетелем быть неспокойно.
Они мне говорили: чего вы боитесь, это же буднично
– Они мне говорили: чего вы боитесь, это же буднично. Я рассказал им про фильм про мою прабабушку. Мы все прекрасно понимаем, что если любого человека на улице спросить – никто не хочет взаимодействовать с этой структурой, даже заходить туда не хочет. Потому что сначала ты свидетель, а потом уже не совсем свидетель. Я в чем-то очень наивный, мне об этом сказал и адвокат, и следователь. Но, несмотря на всю мою наивность, хоть немного у меня есть разум – если я взаимодействовал с Алексеем, я понимаю, что может быть.
Когда начиналась президентская кампания, еще можно было чего-то не ожидать. В какой-то момент я даже удивлялся, почему так мало давят – вот сейчас они взялись. В нынешних историко-политических реалиях это работает так. Это все, конечно, возмутительно, но не удивительно.
– Каково работать режиссером на "Навальный LIVE"? В студию тоже периодически наведывались полицейские, изымали технику, клали людей лицом в пол.
– Это было прекрасное время. И очень жалко, что сейчас об этом нужно осторожно говорить. Любое свидетельство может представлять опасность. Надеюсь, у меня когда-нибудь появится возможность об этом написать – это было великолепно. У нас есть внутренний мем, что я один из отцов основателей "Навальный LIVE" – я нажал кнопку и провел первый эфир.
Это довольно стрессовая работа, потому что когда до 150 тысяч человек смотрят эфир, тогда ручки-то дрожат и потеют. У нас было простое оборудование, мы все это делали на обычных компьютерах. Профессионалы с телевидения рассказывали, что они мышками вообще не пользуются – у них только кнопки. А у нас обычная мышка, и нужно внимательно работать, чтобы не промахнуться, не вывести в эфир что-то не то. Потому что, если что-то неправильно сделаешь, ты подставляешь лицо нашего кандидата в президенты.
Относительно полицейского насилия все было очень хитро. После моего ухода, который случился на волне обысков 2019 года, обыски стали рутиной: уже была принята куча мер по сохранению студии. После таких обысков, когда выносили студию, наша техническая группа потом все восстанавливала: два дня не спим, быстро закупаем все заново, собираем студию. Это бессонные ночи для группы эфира. Отмечу, это не секрет, и Леонид Волков говорил об этом, финансово эти обыски были выгодны. На украденный миллион сочувствующие люди донатили нам три. Для полицейских это не имело финансового смысла. Но при этом собирать это все равно приходилось заново, поэтому мы тогда уже были сильно раздосадованы от усталости.
– Что-нибудь из того, что полицейские забирали, они хоть раз вернули?
– По тем давним обыскам, по-моему, никогда ничего не возвращали. У нас всегда была установка, что мы не будем пользоваться техникой, которая была у них. Как был случай с телефоном Ольги Ключниковой – ей установили в него прослушку и вернули. Поэтому мы технику после изъятия считали "оскверненной". Моя техника тоже утекала – я своей техникой всегда помогал. Опять непонятно, как они трактуют, где чья техника. Но мне полицейские никогда ничего не возвращали. Понятно, что нам покупали потом новую технику или компенсировали, если личная техника сотрудника была изъята. Ни разу не было, чтобы хотя бы штатив или хотя бы зонтик от света вернулся обратно.
– Если это не секрет, почему вы перестали там работать?
– Если выбирать более корректную формулировку, я вышел из штата. Я в какой-то степени выдохся. Частично, к сожалению, это может быть и успехом силовиков – они тоже немного вымотали. Это был 2019 год, выборы в Мосгордуму. За три года я ни разу не попадал под раздачу, надо мной даже шутили: "Леша, ты что, подментованный?" А потом я попал два или три раза подряд под обыски в студии, "лицом в пол" и все такое. Особенно второй раз 10 августа, возможно, это было одно из самых жестких задержании в истории ФБК*. Тогда десять человек лежали пять часов лицом в пол, даже защитник не успел пробиться. И когда адвоката нет, они творят что хотят. Они нас очень сильно прессовали.
Через две недели после этого у меня умерла мама, мы с ней очень дружили. Все вместе это образовало адское сочетание: там очень много работы и давления, а у меня еще и мама умерла.
– Что вы ощущаете в ситуации, когда силовикам удалось уже многое разрушить в ФБК: Алексей Навальный в колонии, организация признана экстремистской, многие ваши коллеги находятся под домашним арестом?
– Я смотрю на это рационально и с точки зрения истории. Я всем говорю: "Ребята, это процесс". Кто как хочет понимает: "Процесс" Кафки или исторический процесс. Чем больше как будто бы торжество материального (человека арестовали, офис порушили), тем больше наше торжество моральное. Есть какой-то баланс, и они [силовики] сильно нарушили этот баланс. В некоторой степени, абсолютно неважно, что происходит: закрыли структуру, закрыли офис. Как и Алексей писал из колонии – это люди, а не организация. Это большая общность людей, они могут прореживать его как через сито, а люди все равно будут прибывать. Это сизифов труд – они никогда не смогут это перекрыть полностью, потому что у них слишком топорные методы.
Есть такая банальная поговорка: "Сначала нас не замечали, потом смеялись, потом боролись, потом мы победили". Мы явно перешли от этапа "смеялись" к этапу "боролись". Следующий этап известен.
У меня первая эмоция не "о, ужас" или "как страшно", а "это очередной шаг" куда-то вперед. Печально, что в наших реалиях это именно такой путь – через увеличение давления и государственного насилия. Это по-своему очень логичный процесс. Я ни в коей мере не оправдываю эти действия, а то получается какое-то оправдание насильника. Но этот процесс в какой-то мере закономерен. Может, я заразился этим от Алексея – для меня это вообще не про уныние история, это история про изобретательность, как не тупить и не попадаться на простых вещах.
* Штабы Навального и ФБК признаны экстремистскими организациями, и их деятельность запрещена в России, ФБК также признан иностранным агентом.
