В январе в газете The Washington Post вышла статья бывшего госсекретаря США Кондолизы Райс и экс-министра обороны Роберта Гейтса, авторы которой отмечают: Владимир Путин видит свою "мессианскую миссию" в том, чтобы "восстановить Российскую империю". Это наблюдение выглядит гораздо более точным, чем часто встречающиеся объяснения, будто бы Путин хочет этой войной "восстановить СССР". Всё-таки в Советском Союзе невозможно было представить себе такую ситуацию, когда одна союзная республика напала бы на другую. А вот в формате империи, когда существуют метрополия и колонии, это вполне логично.
Конечно, в СССР была своя разновидность мессианизма, всемирный интернациональный коммунизм, но нынешняя идеология "Русского мира" весьма от него далека. Из советской эпохи нынешний Кремль активно заимствует репрессивную политику, но не её идеологические основы. Они исторически глубже. В своей "пушкинской речи" Федор Достоевский заявлял: "Стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и воссоединяющей, вместить в неё с братскою любовию всех наших братьев". Комментируя этот мессианский пассаж, культуролог Михаил Эпштейн отмечает: "Это очень страшно, это главный искус русского империализма – что мы придём, рассудим и примирим".
Свободные выборы в России возможны лишь после поражения Кремля в войне против Украины
Такое "примирение" оборачивается именно войной. Причём даже советская идеология не доходила до такой абсолютной, метафизической противоположности Западу, как это наблюдается сегодня, когда кремлевские деятели напрямую вещают о "борьбе с Сатаной". Это именно религиозный мессианизм даже не просто имперской, а еще средневековой эпохи. Лекарством от коммунистического мессианизма в своё время стало именно рациональное, или, как его называл Михаил Горбачев, "новое мышление", во многом основанное на идеях академика Андрея Сахарова о "конвергенции". Оно прекратило холодную войну и практически сняло опасность мирового ядерного конфликта. К сожалению, в постсоветской российской политике этот рационализм продержался недолго и вскоре уступил место неоимперским настроениям. Сегодня в головах представителей власти эти настроения дошли до обоснования тотальной несовместимости России и Запада.
Впрочем, в эту идейную эволюцию внесли свою лепту и многие из тех, кто сегодня называет себя оппозицией. Для них "единство России" ещё с начала нулевых годов было едва ли не главной задачей (можно вспомнить идею "либеральной империи" Анатолия Чубайса). Это самоцельное "сохранение единства" также выглядело мессиански, и не удивительно, что оно впоследствии наполнилось иррациональными, уже далеко не либеральными идеями. Сегодня, когда эти оппозиционеры рассуждают о "постпутинской эпохе", многие из них продолжают видеть ее централистски, "с точки зрения Москвы". Им трудно принять возможность равноправной политической субъектности всех регионов России, и если они говорят о свободных выборах, то сразу начинают с "федерального" уровня. Хотя никакой реальной федерации в России не существует.
Лучше бы не изобретать велосипед, а вспомнить перестроечную историю 1990 года, когда во всех союзных и автономных республиках состоялись действительно свободные выборы, уже после отмены 6-й статьи Конституции о всевластии КПСС. Председателями верховных советов своих республик стали беспартийный музыковед Витаутас Ландсбергис, бывший диссидент Звиад Гамсахурдиа, да собственно и тогдашний народный любимец Борис Ельцин. Понятно, что это был уже не прежний СССР, но попытка его рациональной трансформации в договорное государство. На самоцельном "сохранении единства" настаивал лишь ГКЧП, тогда как горбачевская формула "9+1" означала, что новый Союз становился добровольным объединением.
Если попытаться спроецировать эту ситуацию в завтрашний день, то подобный рациональный выход из мессианской империи видится именно посредством реально свободных выборов в парламенты российских регионов, с участием всех ныне запрещенных региональных партий. Это совершенно изменит весь контекст российской политики, избавит её от "традиционного" имперского москвоцентризма. А затем уж регионы сами договорятся между собой о форматах необходимого им (кон)федеративного объединения. Но пока нелепее всего предрешать, каким именно оно будет, и рисовать виртуальные карты "постРоссии".
Кстати, попутно можно было бы развеять опасения тех, кто полагает, будто на этих региональных выборах победят какие-то ужасные "пригожины" с их ЧВК. Очевидно, что сами по себе свободные выборы возможны лишь после поражения Кремля в войне против Украины. Как показывает исторический опыт, после таких поражений имперская пропаганда перестает работать, милитаристские настроения в обществе сменяются антивоенными. Да и на выборах 1990 года, состоявшихся всего через год после вывода советских войск из Афганистана, победили вовсе не консерваторы прежней эпохи, но как раз сторонники республиканских суверенитетов.
Впрочем, сегодня появилось и новейшее явление "виртуального сепаратизма", которое по своей иррациональности выглядит странным зеркальным отражением имперского мессианства. Это когда политические эмигранты из различных российских республик принимают "декларации о независимости", которые не имеют никакого отношения к реальности, но основаны на исторических мифологиях или вообще на этническом национализме. Вместо размышлений о том, как добиться свободного избрания легитимной власти у себя на родине, сами объявляют себя "правительствами в изгнании", чем весьма напоминают советскую кинокомедию об эмигрантах ровно вековой давности. Так мессианский круг не прерывается, но продолжается в новых формах.
Вадим Штепа – журналист и политолог, главный редактор журнала "Регион.Эксперт"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
