Мировая знаменитость, она приехала в 1921 году в голодную и холодную Москву, чтобы создать там школу свободного танца. Она ничего не просила у советского правительства, кроме обычного пайка для детей. Брак Айседоры Дункан и Сергея Есенина дал повод для бульварных сплетен и слухов о немыслимой роскоши, в которой купается изнеженная американка. Основанная ею московская школа просуществовала до 1946 года. Сегодня дунканистки всего мира хранят ее наследие, а в России еще и проявляют политическую активность.
Айседору Дункан в России чаще всего вспоминают как жену Сергея Есенина, но это несправедливо. Айседора стала мировой знаменитостью, когда Есенин еще был ребенком. Она с огромным успехом выступала в европейских столицах и у себя на родине, в США. Еще до революции она трижды приезжала на гастроли в Россию, ею восхищались поэты Максимилиан Волошин и Андрей Белый, в нее был влюблен Станиславский, она вызывала и бурный восторг, и стойкое неприятие.
Сохранилось слишком мало кинохроники, по которой мы могли бы составить собственное представление о ее танце. Чем же все-таки она покорила публику, в том числе российскую, в чем был секрет ее успеха?
Начнем с биографии. Айседора Дункан – правильнее было бы называть ее Изадорой Данкен, но такова уж традиция – родилась в 1877 году в Сан-Франциско в семье преуспевающего банкира и горного инженера. Отец был ценителем искусств и отдал всех четверых детей (Айседора была младшей) учиться танцам. Но отец пустился в финансовые махинации, обанкротился и с трудом избежал тюремного срока. Его жена развелась с ним, семья переехала в Окленд и впала в бедность. В 15 лет Айседора уже зарабатывала преподаванием танца, а в телефонном справочнике Сан-Франциско за 1894 год все четверо сестер и братьев Дункан значатся как учителя бальных танцев. Но Айседоре хотелось большего. Города, расположенные на берегах залива Сан-Франциско, называли в то время "Афинами Тихоокеанского побережья".
Мой сегодняшний собеседник – искусствовед Елена Юшкова.
– В Калифорнии в то время было огромное увлечение древнегреческой культурой. То есть она не сама изобрела такой "а ля греческий" танец, а это было массовое увлечение. По пляжу ходили люди в греческих хитонах, в салонах женщины имитировали греческие скульптуры. В архитектуре, как вы знаете, в середине XIX века тоже началось увлечение греческой и римской архитектурой. Все это оказало большое влияние на Дункан. Оказало влияние и то, что она росла совершенно независимо, ее никто не ограничивал ни в чем, и она почувствовала в себе такой потенциал к танцу, который она связала с движением волн, потому что росла на берегу океана, с движением деревьев – как бы обратилась к природе. Но это тоже витало в воздухе, в Америке в то время действительно обращение к природе стало модным.
Айседора Дункан танцует все то, что другие люди говорят, поют, пишут, играют и рисуют
Нельзя сказать, что она совсем не училась танцу, она брала какие-то уроки балета. Но то, чему она училась, ее не устраивало, она почувствовала, что может создать свой собственный танец. Она его назвала танцем будущего. Как артистка, художник она состоялась в начале ХХ века в Европе. Начался ее взлет в Германии, там ее приняли на ура, поддержали. Она издала свою брошюру "Танец будущего" именно в Германии на двух языках, английском и немецком. В чем состояла суть этого танца будущего? Она говорила, что источником танца является природа, в отличие от классического балета, где источник танца – тренинг, который передается из поколения в поколение. Кроме того, она стала утверждать, что танец – это естественный язык для выражения души человека, что воля выражается через использование танцовщиком силы притяжения и что движение должно соотноситься с формами того человека, который движется, то есть танец должен быть индивидуализированным. Кроме того, танец должен состоять из постоянно развивающихся движений и должен выражать идеалы морали, красоты и здоровья, присущие человечеству.
Поскольку русская культура в то время была очень тесно связана с европейской культурой, корреспонденты российских журналов начали писать свои заметки о том, что появилось такое явление в Европе, как Айседора Дункан. Еще до того, как она приехала, стали появляться небольшие заметки, рассказывающие об этом необыкновенном явлении. То есть интерес публики уже был, публика была заинтригована. Она приехала в страну, где о ней немножко знали, во всяком случае интеллигенция знала достаточно неплохо. Она обратилась к идее Ницше о том, что день, прожитый без танца, можно считать потерянным. Она боролась против пуританской морали, которая в то время в Америке, в частности, существовала, и стала утверждать, что танец – это философское искусство, а не развлечение.
– Видимо, поэты Серебряного века связали ее с идеей дионисийства.
– Да, ее связали с идеей дионисийства, возрождения чего-то древнего. То есть в России тоже в то время было страшное увлечение различными древними культурами...
– Тот же Волошин ходил по Коктебелю в греческом хитоне.
– Да, поэзия доминировала над реальностью для этих людей. Появилось такое понятие, как театрализация жизни, что тоже соотносилось с Дункан, потому что она, конечно, театрализовала жизнь вокруг себя.
– Я бы еще добавил, что она первая, наверное, в истории танца стала танцевать под музыку, написанную не для балета, – это то, что потом делал всю жизнь Джордж Баланчин. Ведь балетная музыка часто плохая, между нами говоря.
Единственный кинофрагмент, запечатлевший выступление Айседоры Дункан. В качестве аккомпанемента использован вальс Иоганнеса Брамса
– Совершенно верно. Она и поразила воображение многих зрителей тем, что она стала использовать серьезную музыку. Целые диссертации написаны о том, как развивались ее взаимоотношения с музыкой. Поначалу она брала, конечно, фортепианную музыку, более гармоничную, Шуберта например, затем Шопен появился в ее репертуаре, постепенно стала симфоническая музыка появляться, такие композиторы, как Бетховен, Чайковский...
– Вагнер, Скрябин...
– В конце концов она стала танцевать и под Малера. Многие спорили, насколько все это уместно, насколько действительно ее танец соотносится с музыкой. Многие писали, что она немножко запаздывает, идет после музыки. На самом деле, как мне объяснила одна из дунканисток, это такой специальный прием. По косвенным свидетельствам того же Волошина и других авторов можно понять, что действительно это был такой художественный прием, писали, что музыка продолжается в ее теле.
В России она была не три раза, а гораздо больше. Она первый раз приехала в 1904 году как раз на волне своей самой мощной популярности в Европе, это было в конце 1904 года, она выступила в Дворянском собрании в Санкт-Петербурге. Следующие гастроли прошли в 1905 году, она побывала в Петербурге, Москве и Киеве. Потом она приехала в 1907 году, тут она познакомилась в Москве со Станиславским, который был действительно ею очарован. Затем приезжала еще в 1909 и 1913 годах.
– Приведем несколько цитат из российской прессы того времени. Максимилиан Волошин, видевший Дункан в 1904 году в Париже, писал о ней так:
"Айседора Дункан танцует все то, что другие люди говорят, поют, пишут, играют и рисуют... Чувство ритма, физиологическая пульсация тела, лежащая в основе всякого искусства, в танце восходит до своих первоисточников. Мир, раздробленный граненым зеркалом наших восприятий, получает свою вечную внечувственную цельность в движении танца; космическое и физиологическое, чувство и логика, разум и познание сливаются в единой поэме танца. Танец и нагота нераздельны и бессмертны..."
А вот Андрей Белый, он видел ее выступление в Петербурге в январе 1905 года:
"В тяжелые для России январские дни мне пришлось переживать в Петербурге весь ужас событий. Что-то доселе спавшее всколыхнулось. Почва зашаталась под ногами.
Как-то странно было идти на зрелище, устраиваемое иностранной плясуньей.
Но я пошел.
И она вышла, легкая, радостная, с детским лицом. И я понял, что она – о несказанном. В ее улыбке была заря. В движеньях тела – аромат зеленого луга. Складки ее туники, точно журча, бились пенными струями, когда отдавалась она пляске вольной и чистой.
Помню счастливое лицо, юное, хотя в музыке и раздавались вопли отчаянья. Но она в муках разорвала свою душу, отдала распятию свое чистое тело пред взорами тысячной толпы. И вот неслась к высям бессмертным. Сквозь огонь улетала в прохладу, но лицо ее, осененное Духом, мерцало холодным огнем – новое, тихое, бессмертное лицо ее.
Да, светилась она, светилась именем, обретенным навеки, являя под маской античной Греции образ нашей будущей жизни – жизни счастливого человечества, предавшегося тихим пляскам на зеленых лугах".
Предположительно, Айседора Дункан танцует перед храмом Посейдона на мысе Сунио в Греции. 1903 (?)
Айседора, кстати, в тот свой приезд видела похороны жертв Кровавого воскресенья. "Рыдания остановились у меня в горле, – пишет она в своей книге "Моя жизнь". – С беспредельным возмущением следила я за этими несчастными, убитыми горем рабочими, провожавшими своих замученных покойников". Рассказывает она и о своем трогательном и невинном романе со Станиславским. После ее выступления на сцене Художественного театра Станиславский пришел к ней в уборную.
"Когда он собрался уходить, я обвила его сильную шею руками, притянула его голову к себе и поцеловала в губы. Он нежно вернул мне поцелуй, но на лице его было написано крайнее изумление, как будто поцелуй был последнее, чего он мог от меня ожидать. Затем, когда я пыталась привлечь его к себе еще ближе, он отшатнулся с недоумением и вскричал: "Но что мы будем делать с ребенком?"
"Я в конце концов убедилась, – продолжает Айседора, – что надо быть самой Цирцеей, чтобы соблазнить Станиславского".
Перформанс Жерома Беля "Айседора Дункан". Франц Шуберт. Шесть музыкальных моментов. №3. Allegro moderato. Хореография Айседоры Дункан. Танцует Элизабет Шварц. 2019
– Затем она приехала в 1921 году, когда ее пригласили открыть свою школу для, как ей обещали, тысячи детей.
– Дункан приехала по приглашению советского правительства. Инициатором приглашения был Леонид Красин, советский полпред в Лондоне.
– Красин был в восторге от ее концерта.
Прощай, Старый Мир! Привет тебе, Мир Новый!
– 6 марта 1921 года, выступая в Большом театре на вечере по случаю 25-летия сценической карьеры балерины Екатерины Гельцер, нарком просвещения Луначарский сообщил собравшимся:
"Три–четыре дня тому назад я получил телеграмму от известной жрицы того же искусства, от Айседоры Дункан, которая просит разрешения приехать в Россию и взять на воспитание не менее тысячи детей, так как она считает, что именно здесь, в России, ей удастся поставить школу вольного ритма. Товарищи, если действительно суждено быть этому – а это будет, – что ритмизация жизни сольется с демократией, искусство охватит, как в древности, народные массы, то они будут собираться в какой–то центр, где самые сложные действа, ритмы и танцы будут сочетаться и выявляться в высочайших достижениях и переживаниях коллективного духа в организованных народных празднествах".
Луначарский видел выступления Дункан за границей. О ее приезде в Советскую Россию он писал в "Известиях":
"Почему Айседора Дункан приехала в Россию? Потому что ей, как редкому типу самого подлинного художника, претит та атмосфера, которой заставляют дышать каждого человека нынешние буржуазные господа обнаглевшей, оголенной, разоренной, дышащей ненавистью и разочарованием буржуазной Европы".
О своих чувствах по дороге в Советскую Россию Айседора говорит так:
"По пути в Россию я чувствовала то, что должна испытывать душа, уходящая после смерти в другой мир. Я думала, что навсегда расстаюсь с европейским укладом жизни. Я верила, что идеальное государство, каким оно представлялось Платону, Карлу Марксу и Ленину, чудом осуществилось на земле. Со всем жаром существа, отчаявшегося в попытках претворить в жизнь в Европе свои художественные видения, я готовилась ступить в идеальное царство коммунизма. Я не взяла с собой туалетов, так как в своем воображении должна была провести остаток жизни, одетая в красную фланелевую блузку среди товарищей, одинаково просто одетых и преисполненных братской любовью...
Когда пароход наконец бросил якорь, сердце мое сильно забилось. Вот вновь созданный прекрасный мир! Вот мир равенства, в котором осуществилась мечта, родившаяся в голове Будды, мечта, прозвучавшая в словах Христа, мечта, являвшаяся конечной целью всех великих художников, мечта, которую Ленин великим чудом воплотил в действительность… Я вступала в эту жизнь, чтобы мое существование и работа стали частью ее славных обетований.
Прощай, Старый Мир! Привет тебе, Мир Новый!"
7 ноября она выступила в Большом театре на концерте по случаю юбилея революции, танцевала под "Интернационал". Согласно одному не слишком надежному свидетельству, сидевший в ложе аплодировал ей и кричал: "Браво, мисс Дункан!"
Майя Плисецкая в балете Мориса Бежара "Айседора". Москва, Большой театр. Киножурнал "Новости дня". 1978
– Ленина, мне кажется, просто приплели к этой истории. Не доказано, что он на самом деле был на этом концерте. То, что вы процитировали, – это, конечно, голимая пропаганда. Почему она поехала? Потому что она действительно была своего рода революционеркой, то есть не то чтобы участвовала в каких-то конкретных революциях, но она чувствовала свою революционность. Поскольку пропаганда внушала, что там в стране все делается для народа, революция для народа, она себя тоже чувствовала выходцем из народа, конечно, ей это все нравилось. Самое главное, что образование бесплатное для всех. Она понимала, что это то, что ей надо, потому что она всю жизнь мечтала, чтобы люди учились бесплатно. Поэтому она огромные деньги на свои школы тратила, а тут ей предлагают бесплатно тысячу человек, они все будут танцевать, это будут уже новые люди...
– А зачем это понадобилось большевикам? В чем была концепция?
– Концепция появилась позже, в конце 20-х годов, когда государство стало целенаправленно приглашать различных деятелей культуры с мировым именем, чтобы пустить им пыль в глаза и чтобы они потом пропагандировали, как в Стране Советов хорошо. На данном этапе такой целенаправленной политики еще не было. Скорее интуитивно Луначарский чувствовал, что это будет хорошо для создания позитивного имиджа страны за рубежом.
– Уже после юбилейного концерта в Московском Доме печати 15 ноября состоялся диспут о Большом театре, и во время этого диспута возник спор об Айседоре Дункан. Вот что пишет журнал "Театральная Москва":
"С наиболее серьезными возражениями против ценности искусства Дункан выступил тов. Мейерхольд, указавший, что ее искусство теперь совершенно устарело. То, что можно было взять от него ценного, взял наш современный балет, в частности Фокин, сделавший это в своих постановках гораздо лучше и ярче. Огромный успех ее танцев на вечере 7 ноября т. Мейерхольд объясняет, во-первых, настроением революционного праздника, а во-вторых, великолепным исполнением оркестра под управлением Н. С. Голованова. Танцы же Дункан, конечно, высокохудожественного впечатления не оставили.
Из возражавших ему следует отметить К. С. Станиславского, указавшего, что Дункан, конечно, огромная и талантливая художница и представляет собой несомненно огромную величину в современном искусстве. Дункан дала нашему балету настолько много яркого и ценного, что отрицать ценность ее искусства было бы абсурдом".
– Да, был такой спор. Мейерхольд довольно ревниво относился к Дункан. Он разрабатывал свою систему, биомеханику, ему казалось, что у нее нет никакой системы. Система на самом деле была, но она такая больше интуитивная. А Станиславский говорил, что он пересмотрел вообще все свои принципы после того, как увидел Дункан в первый раз. Мейерхольду что еще не нравилось? У него были очень технически подготовленные артисты, которые занимались чуть ли не акробатикой на сцене, вся партитура движений рассчитывалась по секундам. А танец Дункан был более…
– Спонтанный.
– Нет, он спонтанным не был, она была хореографом. За свою жизнь поставила около 250 оригинальных номеров, которые воспроизводятся до сих пор. Мейерхольду просто, возможно, не нравился этот стиль, который она представляла. На самом деле спектакль был очень эффектным, потому что она же для него подготовила уже детей, которых они набрали, где-то в пределах ста человек, они готовились целенаправленно два месяца к этому концерту. Там были очень эффектные сценические решения. Все это выглядело достаточно впечатляюще.
– Листая прессу того времени, поражаешься, сколько в то время было в России всевозможных танцевальных студий, школ, направлений свободного танца. Это было повальное увлечение. Вот цитата из воспоминаний актера Александра Румнева, который был одним из этих увлеченных:
Я знал одного юношу, который преподавал пластику персоналу сыпнотифозного госпиталя
"Еще мороженая картошка и пшенная каша на воде были основными видами питания москвичей, и то в недостаточном количестве. Одежда поизносилась и являла собой фантастическую комбинацию из старых занавесок, военных шинелей и дырявых тулупов. Городской транспорт не работал. Театры не отапливались, а зрители сидели в шубах и валенках, если таковые у них имелись...
Как ни кажется это парадоксальным, но именно в эти годы, суровые годы, в Москве проявился исключительный интерес к хореографии. Несметное количество девушек и юношей с чемоданчиками в руках устремлялись в танцевальные школы и студии, где Инна Чернецкая, Вера Майя, Валерия Цветаева, Лидия Редега и др. "босоножки" и "пластички" конкурировали в поисках современных форм танца с балетными школами Мордкина и Шаломытовой, Л. Нелидовой, В. Мосоловой, с "Драмбалетом" и иными студиями и коллективами. Приезд Изадоры Дункан, "самой" Дункан, танцевавшей "Интернационал" по примеру Рашели, некогда исполнявшей "Марсельезу", еще больше активизировал это повальное увлечение танцем...
Я знал одного юношу, который преподавал пластику персоналу сыпнотифозного госпиталя... Санитары и сиделки сбрасывали с себя белые халаты и, нарядившись в хитоны, делали пластические упражнения, на которые выздоравливающие с завистью смотрели из-за дверей".
Но давайте, Елена, поговорим о школе Дункан. Она получила для своей школы особняк на Пречистенке, принадлежавший до революции балерине Александре Балашовой и ее мужу чаеторговцу Алексею Ушкову. Это было роскошное здание. Одна из учениц впоследствии вспоминала: "В кроватях мы смотрели на наши отражения в потолке, сделанном из зеркала". И добавляла: "Я чувствовала себя как в раю!" Что дальше происходило с этой школой? На какие средства она существовала?
– Поначалу ей помогли немножко, помещение дали, штат нашли, в частности, Илью Ильича Шнейдера к ней приставили, который оказался очень талантливым администратором. Ирма Дункан, ее ученица, она тоже оказалась достаточно человеком целеустремленным. Все занятия в основном легли на Ирму, потому что Айседоре пришлось гастролировать много в попытках что-то заработать на школу, потому что денег не было. Но она буквально изворачивалась, обратилась к Американской администрации помощи (ARA), которая предоставила детям чистое белье, одеяла, даже какую-то еду предоставляла одно время.
– Это был интернат, дети там жили на полном пансионе.
– Да, это был интернат.
– Что это были за дети, любые желающие или дети рабочих и крестьян?
– Было намерение набрать детей рабочих и крестьян. Но были, конечно, и дети интеллигенции. Они проходили отбор, потому что интернат не мог вместить больше 40 человек.
– Вы написали специальную статью о бытовых условиях школы...
– В принципе, даже в очень голодные времена их неплохо кормили, четыре раза в день обязательно.
– Я нашел в одной книжке воспоминание бывшей ученицы Дункан о школьном меню: "На завтрак нам давали кашу, обычно из овса или проса, с большим количеством сгущенного молока. На ужин нам всегда подавали суп, другую кашу, много хлеба, компот из сухофруктов, сало, и, конечно же, много картофеля в различных формах. Для меня, девочки, которая знала немалые трудности, это была действительно замечательная провизия".
А общее образование дети получали?
– Обязательно. Помимо программы средней школы они еще осваивали два иностранных языка, английский и французский. Потом у них были различные экскурсии, прогулки, они читали, музицировали. Такое было очень интересное времяпрепровождение, девочкам очень нравилось. Они, когда уходили на выходные домой, то потом не могли дождаться того момента, когда им надо будет возвращаться снова в школу, так им там все нравилось. Кроме того, сами интерьеры особняка их очень впечатляли. Там же такие были экзотические комнаты: наполеоновская, японская, китайская, был зимний сад, скульптуры на лестнице.
– Нужно только представить себе, чего это стоило – содержать школу-интернат в голодной и холодной Москве того времени. Луначарский впоследствии писал:
"Она очень хорошо мирилась с запущенностью и бедностью нашей тогдашней жизни. Она сразу поняла источники этого и старалась быть как можно меньше требовательной по отношению к правительству. Я боялся, что она будет обескуражена, что у нее руки опустятся. Помощь, которую мы ей давали, была чрезвычайно незначительна. Личную свою жизнь она вела исключительно на привезенные доллары и никогда ни одной копейки от партии и правительства в этом отношении не получала. Это, конечно, не помешало нашей подлейшей, реакционной обывательщине называть ее "Дунька–коммунистка" и шипеть о том, что стареющая танцовщица продалась за сходную цену большевикам".
Реконструкция хореографии Дункан: "Дубинушка" и "Варшавянка". Студия Dance Visions NY (США). Ноябрь 2017
Видимо, из архитектурного великолепия особняка возник миф о роскошной жизни, которую ведет в нем приезжая артистка. "Столовых нет ни у кого в Москве, – говорит жилкомиссия булгаковскому профессору Преображенскому, – даже у Айседоры Дункан". Столовая в доме, конечно же, была. Но еду там подавали совсем не такую, как у профессора.
Каждый из супругов получил двойную фамилию – Дункан-Есенин
– Из этой школы и выросла та группа, которая в конце 20-х начала гастролировать. Они же гастролировали и в США, и в Китай их потом Ирма Дункан вывозила. В США у них, кстати, был совершенно невероятный успех. Но тут, к сожалению, произошла очень мутная история, гастроли организовывал Сол Юрок в конце 20-х годов, это уже после смерти Айседоры было, Ирма Дункан была руководителем этой группы. Свидетельства очень разные. Девочкам сказали, что от них требуют, чтобы вернулись домой, в их стране. Они были очень напуганы. Они были вынуждены вернуться в Россию. На самом деле оказалось, что их там даже никто не ждал, хотя их запугали и сказали, что они должны срочно ехать домой.
– Но не будем забегать вперед. У Айседоры произошел бурный роман с Сергеем Есениным. И в 1922 году они вместе отправились в Америку. Для Есенина это была вообще первая поездка за границу. Перед поездкой они зарегистрировали брак, причем каждый из супругов получил двойную фамилию – Дункан-Есенин. В Берлине они поженились вторично. Есенин помнил горький опыт Горького, которого отказались поселить в американском отеле вместе с Марией Андреевой, не состоящей с ним в формальном браке.
На самом деле Есенин сопровождал в гастрольном турне Айседору Дункан, к которой в Европе должны были присоединиться 20 учениц ее балетной школы. Однако коллегия Наркомпроса выезд девочек запретила.
Дункан и Есенин в Америке. Телекомпании ARTE France. 2008
В Нью-Йорке, еще не сойдя с парохода, Есенин осознал свое положение. В России, среди эмигрантов Берлина и Парижа он был знаменитым русским поэтом. В Америке главным действующим лицом была Айседора, она была международная знаменитостью, а он – всего лишь ее мужем.
Дальше – больше. Во-первых, в Америке сухой закон. Во-вторых, на первом же концерте в Карнеги-холл Айседора попросила его одеться в русский национальный костюм и в конце представления выйти на сцену. Так потом и продолжалось: он выходил в сафьяновых сапогах, в шелковой косоворотке, кажется, бренчал на балалайке и пел частушки (во всяком случае, это делал мой знакомый русский актер в здешнем спектакле про Айседору) и даже напиться толком не мог.
Вообще гастроли не задались. Насколько я понимаю, Айседора сама сорвала их своим политическим темпераментом – несмотря на предупреждения Сола Юрока, она не могла удержаться от монологов, восхваляющих русскую революцию, и этим навлекла на себя гнев публики, не говоря уже о фривольных нарядах, с трудом допустимых в Нью-Йорке, а уж в провинции и подавно. А тут еще и Есенин впадает в депрессию и скандалит.
Я все правильно рассказал?
– Да, вы все правильно рассказали. Действительно, на Есенина внимания не обращали, только в качестве приложения к Дункан, говорили только о его молодости и о пьянстве. Его это очень бесило, конечно. Дункан пропагандировала Советский Союз, танцевала в красной тунике. Ну и были какие-то моменты, связанные с обнажением частей ее тела, которые тоже многим не нравились, поэтому запрещали ее выступления благонамеренные власти в некоторых городах. Конечно, гастроли были неудачными, в итоге она лишилась своего американского гражданства. В Америке, конечно, она наделала тогда много шума, потому что действительно заявляла о том, что в политику не вмешивается, но не могла не проповедовать. У нее были с Америкой свои счеты, потому что ее долгое время здесь не признавали. И вообще ей многое в Америке того времени не нравилось: ее лицемерное пуританство, отношение к женщине.
– Вскоре после возвращения из Америки Дункан и Есенин расстались. Ей оставалось жить четыре года, ему – и того меньше, два с половиной. В 1924 году Айседора уехала из России – как оказалось, навсегда.
– Потому что в России у нее гастроли все были неудачные, они писала ужасные письма с Волги, из Сибири о том, как все ужасно, денег никаких она заработать не могла. Были ужасные гостиницы, сами понимаете, какими они были в то время. А уже был НЭП, надо было зарабатывать на школу. Она действительно пыталась это делать сначала в России, но не получалось, и она решила поехать в Европу. Она надеялась вернуться и надеялась вытащить своих девочек в Европу на гастроли.
– Она зарабатывала выступлениями или просто искала спонсоров?
– И так, и так. Она выступала, у нее все еще сохранялась публика, которая ходила на ее концерты, она зарабатывала. Спонсоры, конечно, тоже были. Она же вращалась до этого в кругу очень влиятельных и богатых людей. Ее второй муж Парис Зингер был миллионером, он тоже иногда ей помогал.
– Парис Зингер был одним из наследников империи швейных машин. Айседора Дункан трагически погибла в Ницце 14 сентября 1927 года. Она ехала в спортивном автомобиле без верха. Конец ее длинного шелкового шарфа попал в спицы заднего колеса, намотался на вал и выдернул ее из машины, сломав шею.
"Айседора". Фильм Карела Рейша. 1968. Айседора Дункан – Ванесса Редгрейв
После отъезда Айседоры школа осталась на попечении Ирмы, потом были гастроли 1928 года, о которых мы уже рассказали. Ирма не вернулась с этих гастролей или она вернулась и потом уехала окончательно?
– Ирма не вернулась, она осталась.
– Школу возглавила ученица Дункан Мария Борисова, она перешла в ведение Центрального парка культуры и отдыха имени Горького и стала называться "Концертная студия Дункан". Илью Шнейдера посадили, даже два раза. Первый раз ему вменили совращение малолетних, потом его уже по политической статье осудили. Самое поразительное, что школа так или иначе просуществовала до 1949 года в составе Москонцерта и закрыта была, только когда в стране начался ярый антиамериканизм.
– Это была уже не школа, это была студия, профессиональная студия. Какое-то время она существовала, набирали еще учеников, но в 30-е годы школы уже однозначно не было, они просто выступали, никого не обучали. И такая страшная борьба шла за этот особняк... Только бюрократическое мастерство Шнейдера могло их как-то поддерживать. То, что Шнейдер действительно очень увлекался девушками из школы, – это факт. Мне рассказывала внучка ученицы школы, что ее бабушка была тоже на какое-то время женой Шнейдера. То есть он на всех женился, очень был в этом плане человек увлеченный.
– После смерти Сталина ученицы Айседоры попытались восстановить школу. В 1963 году, в период хрущевской оттепели, они написали письмо министру культуры Екатерине Фурцевой...
– Да, писали, но им сказали, что нецелесообразно возрождать эту школу, что это искусство уже стало частью других различных жанров, что по сути дела так, собственно, и было.
– Вот текст этого ответа:
"Искусство пластического танца, как художественное направление, представляемое А. Дункан и её последователями, имело прогрессивное значение в первые годы советской власти. С этого времени пластический танец утратил самостоятельное значение для советского зрителя. Подчинить обучение современных танцовщиц изучению пластики было бы неправильным. Отдел музыкальных учреждений Министерства культуры СССР не считает целесообразным организацию студии пластического танца".
– Они все преподавали, кто в садиках, кто в школах, кто в профессиональных хореографических училищах. Была в Москве студия Эммы Фиш, тоже полулегальная, она там преподавала что-то близкое к искусству Дункан. Эти ученицы, они все дожили до конца века. В конце 80-х, на волне преобразований в стране, сюда приехали различные дунканистки из разных стран, они мастер-классы на дому у этих престарелых женщин брали. Одна женщина, например, не могла даже вставать, у нее ноги болели, но то, что она показывала руками, просто восхитило зарубежных дунканисток.
– Что же все-таки осталось от наследия Дункан в России, во что оно трансформировалось?
– Искусство Дункан сохранилось в основном в Америке. Потому что приехала Ирма, потом еще приехали несколько учениц немецкой школы, и они здесь свои студии открыли. Даже в Америке-то это искусство стало непопулярным, его начали возрождать только в 1977 году, а в России его попросту вычеркнули из советской культуры. И в 30-е-то годы студии существовали только благодаря тому, что они где-то подальше от Москвы, по Сибири гастролировали где-то далеко, в отдаленных регионах, не попадались на глаза. В принципе, только в Америке сохранилась такая определенная традиция, школа, скажем так, Айседоры Дункан.
– Вы говорите о сохранности школы, а я спрашиваю, как она преобразилась. Она могла не сохраниться, но она переродилась во что-то другое.
"Айседорино горе"
– И в балет вошли открытия Дункан, и в танец модерн, конечно, тоже. По-моему, Луначарский написал в некрологе, что искусство Дункан распылилось, растворилось в культуре. Но как историческое направление танца оно сохранялось в основном в Америке. Есть две школы, на Восточном побережье и на Западном, они немножко разные. И вот с 2013 года началось взаимодействие всех американских дунканисток, они стали проводить симпозиумы раз в два года. Но в Москве тоже есть студия, которая так и называется – "Айседора", в Университете дружбы народов, руководит ею очень интересная женщина Валентина Рязанова. После одного из симпозиумов в Сан-Франциско был создан такой интернет-архив, где дунканистки собирают различные материалы. Он сохраняется как исторический танец, то есть конкретные танцы они разучивают на каких-то мастер-классах.
– Это важно, чтобы нить не прерывалась. Искусство балета передается не по учебникам, а, что называется, "из ног в ноги", от учителя к ученику.
– Раньше был строгий ритуал передачи наследия Дункан. Ученицы говорили: я из такой-то группы, я – из такой-то, мы ученицы Анны Дункан, мы ученицы Марии-Терезы и так далее. (Анна и Мария-Тереза, как и Ирма, – приемные дети Айседоры. После трагической гибели двух своих биологических детей и смерти во младенчестве третьего она удочерила шестерых своих учениц, получивших общее прозвище "изадорабли". – В. А.) Потом выросло третье поколение, четвертое, а потом все смешалось, все стали учиться у всех, больше горизонтальные связи стали развиваться.
– А вы знаете такой коллектив – "Айседорино горе"?
– Да, это очень интересные девушки. Они 20-е годы изучали по архивным документам, воспроизводили эти движения, пытались сделать целое исследование, посвященное 20-м годам. В самом названии кроется уже такая ирония, игра слов. Они искусство Дункан не продолжают, но они как бы постмодернистски его осмеивают. Они представители современного танца.
– Они акционистки в основном.
– Да, они акционистки. Одна из них, Александра Портянникова, танцевала в Москве на площади в сильный мороз "Умирающего лебедя", это такая метафора была того, как умирают последние свободы в России.
Перформанс Александры Портянниковой. 30 января 2014
– Еще один их запомнившийся перформанс – Lezginka Today о жизни мигрантов в российском мегаполисе. Дело Айседоры продолжает жить и бороться!
