25 июня этого года в оккупированном российскими войсками Бердянске были убиты двое несовершеннолетних, которые находились под следствием по делу о диверсии. Назначенный Россией чиновник местной администрации Владимир Рогов назвал их "проукраинскими террористами" и выступил с утверждением, что они открыли огонь из автоматов на городской набережной, после чего были убиты ответным огнем. О возрасте убитых он не упомянул. Впоследствии выяснилось, что были убиты 16-летние подростки Тигран Оганнисян и Никита Ханганов.
В сети появилось видео, снятое Оганнисяном, как утверждается, незадолго до убийства. На нем он держит в руках автомат и говорит: "Двух точно. Это смерть, пацаны. Прощайте! Слава Украине!" Обстоятельства, при которых было снято видео, неясны, как и то, что именно имел в виду подросток. Правозащитники отмечают множество странностей и несовпадений, связанных с официальной версией российских властей. "По крайней мере, родители Тиграна и Никиты считают, что вся эта перестрелка, предсмертное видео – это постановка для того, чтобы убить ребят", – утверждает правозащитница Ольга Решетилова.
Журналисты проекта Украинской службы Радио Свобода "Новости Приазовья" записали интервью с матерью Тиграна Оганнисяна. Она рассказывает о том, что разговаривала с сыном за полчаса до убийства, а также о том, как были сконструированы обвинения против него российскими оккупационными властями, что и привело в итоге к гибели 16-летнего мальчика. Мы публикуем перевод интервью на русский язык.
– Расскажите, пожалуйста, о вашей жизни до широкомасштабного вторжения России в Украину.
– У нас было всё хорошо, город курортный. Украина – это все, что сейчас у нас есть. Я сначала училась на бухгалтера, потом на повара. Двое детей у меня... Тигран… Я не верю, что его уже нет. Он для меня всегда живой. У дочери порок сердца. Мы наблюдались в Киеве в детской больнице "Охматдет". В последнее время я не работала, меня обеспечивал муж. Он работал строителем в Бердянске. Жили с мамой, она работала у нас в школе. А когда пришла оккупация, не было ни садиков, ни школ, ни работы. Конечно, перекрыли дорогу в Украину (на подконтрольную украинским властям территорию. – Прим. РС). В Киев мы попасть не могли, и муж предложил попытаться уехать в Германию – лечить дочь.
– Вы до сих пор находитесь в Германии?
– Да, сказали, что я теперь в России в "черном списке", и это надолго. Я сказала, что мне эта Россия вообще не нужна. Я впервые побывала там, когда мы пересекали российскую границу, потому что дорога на Запорожье закрыта.
– Расскажите о Тигране. Каким он был?
– Для меня он самый лучший! Тиграну было 15 лет, когда мы уехали (из оккупированного Бердянска. – Прим. РС). Я ему сказала, что мы приедем через три месяца, это в августе – 23 числа (2022 года. – Прим. РС), в день его рождения. Я сказала, что мы однозначно приедем. Мы просили его уехать с нами, но он сказал, что будет с бабушкой и друзьями. Я слезно просила, чтобы он уезжал, но он не захотел.
Тигран занимался боксом, на одном из соревнований завоевал золотую медаль, любил читать. Когда были праздники, его дни рождения, он всегда заказывал себе в подарок книги. Учительница истории говорила ему: "Тигран, скачай на сайте, там все книги есть". А он отказывался. Я ему говорила, что дешевле читать книги в интернете, а он отвечал: "Ты чувствуешь, что книги пахнут?" Он увлекался историей, участвовал в олимпиадах по истории. Читать полюбил еще в детстве, научился читать, когда ему было всего два года. Когда он пошел в первый класс, то уже знал таблицу умножения. У него были энциклопедии и вообще был интерес к книгам.
Нас до сих пор и морально, и финансово поддерживает директор школы. Он уже не просто директор школы, а друг, человек, которому можно позвонить в любое время, и днем, и ночью. Он не оставил нас, когда Тиграна первый раз забрали в плен.
– Что Тигран вам рассказывал, когда звонил из оккупации? Какой была его жизнь после вашего отъезда?
– Первые месяцы все было хорошо. День рождения его они отпраздновали с крестной. Мы приехать не смогли, потому что здесь, в Германии, очень сложно получить прием у врача. Надо ждать полгода. Поэтому мы и не смогли приехать. Если бы мы уехали, мы бы не вернулись назад.
Мы с ним общались, он рассказывал о своих планах. Помню, что советовали ему поступать после школы на учителя истории. А он хотел быть военным, говорил, что поедет во Львов поступать. Но в апреле, когда мы уже зарегистрировали его для сдачи экзаменов онлайн, он сказал, что приедет ко мне в Германию, подучит язык и поедет с Никитой во Францию (Никита Ханганов был застрелен вместе с Тиграном. – Прим. РС). Сказал, что там будет учиться. Во Франции у Тиграна отец, поэтому он говорил, что там будет учиться.
– Вы пытались вывезти его из Бердянска?
Я позвонила соседям, они сказали, что их избивали – и мою 63-летнюю маму, и Тиграна
– Сын был категорически против получения российского паспорта. Он надеялся уехать в Германию. В январе (2023 года.– Прим. РС), когда мы приехали, чтобы забрать Тиграна, он был счастлив, что уезжает, несмотря на то что мы выезжали через Мариуполь и там ужас что творилось. В Таганроге нас остановили и забрали ребенка на пять часов, потом попросили меня спуститься к ним, я подмигнула ему: "Тебя не били? " Он мне машет: "Нет, но сняли ремень и забрали телефон".
– Что этому предшествовало?
– До этого были обыски и задержание Тиграна (осенью прошлого года. – Прим. РС). Мне позвонила мама (бабушка Тиграна. – Прим. РС) и сказала, что дома был обыск и забрали самое дорогое – Тиграна. Она кричала. Я позвонила соседям, они сказали, что их избивали – и мою 63-летнюю маму, и Тиграна.
Приехали 20 человек на восьми джипах и КАМАЗе и сказали, что "в доме находится опасный преступник". У Тиграна была температура: у него хронический гайморит, который обостряется осенью и зимой. Несмотря на температуру, его разбудили, вытащили [из постели], били, надели мешок на голову. Он сначала спрашивал: "Зачем вы бьете бабушку?" После этого его ударили прикладом автомата. Поломали все, что было в доме, а ребенка бросили в КАМАЗ. Забрали его, а мама сразу поехала в 77-ю тюрьму, там ей сказали, что мальчика у них нет. Тогда она поехала в комендатуру, но и там сказали то же самое. Так продолжалось много дней. Они не говорили, где Тигран. Через пять дней только оказалось, что он на улице Розы Люксембург в городском отделении полиции. Он был в общей камере, затем его посадили в отдельную камеру, потому что моя мама написала, что у него коронавирус.
– Тигран рассказывал, что с ним происходило все это время?
– Он рассказал, что сначала его вывезли в поле, в него стреляли, заставляли прощаться с жизнью. Потом он рассказал, как его пытали током: набрасывали мокрую простыню на голову, одевали наручники, подключали какие-то провода. Тигран говорил: "Мама, это не больно, просто все мускулы сжимаются, и ты кричишь. Они заставляли меня сказать, что я работаю в СБУ. Но ведь я там не работаю". У него руки были порезаны наручниками.
– Как удалось его освободить?
– Я сразу же позвонила в Украину, мы дали огласку в интернете, опубликовали его фотографию. Тиграну сказали, что его отпустили только благодаря этой огласке. Но его обязали записать видео, на котором он должен был сказать, что его не подвергали пыткам, не били, что его там кормили и все было хорошо. И он записывал это видео на свой телефон и отправлял им (представителям оккупационных сил. – Прим. РС).
– Что было дальше?
– Тигран был дома. Он боялся, испугался. То, что он пережил… только ему известна эта боль. И знаете, когда видишь, как они издеваются над другими людьми, когда понимаешь, что это ребенок, – охватывает ужас. Потом они нашли Никиту и попросили снять на камеру, что они совершили диверсию на железнодорожных путях. Хотя все мы понимаем, что с 24 февраля 2022 поезда у нас в Бердянске не ходят, тем более из Запорожья в Бердянск. А они (российские власти оккупированных территорий. – Прим. РС) сказали, что ребята совершили диверсию – взорвали железнодорожные пути. Им сказали, что если они запишут видео, то будут свободны. Поэтому, когда мы в январе из Германии поехали за Тиграном в Бердянск, они (Тигран и Никита) уже, по сути, были невыездными – над ними висела статья о диверсии.
– Были ли повторные обыски?
– С сентября (2022 года. – Прим. РС) обыски продолжались в доме постоянно. Там деревянные детские мечи были, это еще моего брата, которому уже 36 лет. Они (представители российских силовых ведомств. – Прим. РС) сказали, что это холодное оружие, и забрали. Они приносили свои же вещи, свое оружие в наш дом и говорили, что это все Тигран принес. К примеру, мама была на улице, в дом зашли военные и разложили его там. Мама говорит, что это не наше. А они со свидетелями забирали его и говорили, что это ваше.
– Как представлялись эти люди? Кто они?
– Они не представляются, они не говорят ни имен, ничего. Я только какие-то клички их слышала, когда с Тиграном оказалась в плену.
– Вы тоже были в плену?
Мой муж даже в Мелитополь ездил, куда только не обращался, чтобы ребенку разрешили выехать
– Да. Мы в январе, когда забирали Тиграна из Бердянска, пересекали границу, когда ехали маршрутом из Новоазовска в Ростов, а в Таганроге у нас забрали ребенка, держали пять часов, потом нас отвезли в МВД России по Новопокровскому району Краснодарского края, и там нас держали.
Приехали военные из Краснодарского края на военной машине с автоматами, говорят, им сказали, что мы опасные преступники. А увидели семью. Они сказали, что вернут нас в Бердянск, но перед этим отвезли в Ростов, туда приехали солдаты из Донецкой области. Они отвезли нас в Мариуполь, в Мариуполе уже были чеченцы, они с оружием, с ножами нас обыскивали. Ехали мы с Тиграном в их военных машинах. Приехали в Бердянск в военкомат. Нас попросили зайти в военкомат. Мы зашли. Нам открыли железную дверь и сказали: "Все, располагайтесь". Потом дверь закрылась. Нам никто ничего не сказал. Там из деревянных досок сделана дверь, из дыры идёт страшная вонь – это что-то типа туалета. И камера висит. Забрали у меня телефон мужа, который он оставил дома, когда детей вывозили. У меня и Тиграна телефоны тоже забрали. У сына был ремень в курточке, его тоже забрали. Нас вернули в Бердянск и закрыли.
– Как вам удалось снова уехать в Германию?
– Мы настаивали на том, чтобы в случае младшей дочери подходит срок обследования в немецкой клинике, и мне нужно было разрешение (от оккупационных властей. – Прим. РС) на выезд. Нас с дочерью отпустили, нас забрал муж, а через две недели он вернулся за Тиграном. Мы были уверены, что его освободят. Но Тигран сказал: "Нет, сказали подождать".
Мой муж даже в Мелитополь ездил, куда только не обращался, чтобы ребенку разрешили выехать. Мы ждали, пока они дадут Тиграну разрешение на выезд. Бабушка каждый раз ездила с ним отмечаться (в российскую оккупационную полицию. – Прим. РС). Они отмечались, отмечались, а потом назначили следователя.
– Как вели это так называемое расследование?
– Следователь сказал, что ребята хотели устроить диверсию на железной дороге. И адвокат по назначению посоветовал им признаться в этом, чтобы им назначили меньший срок. Их стали превращать в каких-то террористов… Когда я по электронной почте получила письмо об обвинениях Тиграна и когда "нашли" водителя, который якобы мог погибнуть из-за этой "диверсии", я была, если честно, в шоке. Ну и какая там железная дорога? Она ржавая, туда уже не ходят поезда! Какой водитель? Кто все это придумал? Зачем? Это дети!
– Многие узнали о Тигране, когда увидели видео, на котором якобы он сам снимал себя перед смертью. Не могли бы вы рассказать, что этому предшествовало?
– Это было 24 июня. 23-го им сказали, что через две недели будет суд. А 23-го он сказал мне: "Мама, может быть, мы не увидимся следующие 15 лет". Я сказала ему, что нет, это неправда, это не так, потому что до этого Европарламент призывал отпустить детей на территорию, подконтрольную Украине, или в третью страну. Я сказала ему: "Тигран, готовься, тебя скоро оттуда заберут". Красный Крест должен был приехать, чтобы помочь вывезти детей, ну, конечно, ноль помощи, ничего этого не было.
Тигран сказал мне, что к нему приедет Никита и они пойдут вместе гулять. Они прошлись и вернулись вместе к нам домой. Возле дома, это было около 19:00, стоял военный джип с российскими номерами, и Тигран и Никита не попали домой. Они испугались, думали, что за ними уже приехали и хотят до суда их "закрыть".
В итоге они переночевали у крестной матери Тиграна. Утром приехал "следователь". Он долго с ними разговаривал, я не знаю, о чем они говорили, об этом никто не знает. Как рассказал Тигран, "следователь" заставил его написать какой-то документ, но Тигран отказался.
Потом они снова пошли гулять с Никитой, было около 14:00, я позвонила ему и спросила, где они, оказалось, что гуляют. Потом я позвонила ему в 19:00, он сказал, что "мы с Никитой идем домой из города, потому что автобусы не ходят". Мы разговаривали по громкой связи, парни смеялись.
И буквально через пять минут после этого разговора мне позвонила мама Никиты и рассказала о перестрелке в городе, что стреляли Тигран и Никита... Что этот "следователь" из Мелитополя рассказал ей об этом: якобы Тигран позвонил ему и сказал, что он ранен. Я этому не верю. Тигран не мог звонить в Россию, чтобы сказать, что он ранен, не мог просить помощи у "следователя". В первую очередь он позвонил бы мне, бабушке, но никак не "следователю".
– Что вы после этого делали?
– Я начала звонить, звонить, звонить Тиграну. Телефон постоянно сбрасывали. А потом в новостях я прочитала, что "мальчик в коричневой рубашке, в шортах, с перемотанными руками бегал по городу и открыл стрельбу". Но Тигран был одет в штаны и футболку. Там вообще ничего не сходится. Я продолжала звонить сыну, и постоянно сбрасывали звонок. И тут же появляется новость о том, что они ликвидировали Тиграна Оганнисяна. А как вы узнали? Никаких документов с собой у него не было, ничего.
– Откуда у Тиграна могло быть оружие, о котором писали СМИ?
– Все это похоже на то, что его подставили. Пишут, что нашли и оружие, и переписку в телефоне. И писали, что он уже год работает на СБУ, собирает деньги. У Тиграна не было банковской карточки, карточка заблокирована.
– Но на видео Тиграна перед смертью рядом с ним было видно какое-то оружие...
– Да, я тоже видела что-то похожее на автомат. Но он никогда ничего не говорил мне об оружии. Мы стали выяснять сами обстоятельства перестрелки, расспрашивали бомжей, которые живут рядом с "Домом жизни", где якобы застрелили детей. Нам сказали, что перестрелки здесь не было. Перестрелка была недалеко от ЗАГСа.
Впоследствии российские СМИ выложили видео некоторых разговоров Тиграна, по которым можно сделать вывод, что многое не совпадает. А когда Россия выложила фотографии тел детей (я их не видела, муж видел), мы отправили фото на экспертизу через родственников в Армении. Нам сказали, что есть следы насилия.
– Что вам рассказали о происходящем оккупационные власти?
– Моя мама и отец Никиты поехали в городской отдел полиции, где их очень долго допрашивали. Пока мама была там, у нас дома находились 40 мужчин, они проводили обыск. Они забрали все фотографии, все документы Тиграна, его идентификационный код, паспорт.
Они забрали все, все фотографии, на которых он был. Они забрали деньги, которые были дома. В дом они никого не пускали, потому что все из дома выносили. После этого приехала мама. Все это происходило с пятницы по субботу, "следователь" приходил к маме снова в воскресенье. Мама спрашивала у него: "Скажите, где он? Живой?" И он ответил: "Вы ничего не знаете? Они в морге?" Он сказал, что им потом позвонят и расскажут.
– Как долго вам не показывали тела мальчиков?
– Родственников в морг не пускали. Тогда папа Никиты сказал, что не может поверить в смерть сына на слово, пока не увидит его тело. Он пошел один в морг и опознал обоих мальчиков. Когда он вышел оттуда, то сказал: "Я больше на такое не буду смотреть". На 29 июня были назначены похороны, но морг окружили военные: они охраняли его, только бы не отдавать тела. Вот и все, больше ничего не говорят. Сказали, что продолжается следствие. Поэтому даже неизвестно, когда отдадут тело Тиграна.
– По вашему мнению, почему тела мальчиков не отдают для погребения?
– Честно говоря, я не знаю. Говорили, что дети получили сильные увечья, что там ничего нет… Они даже просили принести в морг шапки. Может быть, из-за этого. Потому что они писали свою пропаганду, что подростки застрелились сами. В первую очередь они должны были их разоружить, а не убивать детей. Мое личное мнение, и не только мое, что дети оказались не в то время не в том месте. Сообщалось даже, что они пырнули ножом полицейского. Но нет ни имени этого полицейского, ни фамилии, ничего. Мне писали люди из Бердянска, что был еще третий мальчик и что его тоже застрелили. Я спросила: "Как мне доказать это?" А мне ответили, что никак, что, пока город оккупирован, все люди боятся что-либо говорить.
