Ольга Краузе, поэт, прозаик и автор-исполнитель, родилась 15 марта 1953 года в Ленинграде, 10 лет назад переехала в Харьков и остается в этом городе, который уже больше года обстреливает российская армия.
В день юбилея Ольги Краузе мы публикуем ее рассказы о военном Харькове и его жителях.
ДОЛБАНЁТ, НЕ ДОЛБАНЁТ
После субботнего налёта ходим как пришибленные. Про свой обесточенный на десять часов город не особо даже переживали. Но вот Днепр... Ударить ракетой, предназначенной для уничтожения авианосца, по жилой многоэтажке, это как и зачем? У нас нет авианосцев. А у них ещё такие ракеты остались.
Нет, нам уже не страшно, мы привыкли, что смерть рядом. Просто логику этих нелюдей понять невозможно. Вот у того командира, отдававшего приказ, у наводящего на цель, что в голове? Нам их вычислили и фотографии в соцсетях показали. Вроде бы на людей похожи, голова, руки-ноги, жена, дети. Как тут не стать нацистом, когда объяснение такому феномену одно – он русский.
Таня в воскресенье работу заканчивает раньше обычного, заглянула на обратном пути в бакалею за пачкой кофе, а там за прилавком соседка из дома напротив.
– Что у вас в четвёртом подъезде за шухер в пятницу был?
– А мне после вчерашнего про пятницу и не вспомнить. А шо?
– У вас там женщина пыталась покончить собой!
– Как это?
– А отак! Стояла на подоконнике и грозила спрыгнуть.
– А чо не спрыгнула?
– Не дали! Приехали МЧС и скорая помощь. Вломились в квартиру и стащили с окна.
– Когда это было?
– В пятницу, в седьмом часу вечера.
– Так ведь уже темно, фонари не горят. Как ты углядела?
– Машины понаехали, фарами светили. Вон, уже и в "Телеграме", в происшествиях по Харькову доложили.
Долго Таня с ней болтать не могла, покупатели понабежали. На пятом этаже, в четвёртом подъезде, только в одной квартире живут. Остальные эвакуировались. Там бабушка с дочкой и внучкой. Девочка у них ненормальная, дефективная, из тех, что ходят, но говорить так и не умеют. Им бы надо было тогда сразу уезжать. Что с таким ребёнком среди войны делать? В Европе таким помогают. Вот не уехали и маются. Может, в собес позвонить? Наверняка они там на учёте. Дома с Ниной лучше посоветоваться. Нина подумала и решила.
– Видела я ту девочку. Тогда, вначале, они бы с ней далеко не уехали. У меня была в вагоне мать вот с таким ребёнком. Он от испуга так взбесился, что матери сломал руку и лицо расцарапал. Мы его с тремя дядьками с трудом скрутили. У меня вагон доверху людьми набит – и такой инцидент. Начальник поезда скорую вызывал, должны были без остановок ехать, а тут на ближайшей станции аварийная остановка, их ссадили, в скорой до ближайшей психушки увезли. По уму-то их надо бы вывезти в тихое место. Прикинь, как на ту девочку сирены и взрывы действуют.
– Господи! Надо же что-то делать.
– Вот они и сделали – обратили на себя внимание. Иначе бы и дальше мучились. Теперь им точно помогут.
– Как посмотришь на чужую беду, так даже стыдно, что хорошо живёшь. Кстати, про стыдно. Пойду-ка я в ванну, отведу душу. Без тебя-то не расслабиться. Вдруг ракетой долбанёт, и откопают мой голый труп. Так что бегом душ принимаю, без расслабону.
– Не каркай, не долбанёт. А и долбанёт, так тебе тогда уже будет без разницы. Трупу стыдно не бывает.
(Январь 2023)
РОЯЛЬ
Не успеешь глаза продрать, а тебя уже обстреляли. Четыре ракеты по городу, и свет пропал, метро не работает. Хорошо суббота начинается.
В сети народ Хабенского ругает, что вот и он скурвился. А чего вы хотели? Он же не на небе живёт, а в России. Там у него театр при нынешней власти, и театр не частный, над ним управление культуры с министерством. Как мне сказала когда-то одна московская галерейщица: "С тобой лучше не связываться, ты не человек системы".
Вот и Альберт Модестович не человек системы. Его так мама воспитала. Она ему всегда говорила: "Учитель музыки, хлебная профессия, с ней ты никогда не пропадёшь. А сядешь в оркестре – и всё, начнутся дрязги и разборки. Вот посмотри на нашего папу, он ведущий инженер, а потому несвободен".
Свобода – понятие относительное. Дора Абрамовна, мама Альберта, зависела от рояля. Рояль ей после войны подарил отец, дедушка Альберта Модестовича. Он с концертной бригадой дошел до Берлина и рояль притащил оттуда.
Жили они тогда в центре города, в Харьковской коммуналке, в двух больших комнатах с высокими потолками. Потом отцу Альберта Модестовича дали отдельную квартиру в спальном районе на Салтовке. В семье скандал случился неимоверный: как туда с роялем?
– Похороните меня в нём, тогда и съезжайте! – кричала мама.
Так что переезд влетел в копеечку. Рояль ни по лестнице, ни в дверь. Хорошо, что второй этаж и на улице лето было. Сняли оконные рамы и при помощи крана-манипулятора протащили, поцарапав чуток с одного боку. Альберт Модестович всё своё детство под роялем с кубиками и машинками провёл. И когда к маме ученики приходили, и когда она сама на нём играла. Начинал играть сидя у мамы на коленках. В том же возрасте и на скрипке. Причем никаких четвертушек, чтобы руки сами на инструменте росли. А как уже вовсю на скрипке заиграл, так Дора Абрамовна потребовала раздобыть хороший альт. Модест Леопольдович поднапрягся, деньги-то немалые, да и всех знакомых пришлось перетрясти, но раздобыл. Всё мечтал, как сынок станет солистом Харьковской филармонии, а он в первом ряду сидеть будет. Но у Доры Абрамовны на этот счёт было своё понимание жизни.
– Не высовывайся. Быть хорошим учителем лучше. Можно ещё аккомпаниатором у солистов, но не более. А скрипочка с альтом – если бежать придётся. Нельзя от одного рояля зависеть. С роялем далеко не убежишь.
Это она так рассуждала, однако, овдовев в конце восьмидесятых, улетела в Израиль, завещала рояль сыну.
Альберт Модестович так и жил при своём рояле. На нём и душу отводил, на нём и зарабатывал неплохие деньги. Педагогический стаж шел за работу в музыкальной школе, где он преподавал фортепиано и скрипку и был аккомпаниатором в хоре и классе флейты. Но основной, ни кем не учтённый капитал зарабатывался на частных уроках. По ходу моды освоил шестиструнную гитару и бас-гитару, стал учить и новой манере игры на электроинструментах.
Хорошо жил Альберт Модестович и на пенсии. Просто в школе больше не трудился, оставил только домашние уроки. И вот грянуло полномасштабное вторжение. Ученики трезвонят ему со всего света, зовут к себе. А рояль куда? Так он тут и сидит со своим роялем.
Вот и сегодня утром уже завтракали, Маргарита Марковна собиралась на работу в "Стройтовары", Алберт Модестович готовился её проводить и отправиться к себе на квартиру, у него первый ученик придёт к девяти утра. А оно как бабахнет, а потом ещё и ещё. Кошек с кухни будто ветром сдуло. Какие уж тут проводы, когда там рояль один остался! Спасибо, Маргарита, женщина разумная и чуткая. Она же сама видела тот рояль. Он ей на нём играл красиво очень. Выпроводила его, не рассуждая, и сама на роботу без кавалера пошла.
А свет сегодня быстро подключили и, говорят, метрополитен тоже не долго простаивал. Значит дальше живём. Ждём вестей с фронта, болеем за Соледар и Бахмут. Держись, Херсон и Запорожье; держись, Николаев и Одесса; держись, Киев и вся Украина!
(14.01.2023)
БАБА ДУСЯ
Если я вам где-то не пишу, что воют сирены воздушной тревоги, так это потому, что мы здесь перестали их замечать.
Нам говорят, что надо следовать инструкциям и бежать в укрытие. Ну, в нашем дворе есть два укрытия. Вернее, есть две двери, к которым трафаретом отбиты красные стрелки, но эти двери всегда под замком. А были бы открыты, так мы замотались бы туда бегать.
С 24 февраля в Харькове разрушены 1428 домов, а в области – 8189. А сколько жизней? Ещё до братских могил на окраинах города руки не дошли. Когда-нибудь мы всех сосчитаем и определим их имена. Это будет очень длинный список.
Тогда, в конце февраля, враг заходил к нам на Северную Салтовку. Жители снимали на смартфоны их передвижение и отсылали нашим. Кто-то за это заплатил своей жизнью.
А сколько таких, которые бежали от бомбёжки и попадали в оккупацию? Этим и спрятаться было негде. Ни хаты, ни погреба, ни кола ни двора. Только сумка или рюкзак за спиной. А перед тобой чужой солдат прямо в лицо тебе дулом автомата тычет. Кто нам расскажет, чего они натерпелись, если выжили?
Вот такая вернулась домой баба Дуся из шестого подъезда. Убегали всей семьёй, на машине, а вернулась она одна, в чём есть. Даже ключей от квартиры при себе не имела. Мы слесаря вызывали. Её из больницы к нам волонтёры вернули с мешком продуктов. Она, оказывается, ещё и в больнице после освобождения пролежала почти месяц. Мы к ней с расспросами не лезем, да и страшно спрашивать. Разве что забежим про не надо ли чего, хлеба купить или воды для чаю. А она отлежалась и спрашивает:
– Где моя Мурка?
– Вот соберёмся кисок во дворе кормить, и вы с нами выходите, может, которая из них и ваша Мурка.
Собрались, бабу Дусю прихватили и пошли. Все кошачьи места облазили, всех кошек покормили, а ни одна из них бабыдусиной Муркой не была.
– Вы когда отсюда выезжали, её выпустили?
– Нет, с собой брали.
– Она сбежала по дороге?
– Нет, всё время с нами была.
А дальше мы и спрашивать боимся. Там же, в машине, не только баба Дуся и её Мурка уезжали, там были дед Тарас, их дочка Анжела и внучка Даринка. Стоим, язык прикусили.
Баба Дуся посмотрела сквозь нас и ушла домой. Наконец и Витя Фастовец вышел сам, свою собачку Стешку на прогулку повёл.
– Ну что, тётушки, всех кошек пересчитали или не хватает кого?
Мы и пошли гуртом с ним на собачью площадку за жизнь пообщаться. И про бабу Дусю всё как есть рассказали.
– Беда. Нельзя её такую одну оставлять. Подарите ей кошку.
– Так ей же её Мурку надо!
– Придумайте что-нибудь.
Долго мы не думали. Взяли самую маленькую и худенькую из тех, что у погребов пасутся, и пришли к бабе Дусе.
– Вот, сидит у вашего подъезда, плачет. Случайно не ваша Мурка?
– Нет, это не она.
– Ох, беда! Придётся её обратно выкинуть.
– Как обратно выкинуть?
– А куда её?
– Оставьте мне.
Мы ей заодно и мешочек кошачьего корму выдали и ушли. Так ещё одну уличную бродяжку и пристроили. Баба Дуся теперь не одна.
(3.01.2023)
НИ СНАРЯДОМ, НИ ПУЛЕЙ
Люда, безусловно, права. Увольняться и вставать на биржу ради временного пособия... А дальше? При такой разрухе безработица надолго. Если они сами Светлану не увольняют, значит лучше подождать. Без денег тяжело, но продуктами они уже до весны обеспечены. Гуманитаркой их соседи снабдили. И кошки голодными не останутся. И на рынке ещё можно без оформления подработать. Надолго без оформления не возьмут, а на подмену легко.
У Маргариты Марковны возле магазина можно выставиться на прилавке. Она с хозяевами договорилась. Будет Света до Нового года от них торговать электрогирляндами, батарейками и свечками. Тут и ангелочков своих выложит. А после Нового года посмотрим. Рынок всегда всех прокормит. На улице температура плюсовая, не замёрзнет.
И Людмилу уже на ремонты квартир в бригаду шабашники берут. Тарелки тарелками, а на покраску, штукатурку, поклейку обоев спросу гораздо больше.
Люда и Света не пропадут. И кошек прокормят, и своих, и дворовых.
– А что же там за переполох у дома напротив?
– Случилось что?
– Скорая к пятому подъезду остановилась. Никак с Тамарой Петровной или с Анной Сергеевной чего?
– Привыкли мы, что пожилые нашей сегодняшней напряженки не выдерживают. А тут... Говорят, Алёну увезли – сердце отказало. Алёна с дочкой спускалась по лестнице, и уже выходя из подъезда, она вдруг осела и всё. Анютка закричала, выскочили люди, вызвали скорую. Через три дня мы соберёмся Алёну хоронить. Молодая, крепкая женщина, тренер, спортивный инструктор, и вот... Говорят, оторвался тромб – умерла мгновенно. Сидим и поминаем тех, кого унесло этой войной без пули или осколка. У Маргаритиных соседей по лестничной площадке в конце марта не стало матери, жены и дочери Оксаны. Случился ночью инфаркт, и скорая под бомбёжкой добиралась долго, не успели спасти. Отец, муж и сын похоронили её и уехали. Ирина, у которой отец парализованный, умерла по дороге за водой в апреле. Хорошо, что не дома. Соседи смогли добиться, чтобы старика эвакуировали. А умерла бы дома, так страшно подумать. А вечером в квартиру Анны Сергеевны пришли из военкомата. Принесли похоронку и соболезнования. Олег погиб под Бахмутом. Так сразу у Нюрочки ни мамы, ни папы и бабушка слегла. Анну Сергеевну госпитализировали в нашу районную больницу. Приходила служба опеки, Нюрочку забрали. Мы договорились, что будем с ней на связи и – как только Анна Сергеевна поправится – заберём её домой. Мы же не родственники, больше мы ничего не можем. Овчарку Джека Богданчик увёл к тёте Рае. Там его любимая Стешка, уживутся пока. Не с первого разу увёл. Джек не хотел уходить, тогда за ним пришли с его подружкой. Стешка его как-то по-собачьему уговорила. Вот и комендантский час наступает – пора расходиться. Какая же она хрупкая, эта человеческая жизнь!
(25.12.2022)
ПРОВОДНИЦА НИНА
– Мам, они снова пытаются нас бомбить?
– Они пытаются, но наша ПВО работает чётко. Слышишь, как ровно бахает, – это наши. Спи, не бойся, я с тобой.
Враг рвётся в контрнаступление – наши сдерживают натиск. Харьков готовится ко сну. Завтра пятница, многие уже ездят на работу. Встают рано, гораздо раньше, чтобы иметь запас времени. Метрополитен работает, но поезда ходят с большим интервалом. А если случится очередная атака вражеских ракет – электричество может пропасть во всём городе, и тогда метро встанет. Придётся добираться на автобусе, в который сесть будет проблематично. Мало ли что ещё может быть, но на работу надо приехать вовремя.
Таня теперь в центральном салоне красоты работает. Её туда одна клиентка устроила. Надо же расти. Не всё в подворотней забегаловке сидеть. С детьми завтра останется Танина школьная подруга. Пока Николай служит под Полтавой, Нина поживёт у них.
У Нины совсем беда. Она после школы работает проводницей на поездах дальнего следования. Как раз 24 февраля из Львова в Харьков возвращалась. А тут такое. Перекинули в этот же день в другую бригаду, и повезла она беженцев-харьковчан обратно, на Запад. Ехали в битком набитом зашторенном вагоне, пробирались вслепую. Так туда-обратно целую неделю с поезда не слезала, пока этой бригаде смену не сформировали. Спала урывками по десять минут, чуть не свихнулась. Из вокзала вышла, а в метро бомбоубежище, на нём не уехать. Трамвай ещё ходит. Так на трёх трамваях с пересадками домой добиралась. Всё кругом взрывается и горит. Подошла, где дом, а там дыра насквозь и только два крайних подъезда по бокам дымятся. Что делать? А что все в таком случае делали – поплелась до ближайшей станции метро, спустилась, там и рухнула. Спасибо, нашлись добрые люди, картонку ей постелили и переложили спящую. Проспала она так сутки, а потом уже стала у людей, что и как, выспрашивать. Там ей волонтёры помогли, чем могли. Стала Нина под землёй жить, как все там тогда жили. Оттуда и на работу выбиралась. На работе двойные смены брала. В вагоне-то всяко лучше, чем в подземке. Тут уже и подземку снова запустили. Так что хоть совсем из вагона не вылезай.
Случайно на вокзале Татьяну встретила, та как раз с ребятишками мужа провожала. Проводила и давай Нину расспрашивать. Вот ей Нина всё и рассказала без прикрас.
– А знаешь что, поехали ко мне. Ты же у меня пока сможешь жить.
– Да, я особо-то мешать не буду. Мне бы между рейсами перекантоваться и ладно.
– Вот и договорились.
С тех пор Нина у Тани между рейсами отдыхает. И Тане веселее, и ребятишки в эти дни доглянуты.
Таких, как Нина, много. Они, такие, чаще за границу уезжают. Надо же как-то дальше жить. Но у Нины работа нужная. А за границей что ей делать? Вот кончится война, и будет у неё дом. Она, как положено, на учёт встала, значит будет. Шутка ли, на железной дороге человек работает. Это же солидная организация, а она ценный работник. Даром, что ли, Верка Сердючка в образе проводницы Укрзализницы национальный герой Украины!
(9.01.2023)
