В этом году предстоят президентские выборы в двух странах, от которых в одном случае не зависит ровным счетом ничего, а в другом – чрезвычайно многое. Первые, понятно, выборы в России. Собственно, никаких выборов там давно нет, а происходят просто регулярные тщательно срежиссированные аккламации лидера. Проблема России не в выборах, а в не поддающемся модернизации феодальным государстве. Поэтому "выборы" там совершенно предсказуемы. Во втором случае – выборы американские, совершенно непредсказуемые. При всей разнице этих двух ожидаемых миром событий, их объединяет нечто важное (даже более важное, чем сама процедура выборов!), о чем мы редко задумываемся.
Поскольку политика – это всегда балансировка интересов и ценностей различных социальных групп, всякий провал/проигрыш на этом поле есть провал/проигрыш тех, кто, находясь у власти, не смог удержаться от злоупотребления ею для продвижения своих интересов и ценностей за счет ущемления других социальных групп. Эти другие группы и берут реванш в ходе выборов или в результате насильственной смены власти. А посему политика – это единственная сфера, где виктимблейминг не только возможный, но и единственно правильный modus operandi. Проигравшие в политике всегда виновны – в том, что своим высокомерием, своей неумной политикой, слишком агрессивным продвижением своей повестки, своим нежеланием считаться с интересами и взглядами других социальных групп привели к власти своих политических противников, которые, в свою очередь, тоже будут наказаны за то же самое, когда придет время им поддаться соблазну продавливать свое видение мира, не считаясь с интересами большинства и с тем, что называется здравым смыслом. Впрочем, английское common sense кажется мне куда более точным: это именно общий, разделяемый всеми смысл, а не партийный. Партийность – это рак политической системы.
А еще в наступившем году пройдут выборы в Британии, которые, скорее всего, принесут победу лейбористам. Не благодаря их заслугам – никаких заслуг у них нет. А потому, что тори затянули страну слишком вправо, погрузив ее в болото Брекзита, противников которого сегодня в Великобритании стабильное большинство. И еще потому, что лейбористы избавились от экстремиста Корбина. Велика ли будет заслуга самих лейбористов в их вероятной победе? Определенно она будет никак не больше, чем заслуга их политических оппонентов, практически принесших им победу на блюдечке.
Точно так же как в победе британских консерваторов, сумевших втащить страну в Брекзит, была огромная заслуга… самих европейцев. Напомню, что референдум о Брекзите состоялся летом 2016 года. А за полгода до того в Европе разразился миграционный кризис. В шоке первых месяцев после Брекзита в потоке социологических опросов мне попалась одна примечательная публикация, проскочившая то ли в сети, то ли в газете, сейчас не припомню. У проголосовавших за Брекзит британцев спрашивали: что именно подтолкнуло их голосовать за выход страны из ЕС? Большинство, конечно, утверждали, что всегда не любили ЕС, ссылаясь на экономические причины (как известно, совершенно мифические), но среди "прочих", более мелких причин около 4% назвали точкой невозврата незабываемые сцены прибытия сотен тысяч сирийских беженцев в Германию и последствия этого шага Меркель для Германии. Типичный ответ был: "Я не хотел(а) такого для своей страны". Кажется, эти 4% – совсем немного. Но напомню, что за Брекзит проголосовали около 52% британцев (иначе говоря, дело решили менее двух процентов голосов). Вычтите из этой цифры 4%, и вам станет ясно, что если отцом Брекзита был Борис Джонсон, то матерью – Ангела Меркель. А следом за ней его крестными были доктринеры Евросоюза во главе с Юнкером, которые довершили дело, когда "не могли поступиться принципами" в ответ на просьбы Кэмерона о каких-то смехотворных (по сравнению с возможным расколом ЕС) уступках. Так на чьей совести Брекзит? Утверждаю: в нем в огромной мере повинны силы, которые должны были ему противостоять, во главе с Юнкером и Меркель, политиками, которые не понимали (да так, кажется, и не поняли), где надо было остановиться в продавливании своих принципов. В результате главным наследием одного из самых ярых еврофанатиков Юнкера стал раскол Евросоюза и потеря Британии, а наследием "матери европейского либерализма" Меркель стал экспонентный рост отвратительной "Альтернативы для Германии". Благодаря Меркель АДГ из маргинальной группки превратилась, по сути, в ведущую оппозиционную силу в стране.
В условиях либеральной демократии не следует продавливать свою партийную повестку таким образом, чтобы антагонизировать большинство избирателей
Во Франции "Национальный фронт" из грязной неофашистской радикальной группировки на задворках французской политики, к которой в среде респектабельных политиков считалось неприличным приближаться, сегодня превращается в политический мейнстрим. А президентские выборы во Франции превратились в игру в кошки-мышки с Марин Ле Пен, когда голосовать избиратели вынуждены за кого угодно, лишь бы не за нее. Но это только вопрос времени, когда она придет к власти. А в Италии эти силы уже у власти. Кого винить? Не спешите винить в этом консервативное, необразованное большей частью сельское население этих стран. Оно-то необразованное, но либеральные политики хорошо образованны и должны понимать то, чего не понимают обыватели провинций и деревень: что в условиях либеральной демократии не следует продавливать свою партийную повестку таким образом, чтобы антагонизировать большинство избирателей.
США, по крайней мере начиная с Клинтона, все больше раскалываются, и сейчас искры, кажется, достаточно для того, чтобы люди начали выходить на улицу. И действительно, уже выходят – как с одной стороны, так и с другой – достаточно вспомнить волну насилия в американских городах под лозунгами BLM, инициированную противниками Трампа, или захват Капитолия его сторонниками. Вспоминаю, какой шок в кругу моих друзей вызвала победа Буша-младшего в 2000 году. Затем – какая радость и какие надежды связывались с избранием Обамы. Но ведь путь к победе мало кому известного тогда Обамы проложен был прежде всего бездарной внутренней и внешней политикой Буша: его реакцией на 9/11, войнами в Ираке и Афганистане, финансовым кризисом и штормом Катрина.
То же относится и к победе Трампа. Ясно ведь, что его приход к власти был не только следствием неверной ставки демократов на Хилари Клинтон, негативный рейтинг которой зашкаливал, но и результатом восьми лет правления самого Обамы с его агрессивным проталкиванием прогрессистской повестки, вызывавшей резкое отторжение (справедливое или нет) у огромных масс населения – от расширения практик позитивной дискриминации и удушающей политкорректности до гендерно нейтральных туалетов в американских школах и требований, чтобы все школы использовали новые вывески, чтобы сделать туалеты "более инклюзивными". Эти и множество подобных шагов намного более отдалили реальные цели прогрессистской политики, чем приблизили их. Вся шумиха вокруг гендера сыграла огромную роль в поражении демократов, никак не укрепив инклюзивность. Это был тот случай бескомпромиссной самоубийственной партийности, которая принесла поражение тем, кто ее отстаивал. Во внешней политике Обама также совершил, кажется, все мыслимые ошибки своей нерешительностью в одних случаях и напористостью в других, давя на союзников и требуя от них уступок в попытках угодить тиранам по всему миру – от Египта, Сирии и Ирана до России и Кубы. Внешняя политика при Обаме была проецированием не силы, а слабости, что и привело к нынешнему печальному положению дел.
Поэтому, если Трамп вновь победит в этом году, я буду точно знать, чья в этом вина. Нет, не самого Трампа, не ужасных реднеков и не религиозных фанатиков.
Если Трамп выиграет, это будет вина тех, кто сделал сознательный выбор – игнорировать ставшую едва ли не главной темой предстоящих выборов тему нелегальной иммиграции. Сегодня мало кто спорит с тем, что наплыв в страну нелегальных мигрантов приобрел масштабы национального бедствия. Только по официальным данным, накануне Нового года в США со стороны Мексики ежедневно въезжало по 10 тысяч человек. Последние два года власти задерживают на южной границе США по два с лишним миллиона нелегальных иммигрантов. Число нелегалов внутри страны исчисляется многими миллионами. Это не республиканцы требуют принятия срочных и решительных действий по укреплению границы и изменению процесса оформления мигрантов, прибывающих на американо-мексиканскую границу без документов. Они предлагают лишь поднять планку параметров для рассмотрения прошений о политическом убежище и облегчить процесс депортации нелегальных иммигрантов. Но поддерживают эти меры, по опросам, как выяснила Wall Street Journal, 64% американцев, не одобряющих то, как нынешняя администрация справляется с вопросами охраны границы. Неудивительно, что 54% против 24% считают, что Трамп лучше, чем она, способен защитить границу. Но демократы, рискуя потерей власти и военной помощью Украине, Израилю и Тайваню, не идут на уступки не только потому, что идеологически они не могут уступить республиканцам. Но и потому, что политически леваки в Демократической партии могут избираться лишь в округах, где 70 процентов составляют небелые и половина – мигранты. Именно оттуда пришли в конгресс звезды левой политики Александрия Окасио-Кортес, Рашида Тлаиб, Ильхан Омар, Айанна Прессли. А между тем большинство американцев следят за многотысячными колоннами, которые движутся с юга Мексики к американской границе. Это ли не худшая версия партийной политики?
Если Трамп выиграет, это будет вина этих самых Окасио-Кортес, Тлаиб, Омар, Прессли, которые рассказывают о том, что борются за социальную справедливость, хотя единственным реальным итогом их борьбы станет поражение демократов и приход к власти правых сил. Нечто подобное было с лейбористами, когда такие вот Окасио-Кортес и Тлаиб в лице Корбина захватили леволиберальную лейбористскую партию, превратив ее в неизбираемого коммунистического монстра. Партия при Корбине настолько ослабла, что ни катастрофа Брекзита, ни чехарда и расколы внутри консерваторов, ни катастрофические последствия деятельности сменявших друг друга профнепригодных премьер-министров не добавляли лейбористам популярности. При нормальном руководстве одной из множества катастроф, происшедших за тринадцать лет тори у власти, лейбористам было бы достаточно, чтобы перехватить вожжи правления, но при Корбине у них не было никаких шансов вернуться. По сути, пресловутый Squad (команда левых радикалов в американском Конгрессе) – это и есть коллективный Корбин. Своими действиями они делают все возможное, чтобы миллионы и миллионы людей леволиберальных взглядов никогда не имели своего политического представительства, оставляя нас всех один на один с трампами всех стран.
Если Трамп выиграет, это будет вина тех президентов старейших американских университетов, которые не могли ответить на вопрос о том, совместимы ли призывы к геноциду с политикой вверенных им университетов. То, что произошло с американскими университетами, где левый политический активизм почти полностью вытеснил академическую меритократию, превратив кампусы в машины по промыванию мозгов студентов, стало окончательно понятным, когда мир увидел, что политическая активистка, официально обвиненная в плагиате диссертации, могла стать президентом Гарварда. Это уже не сбой, но свидетельство глубокого системного кризиса, в который погрузил левый прогрессизм систему высшего образования в США. И последствия этого – толпы ненавистников Израиля на улицах американских городов. Все эти люди, которые слишком увлеклись в продвижении своих программ, имеют все шансы добиться-таки своего – привести к власти Трампа.
Включается мощный охранительный тормоз, который ведет к срыву реформ и включает катастрофический сценарий
Как видно даже из этих очевидных примеров, причины политической перистальтики на Западе лежат в перекручивании системы то вправо, то влево. На первый взгляд, в России все совсем не так. В действительности же там то же политическое перекручивание (то есть "закручивание гаек") приводит к хроническому авторитарному запору. Поскольку система не реформируется, а все попытки ее модернизировать ограничиваются поверхностными экономическими реформами, которые оказываются ограниченно эффективными. Их срок очень краток потому, что все попытки глубоких политических реформ (слома авторитарного режима, репрессивного государства, реальной демократизации и модернизации политической системы и ее институтов) последовательно блокируются. Такими были все реформы в России, начиная с петровских и эпохи великих реформ Александра II и заканчивая послереволюционными реформами, хрущевской оттепелью, горбачевской перестройкой и ельцинскими реформами. Перекрученная система восстанавливается в течение исторически короткого срока, а страна начинает неостановимое падение в глубокий системный кризис, а затем и ускоренное сползание к неотвратимой национальной катастрофе, чему свидетелями мы являемся в сегодняшней России, где в очередной раз произошел срыв реформационного проекта. Вновь, как и каждый раз, когда страна оказывается перед необходимостью реформ и их углубления, включается мощный охранительный тормоз, который ведет к срыву реформ и включает катастрофический сценарий.
Так было дважды в XIX веке. В первый раз – в конце царствования Александра I, завершившегося восстанием декабристов и катастрофическим правлением Николая I, задержавшего необходимые реформы минимум на два поколения (те самые несостоявшиеся два поколения свободных крестьян, которые могли создать тот слой среднего класса, который не допустил бы катастрофы 1917 года) и приведшего-таки страну к Крымской катастрофе. Второй раз это случилось после гибели Александра II, когда главными советниками русских царей оказались люди типа Победоносцева, видевшие свою цель в "подморозке России". Эти охранители не только глубоко презирали эту страну (никто не дал ей более безжалостной характеристики, чем Победоносцев: "ледяная пустыня, по которой бродит лихой человек"), не только совершенно не понимали необходимости реформ ("великой ложью" и "говорильней" называл он парламентаризм), но были внутренне предрасположены к той катастрофе, к которой они эту страну вели (Победоносцев полагал, что революция все равно неизбежна и она "очистит атмосферу"). Вряд ли Александр III и Николай II, опиравшиеся на этих людей, понимали, что итогом этого "очищения" станет подвал Ипатьевского дома.
Были ли виновны в революционных событиях 1917 года большевики и поддержавшие их вчерашние мужики в солдатских шинелях? Ничуть не больше тех, кто последовательно срывал политическую модернизацию страны, распаляя радикализм своей антиреформаторской деятельностью, чем лишь удобрял почву для революционеров, кто держал население в вековом рабстве, а потом удивлялся тому зверству, с которым мужики жгли и грабили помещичьи усадьбы, уничтожали церкви, разоряли дворянские гнезда.
В XX – на рубеже XXI века русская история по крайней мере трижды прошла по тем же граблям. В первый раз – когда под сталинский нож легла "старая большевистская гвардия" – те, кто создавал государство беззакония и произвола. Затем – когда под катком брежневской нормализации оказались те, кто возвращал его к "ленинским нормам партийной жизни" в хрущевскую эпоху, переставляя мебель в сталинском доме и питаясь иллюзиями "социализма с человеческим лицом". И наконец, в третий раз, когда под нынешней гэбистской пятой страна оказалась потому, что ограничилась рыночными реформами, в очередной раз отказавшись от серьезной политической модернизации, на которую у нее был шанс в результате горбачевской перестройки. И каждый раз архитекторами катастрофы были не победители, нередко случайно оказавшиеся у кормила власти (Сталин, Брежнев, Путин), но проигравшие, сознательно сделавшие ставку на людей и силы, которые разрушили всякие надежды на мирный выход из кризиса.
В политике принцип бумеранга универсален
Культовый советский фильм "Большая перемена", в котором главный герой, учитель истории, проходит школу реальной жизни, запомнился песней "Черное и белое", где рефреном проходит: "Мы выбираем, нас выбирают, Как это часто не совпадает!" Так вот, хотя эти выборы что в личной жизни (о чем эта песня), что в политической (о чем эта колонка), "не совпадают" почти всегда, глубокая связь между выбирающими и выбранными состоит в том, что они зеркально отражают друг друга. Жизнь сама восстанавливает баланс, нарушаемый своеволием людей. И человек, как в этой песне, вынужден, смирившись, повторить: "Я привыкаю к несовпаденью"… Но как-то слишком медленно привыкает. Чем раньше люди поймут, что этот принцип бумеранга неустраним из мироустройства, что единственным принципом должно быть не торжество "моих принципов", но торжество принципа политического баланса, тем скорее мир научится тому, что передавливание ведет лишь к торжеству экстремизма и к результатам, прямо противоположным ожидаемым. А те, кто думает, что добивается своих целей, в действительности своими руками лишь прокладывают дорогу к победе политических сил и программ прямо противоположного характера и направления.
Еще в этой немудреной песенке поется о том, что "часто простое кажется вздорным: черное – белым, белое – черным". В действительности же ничего здесь не кажется – так оно и есть: в политике принцип бумеранга универсален – черное сплошь и рядом оборачивается белым, а белое – черным. Печально, что эта простая мысль, ясная в повседневной жизни, остается непостижимой для миллионов людей, продолжающих свято верить в свою единственную и неодолимую правоту, в то, что ее можно продавить и навязать наперекор здравому смыслу большинству населения и таким образом реализовать великую мечту человечества, как они ее понимают. Казалось, что ХХ век завершился прощанием с самыми радикальными из них. Но с тех пор выросли новые, не менее яркие, не менее притягательные и дерзкие мечты-идеологии. И мир опять стоит на распутье. Чем заверши(а)тся выбор(ы), не знает никто. Но одно можно утверждать определенно: баланс в этом мире все равно будет восстановлен. Так этот мир устроен. Это его idiot-proof – защита от дурака. И пока этого не поймут те, кто, потеряв чувство реальности, налегает на весла то слева, то справа, нас всех в этом мире будет тошнить. Пора бы уже привыкнуть к этой политической морской болезни, но все равно каждый раз я с нетерпением жду, когда же выйдет, наконец, маленькая девочка и скажет сакраментальное: "Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит".
Евгений Добренко – филолог, культуролог, профессор Венецианского университета
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
