Правозащитница Алена Попова баллотируется в Госдуму от партии "Яблоко" по 205-му одномандатному округу Москвы. В случае победы она собирается продолжить дело Оксаны Пушкиной, бывшего депутата и ведущей программы "Женский взгляд", которая в этот раз в выборах не участвует. Попова рассказала Радио Свобода, как идет ее предвыборная кампания, с какими сложностями она сталкивается и чему уже научилась за это время.
– Алена, до сентябрьских выборов осталось меньше месяца. Как у вас идет кампания? С какими сложностями, с какими неожиданностями, а возможно, и с приятными вещами вы сейчас сталкиваетесь?
– Для нас самая главная сложность – это, конечно, недоресурсность. Мы предполагали, что она будет, но нам бы хотелось, чтобы не в таких масштабах, как сейчас. Например, у нашего конкурента [телевизионного эрудита и самовыдвиженца Анатолия] Вассермана на конец прошлой недели было на счете 34 миллиона рублей. У нашего второго конкурента [бывшего депутата Госдумы Сергея] Обухова от КПРФ очень большая ресурсная поддержка от партии. КПРФ получает деньги из бюджета, поскольку это парламентская партия. Мы же все делаем на массовом фандрайзинге. Это значит, что каждый день мы должны заставить людей поверить в нашу кампанию. Это реально правильный метод работы в любой политической кампании – показывать, что в тебя люди вкладываются, потому что они верят в тебя.
Уже понятно, что до уровня Вассермана мы не добираем ресурсы, но мы хотели бы добрать хотя бы 15 миллионов – это или 150 человек по 100 тысяч рублей, или 1500 человек по 10 тысяч рублей, или 15 тысяч человек по 1000 рублей.
– Как сейчас строится ваш день кандидата в депутаты?
У наших конкурентов эти ресурсы есть. Так что они тратят больше времени на "поле", чем на поиск ресурсов
– Сейчас я все время должна быть "в поле", то есть встречаться с людьми. Но часть дня я трачу на то, чтобы убедить людей, что моя кампания стоит того, чтобы на нее пожертвовали деньги. Я пишу еще кучу личных сообщений, всякие презентации делаю, чтобы в нашу кампанию продолжали верить. Потом я ухожу "в поля", а ночью тексты пишу. Технически, конечно, это большое преимущество – наличие ресурсов. У наших конкурентов эти ресурсы есть. Так что они тратят больше времени на "поле", чем на поиск ресурсов.
А так, у нас очень ярко идет кампания. У нас оклеенные "Газели" по округу ездят. Это важно, потому что нам не дают баннеры на подъездных досках.
– А почему вам отказывают в этом?
– Этими подъездными досками владеет компания "Чистый город". Вот она нам все еще согласует. Вообще, конечно, нам не имеют права отказывать. Но говорят, что должны согласовать с руководством – видимо, с префектурой. Поэтому я полностью разделяю мнение жителей, которые сказали нам: "Уважаемый кандидат, если вас нет на подъездных досках, то идите и судитесь".
Есть куча разных опций, которые есть у Вассермана и которых нет у нас. Например, мы выбивали себе кубы с боем. Только после обращения [руководителя общественного штаба по наблюдению за выборами в Москве, главреда "Эха Москвы" Алексея] Венедиктова к [главе ЦИКа России Элле] Памфиловой пришел ответ, что кандидаты могут ставить эти кубы даже без согласования.
– Как проходят ваши встречи с людьми? Что волнует ваших потенциальных избирателей – ведь не только борьба с домашним насилием, с которой вы у многих ассоциируетесь в первую очередь?
Очень хорошо работает общая повестка мракобесия, с которой мы предлагаем бороться
– Мне кажется, что очень хорошо работает общая повестка мракобесия, с которой мы предлагаем бороться. Это значит, отменить все репрессивные законы, которые "бешеный принтер" наштамповал. Для аудитории, нацеленной на прогрессивное развитие, это очень важно.
А в целом у нас фокус на борьбе с насилием и бедностью. Последний пункт, конечно, всех волнует. Это такая большая история, куда включены и благоустройство, и капитальный ремонт, и деньги на ЖКХ. Понятно, что людей волнует то, что им близко. Так, у нас в округе есть измайловские бараки, поэтому существует и проблема расселения людей оттуда. Только представьте: в 20 минутах от центра Москвы люди реально живут в бараках! Их оттуда не расселяют. Им обещают в 2026-м, в 2036 году. Но в таком случае некоторые люди просто не доживут до этого срока. На встречах всегда спрашивают больше о том, что касается повседневной жизни. Обычно к концу встречи можно обобщать, как можно изменить жизнь к лучшему уже с федерального уровня. Не будешь же всем людям отвечать, что их вопросы – это повестка не Госдумы.
– По тому, о чем вы рассказываете, кажется, что люди не понимают, чем вообще занимаются депутаты Госдумы и что входит в сферу их компетенций. Ведь все перечисленные вами вопросы – это уровень муниципальных депутатов или Мосгордумы, но не Государственной думы.
– Вопрос расселения бараков в принципе – это тоже федеральный уровень, потому что должна быть прозрачная очередь на жилье, а ее сейчас нет, и люди не понимают, кого, куда и когда будут расселять. Не понимают, есть ли резервный фонд, куда их будут расселять. Люди не знают, отдают ли застройщики что-то конкретному муниципальному образованию, чтобы расселять людей. А все это должно, конечно, быть абсолютно открытым для граждан. И это изменения именно в федеральное законодательство.
Но в целом понятно, почему люди приходят со своими частными вопросами. У нас система всегда была на ручном управлении. Если ты куда-то избираешься, то люди абсолютно правильно приходят к тебе с вопросами от лампочек и лавочек до нереагирования полиции на насилие или отсутствия денег на еду. Они к тебе приходят, потому что ты для них сейчас человек, который обладает неким правом делать запросы, собирать наказы, решать какие-то задачи. Это та повестка, которую протестные депутаты перехватили у "Единой России". Ей в этом плане легче все решать. Они позвонили двум людям в префектуру или куда-нибудь еще на федеральный уровень, им там все быстро решили, а они отчитались о результатах, и все довольны. Вассерман примерно такими же методами в округе действует.
Но, так или иначе, мы все равно приходим к людям. Им же не будешь объяснять, что это должен делать муниципальный депутат, это – депутат Мосгордумы, а это – депутат Госдумы. Людям без разницы – они платят налоги. И их достало, что все везде не работает! Поэтому мы собираем наказы, рассказываем, что нужно расширить полномочия муниципальных депутатов в Москве, чтобы не нужно было избираться в Госдуму с повесткой муниципального депутата. А дальше работаем по каждому конкретному случаю.
– Алена, вы весьма активно ведете предвыборную кампанию. А что вы можете сказать о своих противниках по округу? Вы видите их работу?
– Активность в округе очень большая, но я не верю, что у нас честная конкуренция. У Вассермана много мэрского ресурса, у КПРФ – структура КПРФ, а поскольку я одномандатник и "Яблоко", от которого я иду, не обеспечивает структуру или финансы, мы с командой все делаем сами.
– Если говорить отдельно про домашнее насилие. Вы написали в фейсбуке, что теперь этот вопрос есть в повестке даже у ваших оппонентов. Вы радуетесь, что мужчины тоже им озаботились?
Все мои конкуренты говорят, что я человек одной повестки
– Все мои конкуренты говорят, что я человек одной повестки, что проблема домашнего насилия – это не повестка Госдумы, что соответствующий закон никому не нужен, так что я буду плохим депутатом, ведь кроме темы насилия у меня нет никаких других тем. Они вот занимаются такими важными историями, а я – каким-то насилием непонятно зачем. Но мы начали собирать подписи и уже собрали больше 5 тысяч живых подписей. И они увидели, как люди на это реагируют, и тоже начали говорить. Обухов включил в свою агитку прямо наши слова, что в России почти эпидемия домашнего насилия. Вассерман начал оправдываться, что он не против закона, а против нашего закона. Повестка пошла, но в целом, конечно, они бьют в ту точку, что Попова идет не ваши интересы представлять, а интересы тех людей, которые хотят разрушить высокодуховные российские семьи, и что насилие в России никого не волнует, потому что людям важен капитальный ремонт, важна экология, важно выживать, а Попова занимается только одной темой.
– Но вы же общаетесь с людьми – что их волнует в этой теме?
– Что, да, закон этот нужен. Я сама хожу с агитаторами и собираю подписи. Мы стояли на Саянской улице, и к нам подошла многодетная мама. Она сказала: "Дайте я подпишусь, потому что я недавно сама сбежала от насильника. Он меня не оставляет – это мой бывший муж. Он угрожает, что он убьет меня, заберет у меня детей, распространяет про меня порочащую информацию. Он меня преследует".
Плюс в доме, где у нас находится штаб, буквально в каждом подъезде есть случаи домашнего насилия. Здесь люди понимают, о чем мы говорим. К тому же к нам приходит большое количество наказов, когда полиция не реагирует. С такими запросами очень много приходят. Это действительно есть в повестке.
– А вы объясняете, что домашнее насилие – это не только, когда муж бьет жену, что это может касаться, например, и пожилых родственников?
– Наши агитаторы, которым старше 45 лет, продвигают повестку "Нет насилию над пенсионерами!". И эта повестка тоже очень подходит, потому что наш закон не содержит гендерных формулировок или возраста. В нем мы используем такие юридические термины, как, например, "защита пострадавших" или "человек, который применяет насилие". И наши агитаторы рассказывают об этом людям. Это повестка, но надо понимать, что наряду с ней нас в программе есть большая социальная повестка про людей, про то, что нужно людям, проживающим не только в нашем округе, а вообще на федеральном уровне.
Я вышла с законом, который позволит раздавать еду людям, кому не хватает денег, а не выбрасывать ее в помойку
Например, у нас есть бабушка из нашего дома, которая каждый вечер приходит и забирает из помойки около магазина еду. А я вышла с законом, за который мы боремся много лет. Он позволит раздавать еду людям, которым не хватает денег, а не выбрасывать ее в помойку. 700 тысяч тонн еды уничтожается государством ежегодно, а мне говорили, что это не повестка, что вы нас оскорбляете такой повесткой. Но вокруг нас это есть.
– Вы же наверняка видели последнее интервью бывшего пресс-секретаря Дмитрия Медведева Натальи Тимаковой, в котором она вас упомянула? Для вас ее поддержка стала таким сигналом, что вас видят? Или просто Тимакова – сама заметная женщина в российской политике, поэтому она просто следит за своими коллегами и знает вас?
– Во-первых, Наталье большое спасибо. Это очень смелое интервью. А еще – низкий поклон, потому что она сказала, что поддержка кампаний кандидатов очень важна, и перечислила мою кампанию и кампанию Марины Литвинович. Это очень сильно. Я думаю, что Наталья сама понимает, что если женщины не объединятся, то наша общая борьба не будет иметь успеха, поэтому она и старается сделать так, чтобы женщины объединились хотя бы на этапе этих выборов.
Однако я не думаю, что ее слова – это сигнал из каких-то там башен. Я думаю, там никого не интересуют одномандатники на выборах в Госдуму. Людей первого эшелона (то есть тех, кого они считали своими врагами) власти просто убрали: посадили, выдворили из страны, применили к ним нормы ограничения или лишения свободы. Поэтому сейчас остались люди, которые до последнего не хотели участвовать в выборах. Я же сама решила участвовать в выборах только потому, что не пошли люди, которые разделяют нашу повестку, чтобы это мракобесие остановить. Так что, нет, я не считаю, что это какой-то сигнал, но я очень благодарна, что люди публично поддерживают меня и публично высказываются.
– А кого вы еще можете в этот список добавить? Кто вам протянул руку поддержки?
– Меня поддерживают политолог Екатерина Шульман, создатель банка "Точка" Борис Диаконов, девушка, которой муж отрубил руки, Маргарита Грачева, блогер-миллионник Саша Митрошина. И я думаю, что в ближайшее время мы увидим еще кое-кого из ярких людей. У нас очень хорошая поддержка. Я очень рада, что люди не боятся.
– Кстати, о Митрошиной. Насколько ее поддержка важна для вас, ведь аудитория Саши совсем молодая и это скорее люди, которые не так активно обычно участвуют в выборах?
– У Саши скорее голосующая аудитория. Это люди 25+, которые как раз ходят на выборы. И ей огромное спасибо! После Сашиного поста мы стали узнаваемы. Я понимаю, что явка в моем округе примерно 22–28%. То есть это низкая явка. А голосовать ходят в основном люди, кто старше 45. Но зато молодая аудитория обеспечивает нашей команде агитацию, они помогает в волонтерстве и креативе, помогает повышать узнаваемость – они просто говорят со своими семьями. Для нас это очень важно.
– Как вы готовитесь к трехдневному голосованию? Как вы собираетесь противостоять возможным фальсификациям и сложностям с наблюдением за выборами?
– Прежде всего, это офлайн-наблюдение. Мы назначили в территориальные избирательные комиссии своих представителей с правом совещательного голоса. С правом решающего голоса, к сожалению, не смогли, потому что в избирательной комиссии нет вакансий. Плюс будем обучать и назначать наблюдателей. А также важно объединяться со всеми кандидатами, кто будет организовывать наблюдение.
А вот что делать с онлайн-наблюдением? Абсолютно понятно, что власти стимулируют людей голосовать онлайн. Но я по своим выборам в Общественную палату прекрасно помню, когда еще голосование показывало графики. В этих графиках запредельное количество голосов поступало в 4 утра. Каждый день в 4 утра. И мы это даже разбирали на большой комиссии. Но сейчас, конечно, все эти данные будут скрыты. Понятно, что властям очень удобно будет воспользоваться онлайн-голосованием, поэтому они всех туда и тянут.
– А вы рассчитываете на поддержку "Умного голосования" по вашему округу? И насколько такая поддержка может стать полезной или, наоборот, небезопасной для вас?
– "Умное голосование" – хороший инструмент. Многие депутаты Мосгордумы прошли туда только благодаря поддержке именно "Умного голосования".
В нашем округе есть три активных кандидата. Это я, Вассерман и Обухов. Я бы очень не хотела, чтобы "Умное голосование" поддержало человека, который был соавтором закона Димы Яковлева, соавтором закона об оскорблении чувств верующих, человека, который голосовал за реестр запрещенных сайтов. Я просто не представляю, как "Умное голосование" может поддержать человека, который уже показал своей политической практикой, что он – за репрессии. Причем за те репрессии, которые напрямую отражаются сейчас на гражданах России. Особенно на тех, кто является политическими оппонентами власти.
Вассермана, я так понимаю, "Умное голосование" тоже не поддержит, потому что он является кандидатом от власти.
Соответственно, я и моя команда очень бы хотели, чтобы нас поддержало "Умное голосование", потому что мы ведем яркую кампанию, ведем ее сложно, буквально на пределе ресурсов. Мы бьемся за то, за что нужно биться – за отмену репрессивных законов.
Мы будем очень рады, если нас поддержит "Умное голосование"
Но мы не знаем, как будет действовать "Умное голосование", и никак не можем на это повлиять. Но будем очень рады, если нас поддержат. Мы бы хотели, чтобы была консолидация, потому что это бы добавило нашей кампании больший вес.
– Алена, а у вас сейчас остается время и силы на жизнь вне кампании? И как она проходит?
– У меня не существует сейчас реально никакой другой повестки, кроме избирательной кампании. Да и не будет существовать все оставшиеся до выборов недели. Но я, слава богу, сегодня три часа поспала и выспалась. С завтрашнего дня я возобновляю свои пробежки. Это очень важно для меня, потому что я тяжело себя чувствую без пробежек. Конечно, мы очень много ходим в течение дня по округу, но очень хочется бегать. А так самое главное, я думаю, эти оставшиеся недели провести в приподнятом состоянии духа.
– Чему эта кампания вас уже научила?
– Мне кажется, что если эта кампания чему меня и научила, так это объединяться. До этого у меня все выборы как-то так проходили, что я везде была одна. И это все было неправильно. А сейчас это кампания, где есть команда, которая, если я прохожу, пойдет со мной в Госдуму. Это эксперты, адвокаты, юристы. Я им доверяю и люблю. И по большому количеству донатов от людей, которые поддерживают нас, я вижу, насколько важно делать объединяющую кампанию, насколько важно показывать, что мы – мощь, что нас много. Это очень важно.
