Прошло 40 дней после смерти Анны Пастуховой, руководителя екатеринбургского "Мемориала" (Минюст РФ считает организацию иностранным агентом, сама она с этим не согласна). Имя Пастуховой продолжает звучать на городских мероприятиях, на вечерах ее памяти и даже в судах – и после смерти она оставалась привлекаемой по административным делам. Корреспондент Радио Свобода вспоминает правозащитницу, оставившую заметный след в жизни города.
Признаки недомогания Анна Пастухова почувствовала вечером 7 апреля, вернувшись из отдела полиции №11. Туда ее доставили для составления административных протоколов за участие в двух январских акциях протеста после установки новых табличек проекта "Последний адрес". Вечером 4 мая она скончалась. А через 20 дней в Железнодорожном суде Екатеринбурга состоялось первое заседание суда по ее административному протоколу. Рассмотрение отложили до 31 мая "в связи с неявкой", и только 31 мая дело было полностью прекращено "в связи со смертью привлекаемого лица". Рассмотрение второго протокола ожидалось 7 июня 2021 года, но дело также было прекращено.
Эти фотографии имелись в единственном экземпляре и находились в ее личном телефоне
Судебные преследования и публичная травля со стороны провластных журналистов и блогеров сопровождали Пастухову всю жизнь. По свидетельству ее ближайшего соратника Анатолия Свечникова, в последний раз ее почтовый аккаунт Google подвергся хакерской атаке вечером в пятницу 30 апреля, накануне праздничных выходных. Анна Пастухова на тот момент была еще жива, но уже без сознания. Начиная с 14 апреля 2021 года она лежала в больнице с подтвержденным коронавирусом. 4 мая она умерла, а 7-го состоялась кремация. В этот же день на сайте провластного блогера Ильи Белоуса появилась публикация с фотографиями из ее личного телефона, которые были сделаны в марте 2021 года в Турции, где Анна Яковлевна отметила свой шестьдесят девятый день рождения. Ее спутником в этой поездке был исполнительный директор "Мемориала" Анатолий Свечников.
– Эти фотографии имелись в единственном экземпляре и находились в ее личном телефоне, – говорит он. – Я переписывался с ней по WatsApp вплоть до 26 апреля, когда вдруг консилиум из трех врачей принял экстренное решение о погружении ее в медикаментозный сон. Телефон все это время оставался при ней, получить ее личные вещи из госпиталя мне удалось только 17 мая, и то при поддержке уполномоченной по правам человека по Свердловской области Татьяны Мерзляковой.
По мнению Свечникова, утечка личных фотографий указывает на то, что после введения в медикаментозную кому телефон Пастуховой побывал в чужих руках. И сама ее гибель некоторым кажется подозрительной.
– Я никого не хочу обвинять, и, наверное, я несправедлив, но эта мысль – что ей "помогли" уйти, приходит на ум помимо моей воли, – сказал кинорежиссер из Екатеринбурга Вячеслав Тарик на одном из вечеров памяти Анны Пастуховой.
Домашнее воспитание
Анна Яковлевна Пастухова родилась в Оренбурге 26 марта 1952 года. Ее родители были участниками Второй мировой войны и вернулись оттуда, как говорила Анна, "убежденными антисталинистами". В семье каждый вечер слушали радиоголоса, поэтому правда о сталинских репрессиях не стала для нее неожиданностью.
Фамилию она сохранила от матери. Пастухова Зоя Александровна – учительница русского языка и литературы, бывшая фронтовичка, награждена орденом Отечественной войны II степени.
Такое классическое сочетание русского интеллигента, который по образу мыслей был абсолютным диссидентом
– Мама у меня убежденная комсомолка была, дочь партийных родителей, – вспоминала Анна Пастухова (здесь и далее цитируется по архивным аудио- и видеозаписям. – РС). Во время войны мама видела эти страшные сцены переселения калмыков: вагоны посреди глухой степи, вокруг которых копошились полуживые люди. Именно тогда она и заподозрила, что с нашей страной что-то не в порядке. Папа все это понял несколько раньше, потому что сам побывал в роли сына "врага народа". Папа у меня был писатель и врач, такое классическое сочетание русского интеллигента, который по образу мыслей был абсолютным диссидентом. Мое мировоззрение сформировалось благодаря домашнему воспитанию.
Отец Анны – Гельбсман Яков (Яго) Гаврилович – награждён орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны I степени, медалью "За боевые заслуги" и другими наградами, как писатель и поэт стал известен под псевдонимом Яков Танин. Работал врачом в Ханты-Мансийском автономном национальном округе, Тюмени, Пензе, а в семидесятых годах – и в Свердловске, куда вместе с ним переехали его жена и дочь Анна, окончившая в 1973 году историко-филологический факультет Пензенского государственного педагогического института.
В Свердловске в это время еще находилась писательница Белла Дижур, мать скульптора Эрнста Неизвестного, которого советская пропаганда объявила тогда "изменником Родины" из-за его эмиграции в США.
Я уверена, что в ее салоне всегда присутствовал какой-нибудь сексот, который фиксировал всё
– Вот есть градообразующие предприятия, а есть – средообразующие, культурообразующие люди. Для меня самой замечательной "кухней", на которой я, можно сказать, созрела, была кухня Беллы Абрамовны Дижур, – вспоминала Анна Пастухова на одной из встреч с соратниками. – Там была очень свободная атмосфера, разные дискуссии, я всегда с нетерпением ждала этих визитов, во время которых Белла Абрамовна накрывала подушкой телефонный аппарат, чтобы нас не прослушали. Но я уверена, что в ее салоне всегда присутствовал какой-нибудь сексот, который фиксировал всё.
Вскоре Белла Дижур уехала в Юрмалу, но дружба продолжалась и на расстоянии. Анна с особым интересом следила за судьбой опального скульптора, о чем свидетельствуют толстые подборки газетных вырезок тех лет, до сих пор хранящиеся на полках в офисе "Мемориала" в подвале. Там же скрыты от широкой публики ее собственные картины маслом. Анна Яковлевна почти двадцать лет преподавала литературу и мировую художественную культуру в Свердловском техникуме общественного питания.
– Я познакомился с Анной через ее отца, – вспоминает мемориалец Вячеслав Осетров. – В 1976 и 1977 годах, когда я еще был студентом, Яков Танин, будучи членом Союза писателей, приходил к нам в университет читать свои стихи. Через десять лет я встретил его вместе с дочерью в Свердловской филармонии, они пришли на вечер поэзии Анны Ахматовой, он церемонно познакомил нас. Анна тогда потрясла меня своей необычной красотой, но еще больше – какой-то внутренней энергией, пассионарностью. Потом, на протяжении многих лет, её можно было встретить почти что на любом значимом общественном мероприятии в нашем политизированном городе, она жила интересами общества. Это был человек, который менял наш город, наш мир к лучшему.
Журналистка Лия Гинцель вспоминает, что педагогическая карьера Пастуховой в техникуме складывалась вполне успешно, однако в 1992 году Анна полностью посвятила себя общественной работе.
Это было начало девяностых, когда не хватало буквально всего, даже одежды
В конце 1980-х годов общественная жизнь в Свердловске бурлила. Одно за другим зарождались разные общественные и политические течения: движения "Митинг-87", "Коммунары", "Дискуссионная трибуна" Геннадия Бурбулиса и, наконец, Свердловское общество "Мемориал". Анна Пастухова подключилась к его работе в первый год существования, в 1987 году. У "Мемориала" сначала не было собственного помещения, мероприятия проходили на самых разных площадках: в Уральском музее истории молодежи, на истфаке в УРГУ (ныне – УрФУ) и, конечно, в Свердловском техникуме общественного питания, где преподавала Анна Яковлевна.
– Что это были за мероприятия? Да самые разные, – вспоминает Вячеслав Осетров. – Заседания, лекции, встречи со студентами, благотворительные обеды. Это было начало девяностых, когда не хватало буквально всего, даже одежды, поэтому мы занимались благотворительностью. "Мемориал" получал гуманитарную помощь из-за рубежа и распределял ее жертвам политических репрессий, тогда в нашем городе их было примерно семьсот человек. Теперь в живых остался только один – Виктор Пестов, который и сейчас член нашего "Мемориала".
Камерный музей Эрнста Неизвестного в Екатеринбурге расположен в маленьком двухэтажном особняке на улице Добролюбова, 14. Здесь 25 мая прошел один из посмертных "Вечеров памяти" Анны Яковлевны Пастуховой. Хранители рассказывали, что Анна Пастухова была их верным другом с момента создания музея. На протяжении многих лет она хранила макет "Масок скорби" работы знаменитого скульптора, который впоследствии лег в основу экспозиции музея. Она же передала в фонд более сотни экземпляров книги "Говорит Неизвестный" и целый архив бумажных документов.
Смелые мужественные люди сегодня говорят о главном, на что должен ориентироваться человек – на порядочность, на честность, заботу об отечестве
– Мне кажется, что Анна Яковлевна оставила очень яркий образ, который, наверное, будет зафиксирован и в истории. Это целая эпоха, начиная с конца восьмидесятых годов, когда мы много что пережили, и до сегодняшних дней. Смелые мужественные люди сегодня говорят о главном, на что должен ориентироваться человек – на порядочность, на честность, заботу об отечестве. Анна Яковлевна была истинным патриотом, она заботилась о будущем страны, – рассказала историк и краевед Людмила Зорина.
24 апреля 1990 года Свердловское общество "Мемориал" совместно с администрацией города заключили трехсторонний договор с Эрнстом Неизвестным на разработку эскиза пятнадцатиметрового монумента жертвам политических репрессий, который предполагалось соорудить в центре Екатеринбурга. Считается, что впервые эту идею предложил тогдашний председатель "Мемориала" Игорь Шварц. Впоследствии Шварц эмигрировал в Израиль, затем переехал в Канаду, и все заботы по дальнейшей работе "Мемориала" и установке памятника легли на плечи Анны Пастуховой.
– В те годы меня поражало ее воодушевление и вера в то, что она добьется своей цели, хотя в это тогда очень трудно было поверить, как и в то, что когда-то появится Музей Эрнста Неизвестного, – вспоминала на вечере памяти историк Людмила Зорина.
– Одна фраза Анны Яковлевны мне запомнилась навсегда: "Анна Грехем была замужем за скульптором, а я – за его работой", – вспоминает Ирина Грехова, директор Музея Эрнста Неизвестного.
Антисемитские настроения в этом протесте сыграли немаловажную роль
Когда инициатива об установке в Екатеринбурге памятника жертвам политических репрессий только возникла, власти заявили о готовности выделить 30 или 40 миллионов рублей на его сооружение. Вопрос должен был решиться на весенней сессии горсовета 1993 года. Однако, как сообщают газеты тех лет, консервативная часть общественности, включая представителей движения "Отечество", Русской православной церкви и даже "Ассоциации жертв политических репрессий", бурно выступила против.
Одних не устраивало включенное в композицию изображение неканонического креста, других – факт эмиграции и национальность художника. Как отмечает Лия Гинцель, антисемитские настроения в этом протесте сыграли немаловажную роль. Архиепископ Мелхиседек прямо заявлял, что единственным достойным памятником жертвам репрессий может быть только православный крест и православная часовня, дискриминируя таким образом представителей других вероисповеданий. Согласиться с таким подходом "Мемориал" не мог. В результате драматичная история установки "Масок скорби" в Екатеринбурге затянулась почти на 30 лет.
Где-то в 1993 году у "Мемориала" впервые появился собственный дом по соседству с магазином "Детский мир" на улице Вайнера.
– Это было очень хорошее помещение, соответствующее эпохе, старое, мы там проводили самые разные выставки, – рассказывает Вячеслав Осетров. – "Мемориал" на улице Вайнера стал одним из городских центров общения. В его помещении проходили встречи с депутатами, общественными деятелями России: Галиной Старовойтовой, Сергеем Ковалёвым, Сергеем Юшенковым, Эдуардом Воробьевым и другими. Были тогда тесные связи с различными демократическими партиями – Республиканской партией России, "Демократическим выбором России" Гайдара, " Вперёд, Россия!" Фёдорова и другими. Большое впечатление произвело на нас посещение "Мемориала" летом 1994 года Алексеем Страховым, тогда главой администрации Свердловской области. Но где-то в 2004 году помещение приглянулось каким-то бизнесменам, и мы вынуждены были оттуда уйти.
Анна Яковлевна не просто возглавляла "Мемориал", она словно сама была "Мемориалом"
Несколько лет у "Мемориала" не было собственного угла, собрания проводились прямо на квартире у Пастуховой. Там же хранились и многие уникальные документы. Затем администрация города предоставила новый офис – в подвале на проспекте Ленина, 99. В какой-то момент Анна Пастухова продала свою квартиру в Екатеринбурге, деньги вложила в новостройку в Москве, а сама временно переехала в одну из комнат "Мемориала", где и прожила до конца своих дней.
– Анна Яковлевна не просто возглавляла "Мемориал", она словно сама была "Мемориалом", притягивающим единомышленников, – говорит историк Алексей Мосин.
"Пострадать за правду"
Сегодня в помещении общества "Мемориал" на Ленина, 99 на стеклянной полке стоит старая пишущая машинка, на которой диссидент Яков Танин перепечатывал самиздат. Тут же подпольное издание "Мастера и Маргариты" Булгакова. На других полках – инсталляция из колючей проволоки, открытки и коробочки с землей из разных мест захоронений жертв репрессий по всей России. Вдоль стен – большая карта СССР с указанием местоположения объектов системы ГУЛАГ, портреты Немцова, Политковской, Эстемировой, горы архивных документов и множество книг.
– Мы подружились с Анной в 1998 году во время поездки в Варшаву на празднование 50-летия Декларации прав человека, – вспоминает правозащитница из Челябинска Татьяна Щур. – Аня любила повторять, что "дружба – понятие круглосуточное". И это действительно было так. Мы всегда могли рассчитывать друг на друга, в любое время суток.
Журналистка Ксения Кириллова впервые встретилась с Анной Пастуховой в 2008 году, Ксении было тогда 23 года. Через несколько лет, в 2012 году они вместе участвовали в проведении выборов в Координационный совет оппозиции – в Екатеринбурге находится один из избирательных участков.
Аня не боялась ничего, не стыдилась иметь непопулярных друзей, никогда ни от кого не отрекалась из-за опасений за собственное благополучие
– Можно сказать, что на глазах у Анны сменилось несколько эпох, – вспоминает Ксения. – Моё взросление, становление как правозащитного журналиста и диссидента происходило вместе с "Мемориалом" и Анной. И свой первый выбор совести я сделала в том числе благодаря ей. Избирательный участок располагался в офисе "Мемориала". И вот мы сидим, а нам звонят из участка в Челябинске и сообщают, что к ним пришли с обыском и подбросили экстремистскую литературу. У нас же пока просто глушили интернет, какое-то время компьютеры не работали. И вот мы боимся каждую минуту, что придут и к нам. Кто-то из волонтёров не выдержал, убежал домой. Анна сказала: "Вы все можете идти, но я всё равно останусь, участок должен работать". Мы там оставались до конца буквально втроем. В тот момент я старалась думать только о том, что до того, как за нами придут, надо успеть написать заметку о Челябинске и отправить её в газету. До сих пор помню это чувство, как я сижу, жду незваных гостей, и вот это Анино спокойствие передается мне. К счастью, силовики в тот день к нам так и не пришли. Аня не боялась ничего, не стыдилась иметь непопулярных друзей, никогда ни от кого не отрекалась из-за опасений за собственное благополучие.
Контакты "Мемориала" с оппозицией, а также с иностранными консульствами власти не оставили без внимания. С 2013 года начались попытки включить организацию в список иностранных агентов. Это произошло в 2015 году. Среди школьных учителей начали распространяться письма из Министерства образования Свердловской области о нежелательности сотрудничества с "Мемориалом".
Полицейского преследования Анна Пастухова не боялась, даже говорила, что "пострадать за правду – это большая честь". В мае 2015 года ее арестовали на двое суток и оштрафовали на 10 тысяч рублей за пикет в поддержку попавшей в российский плен украинской военнослужащей Надежды Савченко. После освобождения она пришла к отделу полиции №5 с ироническим плакатом: "ОТЕЛЬ "5-й отдел – Хилтон" ОДИНОЧНАЯ КАМЕРА – 5 000 р. в сутки". Но фактический запрет на работу со школами печалил Пастухову не на шутку. По словам историка Алексея Мосина, Анна Яковлевна была "педагогом от бога".
9 апреля 2015 года скульптору Эрнсту Неизвестному исполнилось 90 лет, в Екатеринбурге открыли мемориальную доску памяти его матери Беллы Дижур. Пастухова воспользовалась моментом, чтобы вернуться к переговорам об установке памятника жертвам политических репрессий. Правда, о пятнадцатиметровом гранитном монументе в центре города речь уже давно не шла. И все-таки Анна организовала новый сбор подписей, письма в администрацию, губернатору, письма самому скульптору, его жене.
Эрнст Неизвестный ушел из жизни 9 августа 2016 года, так и не дождавшись установки "Масок скорби" в родном городе. Торжественное открытие памятника, пусть и не в том виде, как он был изначально задуман, состоялось на 12-м километре Московского тракта 20 ноября 2017 года.
Сейчас очень важно сохранить то, что было наработано, во что она вложила силы и душу
Анну Пастухову пригласили было на пресс-конференцию, посвященную открытию памятника, но приглашение тут же аннулировали, передав на словах, что ее присутствие "будет нежелательно". Конечно, она пришла и принесла с собой историческое письмо 1990 года Эрнсту Неизвестному от "старых лагерников". Слова ей не дали ни на пресс-конференции, ни на самой церемонии открытия. Не включили Пастухову и в областную комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий.
– Я считаю, что это огромная несправедливость. Кто, как не она, должен был входить в состав этой комиссии – с ее знаниями, с ее колоссальным опытом, с ее жизнью, целиком посвященной проблемам восстановления прав! Сейчас очень важно сохранить то, что было наработано, во что она вложила силы и душу, – говорит новый руководитель Екатеринбургского общества "Мемориал" историк Алексей Мосин. – Наш долг, в том числе и перед ней, открыть мемориальную доску невинно загубленным людям на бывшем здании КГБ на Ленина, 17. А когда мы приведем Мемориальный комплекс на 12-м километре в должный вид, предлагаю там разбить аллею, посвященную памяти Анны Пастуховой.
Благоустройство Мемориального комплекса жертвам политических репрессий на 12-м километре Московского тракта Пастухова считала еще одной своей большой жизненной задачей. Иногда он говорила друзьям, что хотела бы, чтобы после смерти ее прах был развеян прямо здесь.
В каждом веке есть своё "средневековье", и я с ужасом жду, какое "средневековье" ждёт нас в нашем веке
– Когда-то люди считали нормальным есть друг друга для того, чтобы выжить, – сказала однажды Анна Яковлевна. – Когда говорят "лес рубят – щепки летят", это говорит человек, потерявший своё человеческое естество, эмпатию, способность сочувствовать. Преступление против человечества – это то, что разрушает структуру личности. Всё, что разрушает человечность и человека, не способствует ни развитию экономики, ни развитию культуры, ни процветанию народа в целом. У меня нет ощущения, что мы много приобрели благодаря этим репрессиям. Мы разрушили сельское хозяйство, построив эти заводы. И долго питались по талонам. Сталин отбросил нас в какое-то средневековье. В каждом веке есть своё "средневековье", и я с ужасом жду, какое "средневековье" ждёт нас в нашем веке. Надо очищать и возрождать культуру памяти. "Мемориал" не возрождает историю, "Мемориал" возрождает в людях человечность. Не надо реконструировать историю, просто примерьте на себя страдания невинных людей! Именно это вернёт нас в русло цивилизации.
