Библия остается главным бестселлером человечества. Это наш общий с Западом культурный код и наша общая ценность независимо от того, какую веру мы исповедуем или не исповедуем никакой. Андрей Графов начинал с переводов поэзии с английского, французского, немецкого, итальянского, норвежского, португальского, иврита, затем стал автором и редактором нового современного перевода Ветхого Завета и, наконец, издал Словарь библейского иврита. Он считает, что перевод Библии "завершится лишь вместе с той цивилизацией, которую эти тексты породили". Владимир Абаринов представляет очередный эпизод подкаста "Обратный адрес".
"И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей". Вот такими карами за нарушение копирайта грозит автор Откровения Иоанна Богослова. Но Библия веками переписывалась вручную. В ней есть и описки, и приписки, и недописки, затемняющие и искажающие смысл. Но так ли уж он важен, этот смысл, в мире, где вера все убывает, а неверие растет?
В Америке, самой религиозной из западных стран, всего 39 процентов взрослых граждан хотя бы несколько раз в год открывают Библию. В России 52 процента считающих себя православными никогда в жизни не держали Библию в руках.
Но в том-то и дело, что даже закоренелый атеист сплошь и рядом цитирует Священное Писание, даже не сознавая этого. "Злоба дня", "запретный плод", "имя им легион", даже заповедь социализма "кто не работает, тот не ест" – все это библейские выражения. Сюжеты Библии, ее афоризмы вошли в наше сознание в отраженном свете культуры, да и просто в составе разговорной речи.
Когда 12 лет назад вышел первым изданием новый современный русский перевод Библии, для меня это был как глоток свежего воздуха в спертой атмосфере казенного православия. Словно распахнулось окно, обращенное в умытый дождем сад. Я дышал и не мог надышаться. Это был проект Российского библейского общества. Группа филологов трудилась над ним 15 лет. За эти годы Россия и мир основательно и необратимо изменились. А переводчики корпели над древними текстами, чтобы приблизить нас к их первозданной простоте и неистовой страсти. И ведь совсем не исключено, что беды и напасти, постигавшие современное человечество в наши дни, открыли переводчикам новые смыслы библейских откровений и пророчеств. Сегодня мы имеем возможность поговорить с одним из авторов этого нового перевода, Андреем Графовым.
В свое время (это было уже давно) я с большой радостью читал новый перевод Библии – и Новый Завет Кузнецовой, и Ветхий, где вы переводчик и редактор. Для меня нет вопроса, зачем понадобился новый перевод, и все-таки я спрашиваю: зачем? Ведь Синодальный перевод вошел в ткань русского языка, в культурный, что называется, код, а некоторые выражения – даже в церковнославянском варианте – например, "на круги своя". И Русская православная церковь ваш перевод не признала. Так зачем это было нужно?
– Для меня это уже далекое прошлое, теперь для меня главное – мой Словарь библейского иврита и те словари, которые я делаю сейчас. Разумеется, мне очень важно и приятно, что я участвовал в проекте РБО, это 8 лет моей жизни, и отнюдь не худшие ее годы. Новый Завет для Библии РБО перевела Валентина Кузнецова, а Ветхий Завет делала группа переводчиков во главе с Михаилом Селезневым, ну и я тоже имел честь. Скажу так: половина книг Ветхого Завета – либо мой перевод, либо мое интенсивное редактирование. В этом проекте я стал гебраистом. Предпочитаю называться именно так, слово "библеист" не люблю. Библеистом сплошь и рядом называют того, кто не знает ни греческого, ни иврита. Вот китаистов, которые не знают китайского, не бывает, а библеистов, которые не знают библейских языков, – их, мягко говоря, много.
Зачем понадобился новый перевод Библии? Зачем нужны новые переводы Данте, Гомера? Люди хотят перевести – и переводят. Первично желание переводчика, а недостатки старых переводов, на которые при этом указывают, – это вторичная мотивация. Хотя, конечно, недостатки Синодальной Библии бесспорны: и не очень русский язык ("синодальный язык"), и научная несостоятельность перевода трудных мест. Собственно, в трудных местах Синодальный перевод представляет собой кальку, то есть отсутствие перевода (правда, калькирование – магистральная традиция библейских переводов, начиная с древних). И тем не менее национальная Библия русского языка – это Синодальная Библия, ею она и останется, по разным причинам, прежде всего по административным… Наш замысел был в том, чтобы дать текст на хорошем русском языке, без синодальных буквализмов, и вместе с тем перевести точно, отражая научные достижения последних полутора веков. В принципе, хороший язык и точность – это Сцилла и Харибда любого перевода. Мы решали проблему, как могли. С моей точки зрения, в нашем переводе многовато свободы ("широк человек, я бы сузил"). Я выступал за большую близость к тексту, если угодно – больший буквализм. Что получилось – судить читателям. Если кому-то нравится, то мне, конечно, приятно. Моя настольная Библия – русская Синодальная, если надо что-то быстро найти, я ищу в ней. По науке я, естественно, обращаюсь к другим источникам (в том числе к своему словарю).
– Вот ваш перевод Экклезиаста, начало главы первой: "Пустая тщета, – сказал Проповедник, – пустая тщета, все – пустое.
Какая польза человеку от всех его трудов, сколько ни трудись он под солнцем? Род уходит, и род приходит, а земля остается навек.
Солнце восходит, солнце заходит и спешит к месту восхода.
Летит ветер к югу, поворачивает к северу – кружится, кружится ветер и возвращается на круги свои". "Тщета" вместо привычной "суеты". А дальше еще будет "погоня за ветром" вместо "томления духа". Объясните ваш выбор. Ведь ветер здесь – все-таки не совсем ветер? На круги-то свои кто или что возвращается?
Если сказано "разбить младенцев о камень", то ровно это и имеется в виду
– Что касается суеты/тщеты в книге Экклезиаста, то это тот случай, когда хорошего перевода быть не может в принципе. Не могу сказать, что я этой "тщетой" горжусь, само слово – труднопроизносимое. В общем, héвель – это дуновение, ветерок, выдох, ничто. Кстати, это также имя Авель. И рýах – ветер, который возвращается на круги, – это очень близко к hевель – "дуновение". Руах – и ветер, и дух. Но дух – теологическое понятие, а изначально, конечно, ветер. Самая общая истина состоит в том, что в Танахе (Ветхий Завет, Еврейская Библия) не может быть никакой теологии. Теология – это стройная система взглядов, доктринально оформленная. Сам феномен теологии появляется в поздней античности, и у христиан, и у евреев. Создание текстов Танаха растянуто в веках, и за эти века многое кардинально поменялось, и в языке, и в психологии человека. По определению не может быть теологии в таких древних диких текстах, хотя бы потому, что они зачастую прямо противоречат друг другу (насчет бессмертия души, к примеру, зависит от века и от текста). Даже метафор особых там не стоит искать. Чем буквальнее ты поймешь написанное, тем лучше (если под "лучше" мы имеем в виду мысль того, кто это сказал/написал). Например, если сказано "разбить младенцев о камень", то можно быть уверенным, что ровно это и имеется в виду, ни больше ни меньше.
– "Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!" Знаменитый 136-й псалом, месть Вавилону за пленение евреев. Фразу эту часто толкуют иносказательно.
– Благочестивая экзегеза, конечно, скажет, что это борьба со своими грехами, самокопание. И мне такое занятие, разумеется, симпатичнее, чем разбивать младенцев о камень, но автор, безусловно, имел в виду то, что сказал (там отнюдь не психологический контекст). Конечно, есть в Танахе и метафоры, и гиперболы, много чего есть, но все-таки простой смысл превалирует. Это я по поводу слова руах. Когда мы говорим "дух", то сразу то сразу возникает духовность всякая, но руах – это в первую очередь ветер. Это к вашему вопросу о том, что возвращается на круги, – возвращается ветер. Такая вот роза ветров. А метафора определенная здесь, конечно, присутствует. "Экклезиаст" – очень поздняя книга (скорее всего, третий век до новой эры). Разумеется, это не может быть никакой Соломон. Соломон, если он и был, едва ли писал книги. В десятом веке до новой эры израильтяне если что и писали, то только гезерский календарь. "Экклезиаст" – книга эллинистическая, печальная. Такой вот "стихийный буддизм".
– А как быть с названием книги Владимира Буковского "И возвращается ветер..."?
– Так она правильно называется. Именно о ветре и речь, а не о духе, хотя о нем, наверное, тоже. Но в первую очередь это ветер.
– Помнится, тогда, в 2011 году, ваш перевод раскритиковал епископ Иларион. Сейчас он митрополит Будапештский и Венгерский, а тогда был председателем Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата.
Русская православная церковь по определению не могла принять перевод, который сделала не она
– Здесь все очень просто, давайте назовем вещи своими именами. Русская православная церковь по определению не могла принять перевод, который сделала не она. Вне зависимости от того, что там написано. А какие претензии при этом предъявляются – вопрос второстепенный. Вот это и есть "административные причины". Другое дело, что некоторые претензии могут быть справедливы.
– Одна из главных претензий отца Илариона заключалась в том, что перевод Нового Завета Валентины Кузнецовой написан "площадным, базарным, кухонным" языком. Его особенно возмущала шлюха вместо блудницы, дурак вместо глупца.
– На мой переводческий вкус, по моим представлениям о добре и зле, в библейских переводах действительно лучше бы обойтись без дурака и без шлюхи. Ну, это стилистические разногласия, как с советской властью.
– Но ведь Евангелие написано простонародным языком койне. Это Синодальный перевод приподнимает его на котурны и всячески украшает. И потом нужно было избавиться ото всех этих славянизмов: "гусли", "воевода".
– Койне – это нейтральный греческий язык. Он возник в войсках Александра, может быть, где-то в Индии, то есть в конце IV века до новой эры. В основе его аттический диалект. Это сравнительно простой и стандартный греческий. В койне, как считается, нет диалектов. Конечно, какие-то отличия есть, но в целом это стандартный язык, просуществовавший, именно в письменной форме, многие века. Важно, что койне, в том числе и новозаветное, – нейтральный язык. Нет, он не площадной и не простонародный. Нельзя сказать, что вот у Плутарха язык литературный, а в Новом Завете – простонародный. Там и там – койне, но Плутарховы тексты сложнее, а новозаветные – проще (кроме Посланий). Это удивительно, что многие века, от Античности до Нового времени, люди писали примерно на одном и том же языке. А насчет красоты – как сказать. "В начале было слово, слово было у Бога, слово было Богом". По-моему, это очень красиво, именно в силу простоты.
– "И в Евангелии от Иоанна сказано, что слово – это Бог". Но "логос" ведь не только слово. Фауст у Гете переводит эту фразу и думает, что ему поставить: слово, мысль или дело? И ставит "дело".
– Нет, "логос" – это слово. А вот здесь уже теология, да. Я не считаю себя специалистом по Новому Завету. Работал с ним давно и не много, все-таки моя сфера – это Танах, Ветхий Завет. Там язык абсолютно дикий, невероятно сложный. Танах, конечно, не книга, даже не литература – это комплекс литератур. Древние его тексты и поздние тексты сильно отличаются по языку. В целом этот язык на порядок сложнее, чем греческое койне. Книги Танаха записывались с VIII по II века до новой эры. Я особенно выделил бы три века: VI, V и IV вв. до н. э. – в них, наверное, укладывается запись, кодификация процентов восьмидесяти танахического текста. Кстати, в пределах этих веков была записана и греческая классика, и китайская классика. Это невероятно важные, "осевые" века… История Танаха – это история порчи текста. Текст портили переписчики, с самого начала письменной фиксации. Например, архаическая поэзия долгое время существовала устно, а в какой-то момент ее записали, и уже первому записавшему многие места были непонятны, и он их исправлял, осмысливал, как умел. Те, кто переписывал после, в свою очередь не понимали текст – и портили его снова. Львиная доля этой порчи приходится на два простых механизма: диттография и гаплография. Если слово кончается на какую-то букву и следующее слово начинается на эту же букву, то писец мог – осознанно (решив, что одна из этих двух букв лишняя) или бессознательно – букву пропустить. Это называется гаплография, "упрощение" (от греческого ἁπλοῦς "простой"). И наоборот, диттография (от итальянского ditto "уже сказанное, то же самое") – это когда слово кончается на некую букву, а писец – опять же, осознанно или механически – добавляет эту же букву в начало следующего слова. Очень часто текст портился именно так (вспомним поручика Киже). В итоге мы имеем то, что имеем: невероятно испорченный текст.
Мы имеем невероятно испорченный текст
– Вы говорили в своей лекции, что масореты каждую букву Танаха считали священной, поэтому делали свои исправления на полях. А что такое Библия для вас, православного филолога?
– Стоп, стоп. Кто сказал, что я православный филолог? Эх… Ну считайте, что я агностик. Где выдают соответствующие удостоверения? Все собираюсь съездить и получить. Или еще бейджик носить можно.
– Считаете ли вы этот текст священным, где, так сказать, кончается религия и начинается наука, и в какой момент они снова соединяются?
– Что делает переводчик? Он пытается понять смысл текста (то, что имел в виду автор) и перевести его приличным русским языком. Это равно касается и Сервантеса, и Экклезиаста. Конфессиональный подход – лютеранский, православный, мормонский – он зачем, чтобы исказить текст? Нехорошо это.
Оратория Йозефа Гайдна "Сотворение мира". Текст Готфрида ван Свитена. Трейлер современной версии. Базель, 2023 год
– Я посмотрел ваш Словарь библейского иврита. Дальше предисловия мне образования не хватило его читать. Но из предисловия я узнал, что в нем 8300 слов, и это весь лексикон Ветхого Завета.
– Включая имена собственные. Без них – 5700.
– Если слово встречается один раз, откуда вы знаете, что оно значит?
– Есть в профессиональном обиходе такое понятие – гáпакс легóменон ("единожды сказанное", греческий). В Танахе, по моим подсчетам, 300 с лишним таких гапаксов – слов, которые встречаются один раз. Совершенно необязательно, что гапакс – это что-то непонятное. Например, слово талмúд, "ученик" (все, кто хоть немного учил иврит, знают его). Хотя оно встречается один раз, никаких сомнений в его значении нет. Но многие из гапаксов действительно непонятны. Вообще – непонятные места. Необязательно это лексика, просто сам текст. Смотришь на него и думаешь: слово ли это, или сочетание слов, или просто бессмысленный набор букв? В таких случаях гебраисты прибегают к той или иной конъектуре, то есть предлагают читать не эту букву, а другую, или другое сочетание букв, или же другие огласовки (что менее радикально). Конъектуры не есть изобретение новейшей безбожной науки, к ним прибегали еще талмудические учителя в первые века новой эры (в Талмуде часто говорится: читай не так, а так). Танах, Еврейская Библия, в современных печатных изданиях, – это результат работы масоретов. Масореты, еврейские филологи VII–X веков, получили от предков 1 159 705 букв, которые составляют Танах, и все буквы священные, ни одну поменять нельзя. Но во многих местах – очевидные ошибки. В таких случаях масореты оставляли буквы как есть, а на полях делали маргиналии: в тексте – кетúв (арамейский, "написанное"), а на полях – те буквы, которые предлагается читать, керé ("читаемое"). В большинстве случаев мы соглашаемся с масоретами, а иногда нет, иногда кетив выглядит правдоподобнее. В любом случае, кетив – это более древний вариант, так что он заслуживает внимания и интереса.
Возвращаясь к вашему вопросу: что делать с темными местами? Во-первых, на помощь приходят семитские языки. То есть нам непонятно слово, гапакс, например глагольный корень. Но этот корень есть в других семитских языках (арабском, аккадском, эфиопском), и значение его известно. Во-вторых, древние переводы Танаха: Септуагинта (греческий перевод), Вульгата (латинский перевод), Таргум (еврейско-арамейский перевод) и Пешитта (христианский сирийский перевод). Из них древнее всего и потому авторитетнее, безусловно, Септуагинта (это III–II века до новой эры, то есть она на шесть веков старше Вульгаты). Поэтому, конечно, Септуагинта и еще раз Септуагинта: что написано там? Вот на основании Септуагинты и делаются наиболее достоверные конъектуры, предположения.
– Все равно ведь так и осталось непонятным, кто там будет скакать на развалинах Вавилона: то ли шакалы, то ли драконы, в каком-то переводе написано "сатиры", а в переводе РБО – "козлища косматые".
– У слова саúр три значения: "косматый", "козел" и "косматый демон". В общем, козлобес… А третий аргумент для конъектуры, для понимания трудных мест – это параллелизм в самом Танахе. Это касается только поэтических текстов. Как отличить в Танахе поэзию от прозы? Рифмы нет, размер проблематичен, по крайней мере в древнейшей поэзии. Главное отличие поэзии от прозы – параллелизм: "возрадуется Иаков, возвеселится Израиль". Если в Танахе сказано то же самое, но другими словами, можете быть уверены, что перед вами поэзия. И там, где одна из таких строк непонятна, мы смотрим на параллельную строку, где сказано то же самое, но чуть иначе. И это тоже серьезный аргумент для конъектуры.
– Если бы Библия была литературным произведением, у меня были бы большие претензии к авторам. Важные эпизоды написаны сжато, малозначительные пространно.
– Ну, она и есть литературное произведение, хотя не только. Нам с вами, конечно, хотелось бы поподробнее узнать про Каина и Авеля, во что они играли в детстве друг с другом, а вместо этого мы видим перечни вождей и кланов. У древних были свои представления о литературе. Кроме того, тексты признаются сакральными не за литературные достоинства, а в силу исторических и конфессиональных обстоятельств. Вот, например, "Чуньцю" – "Вёсны и осени".
Летопись небольшого древнекитайского княжества Лу. Феноменально скучная книга. Историческую ценность она, конечно, представляет, но литературной и духовной ценности, на мой взгляд, в ней нет (да простят меня любимые мною китайцы). Но она, как считается, написана Конфуцием и потому вошла в состав Конфуцианского пятикнижия. Или вот "Капитал" Карла Маркса. По-моему, это ужасно толстая и скучная книга. Наверно, она имеет большую политэкономическую ценность, поскольку Маркс был великий ученый, но то, что она стала своего рода Библией для многих людей, – в значительной степени случайность.
Животные на колесиках
– Многое описанное в Ветхом Завете мне трудно представить. Например, сооружение, которое видит Иезекииль в первой главе, оно как-то очень сложно и непонятно описано. Вот новый перевод Луки Маневича:
И видел я: с севера надвигается буря, огромная туча, пронизанная огнем. Сияние окружает ее. А там, внутри огня, – словно бы янтарь; там виднелись очертания четырех существ . И подобны они были человеческим фигурам, но у каждого по четыре лица и у каждого по четыре крыла. Их ноги были прямые, ступни – как бычьи копыта, и сверкали они, словно отполированная медь.
Под крыльями, с четырех сторон, у них были человеческие руки... Очертания их лиц были такие: лицо человека, справа от него у всех четверых – лицо льва, слева у всех четверых – лицо быка, и еще одно лицо у всех четверых – лицо орла... Я взглянул на них и увидел на земле, перед каждым из этих четырехликих существ, по колесу. Казалось, будто сделаны эти колеса из хризолита, и очертания у всех четырех были одинаковые: каждое колесо словно бы состояло из двух, вложенных друг в друга. Когда они перемещались, то, не меняя направления, они могли двигаться в любую из четырех сторон. А их ободья – высоки они были и ужасны – ободья у всех четырех со всех сторон были усеяны глазами.
Ишь сколько тут всего наворочено!
– Животные на колесиках, знаете, лошадки детские бывают такие. Кстати, на первой главе Иезекииля, на этих животных, на этих колесиках, стоит каббала.
– Как-то не очень это высокохудожественно.
– Почему? Это как раз очень красивый текст. Эти звери, они безумно красивые.
Песнь из оратории Георга Фридриха Генделя "Саул", одна из тех, какими усмирял гнев грозного царя Давид Псалмопевец. Поет Андреас Шолль. Оркестр эпохи Просвещения, дирижер Роджер Норрингтон. "O Господь, Твоё неисчислимое милосердие /
во всех Твоих делах господствует. / Хотя ежедневно человек Твой закон нарушает, / Твое терпение не может иссякнуть".
– Иногда библейские параллели сами собой приходят в голову в повседневной жизни. Недавно мы с дочерью идем по Вашингтону, сидит бомж неопрятный, выкрикивает что-то бессвязное. Дочь говорит: "Давай на другую сторону перейдем". А я ей: "Что ж ты думаешь, пророки ветхозаветные были приятные мужчины вроде твоих профессоров?" Вот такие они и были. Ей это не приходило в голову, хотя она училась в школе Лойолы, а отцы-иезуиты свое дело знают.
– А представьте, как выглядел пророк Иона, когда он выбрался из рыбы… Пророки были разные. При Иерусалимском храме были пророки на зарплате, а были пророки-фрилансеры.
– Вы когда-то написали в одном предисловии: "Наша цивилизация основана на Библии. Это способны признать все, в том числе и агностики, и атеисты. Осознание людьми Библии как своей "исторической родины" могло бы стать предпосылкой для интеллектуального консенсуса".
– Я так уже не считаю, это я давно написал. Сейчас пространство для оптимизма резко сократилось и стремится к нулю.
"Русская вера самая правильная"
– Вот смешная цитата из лесковского "Левши". Как англичане уговаривали Левшу остаться в Англии.
"– Вы, – говорят, – обвыкнете, наш закон примете, и мы вас женим.
– Этого, – ответил левша, – никогда быть не может.
– Почему так?
– Потому, – отвечает, – что наша русская вера самая правильная, и как верили наши правотцы, так же точно должны верить и потомцы.
– Вы, – говорят англичане, – нашей веры не знаете: мы того же закона христианского и то же самое евангелие содержим.
– Евангелие, – отвечает левша, – действительно у всех одно, а только наши книги против ваших толще, и вера у нас полнее.
– Почему вы так это можете судить?
– У нас тому, – отвечает, – есть все очевидные доказательства.
– Какие?
– А такие, – говорит, – что у нас есть и боготворные иконы и гроботочивые главы и мощи, а у вас ничего, и даже, кроме одного воскресенья, никаких экстренных праздников нет".
Это, конечно, пародия, но очень характерная. Библия одна, но Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать. Откуда на Руси вот эта неприязнь, а то и ненависть к "латинству"? Почему вообще Священное Писание стало вместо объединяющего начала разъединяющим?
– Правду говорит Левша, православная Библия немножко толще. Нет, не Евангелие, ведь Новый Завет у всех один – 27 книг. А вот, как вы знаете, неканонические книги Ветхого Завета – их у протестантов, у бедных, вообще нет, у католиков они есть, но их меньше, а у православных больше. И даже православные Библии различаются. Библия Элладской православной церкви немного отличается от русской Библии. А самая большая Библия – эфиопская, там есть то, чего и у православных нет. Что же касается вражды, то здесь нет никакой русской специфики. Вообще, дружба народов – это наивная советская ложь. Нигде никогда народы не дружили. Дружат люди, а народы в лучшем случае сосуществуют. Тем более это касается разных конфессий. Любая вера по определению претендует на исключительность. Ведь если я кальвинист и при этом признаю истинность буддизма, то какой же я после этого кальвинист? Должен стать буддистом. А взаимная симпатия экуменическая, представление, что свет истины рассеян по разным верам, что все сложно и зависит от того, как посмотреть, – мне это крайне симпатично, но это духовный изыск новейшего времени, а в истории этого не было. В истории не было политкорректности. Для истории ксенофобия, и национальная и религиозная, – это мейнстрим.
– А как же Павел писал: "нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос"?
– Что имел в виду Павел, мне сказать трудно. Во всяком случае, мы его не послушали.
Современное прочтение оперы Россини "Моисей в Египте". Либретто Андреа Леоне Тоттолы. Акт 4. Евреи на берегу Чермного (Красного) моря, их преследует войско фараона. Моисей обращается к Богу с молитвой: "С твоего звездного престола, Господи, обрати свой взор к нам, жалким детям твоим, к бедному народу твоему". Коммунальный оперный театр Болоньи. Режиссер – Грэм Вик. Дирижер – Роберто Аббадо. Моисей – Рикардо Зоннелато. Песаро, 2011 год
– Когда я слышу, что "христианство запрещает" то или другое, я всегда говорю: христианство ничего не запрещает, оно предупреждает о последствиях. Но в Америке интересная история. Здесь президент – католик, большинство католиков голосует за Демократическую партию, а ведь она, в отличие от Святого Престола, выступает за легализацию абортов, однополые браки, защиту прав трансгендеров и так далее. А протестанты гораздо более консервативны. Почему так распределились роли?
– Это вопрос скорее к вам, как к американцу, чем ко мне. Почему такие вещи творятся у вас. А христианство много чего запрещает, в Евангелии есть прямые запреты. И в Ветхом Завете запретов более чем достаточно. Но любой запрет можно обойти. Понять духовно. Вот нельзя убивать, но если царь-батюшка хочет, тогда можно и убить. Всегда же можно сказать что-нибудь, на то и экзегеза.
Что подавляющее большинство американских евреев не соблюдает кашрут и прочие заповеди – это очевидно. Точно так же, как большинство русских, которые считают себя православными, не соблюдает посты в полной мере. Но у евреев есть 613 заповедей, и практикующие евреи (практикующими бывают юристы, врачи и евреи) все 613 заповедей должны соблюдать. Таких людей, конечно, меньшинство, и они обычно живут в крайне замкнутых общинах, в том числе и в Америке.
В этих же общинах, кстати говоря, зачастую живет идиш. Не могу не сказать про мой любимый идиш. Необыкновенный язык: германский в своей основе, с огромным пластом семитской лексики и с внушительным количеством славянизмов. Вообще, судьба идиша невероятна. Лет сто двадцать тому назад до 7 миллионов человек говорило на идише, а на возрожденном иврите – несколько тысяч. Сейчас всё наоборот: иврит – язык 6-миллионного народа, а идиш – язык нескольких тысяч религиозных ортодоксов.
Есть легенда, что русский блатной язык произошел из идиша – это преувеличение. Я могу точно сказать про "ксиву" и "малину" – это иврит, через идиш, в ашкеназском произношении. "Ксива" – ктивá ("написанное"). "Малина" – мелунá ("место для ночевки"). Интереснее всего, что само русское "блат" и "блатной" – это библейский иврит: бе-лат – "в тайне".
И еще: ласковость идиша. К примеру, он видит суффикс -ик и там, где он есть, и там, где его нет. "Индюк" – индик, "канарейка" – канарик, "белка" – веврик, "жеребенок" – лошик. Но это субстантивный -ик, для существительных, славянский. А есть еще адъективный -ик, для прилагательных, из немецкого - ig. "Хитрый" – фифик, "умеренный" – мосик, "дорогой" – костик (германизмы). "Глупый" – штусик (арамеизм).
– Зачем в наше время читать и знать Священное Писание?
– Для людей системных, религиозных (евреев, или православных, или протестантов) ответ на ваш вопрос очевиден: это Священное Писание, надо его читать, чтобы знать волю Бога, знать, какие заповеди как исполнять и так далее. Для внеконфессиональных людей… Зачем читают книги, зачем учат языки? Помимо работы и карьеры. Я, например, учу японский и вэньянь, хотя точно знаю, что профессиональным японистом или китаистом не стану никогда, просто жизни не хватит. Жизнь, как известно, сумрачна и скоротечна, vita brevis. И индивидуальная жизнь, да и всеобщая, как видим, под вопросом. Возможно, мы присутствуем при завершении проекта. Должно же всё когда-то закончиться… Знание самоценно, как и добродетель. Наверно, оно и есть разновидность добродетели. Всякое знание в каком-то смысле сакрально, например математика, но в языке есть особая магия. Язык – псевдоним Бога. Это большое существо, которое живет и действует через нас. Никто не в силах отменить язык, - рассказал в интервтю подкасту "Обратный адрес" один из авторов перевода Библии Андрей Графов.
Подписывайтесь на подкаст "Обратный адрес" на сайте Радио Свобода
Слушайте наc на APPLE PODCASTS – SPOTIFY – GOOGLE PODCASTS
