28-летняя Елена Минякина из Ростовской области, будучи на восьмом месяце беременности, собирается выйти в пикет к Минобороны. Когда ее тяжело раненный в Украине муж был на реабилитации, против него возбудили уголовное дело за самовольное оставление части. Несмотря на множество обследований, подтверждающих, что 30-летний Евгений Минякин не годен к службе из-за военной травмы, 14 октября его приговорили к пяти годам заключения.
Текст: "Окно"
За первые полгода российские суды вынесли более шести тысяч приговоров по уголовным делам военных, подсчитала "Верстка". Реальные сроки получила практически половина осуждённых. Это рекорд как минимум с 2011 года.
По сравнению с первым полугодием 2023 года, количество приговоров выросло более чем в два раза. Год назад было осуждено 2726 военных.
"Реальный срок стал шоком"
"Убийцы, насильники, воры, распространители наркотиков – отбыли полгода на фронте и были полностью восстановлены без следа о криминальном прошлом, а муж пошел защищать по повестке, потерял здоровье и еще ко всему превратили в нарушителя!!!" Этот "крик души" с подробным описанием своей истории Елена Минякина опубликовала во "ВКонтакте" 16 октября, через два дня после приговора.
– Мы с первого заседания видели, к чему всё идёт, – говорит она сквозь слезы. – Сразу было видно, что для судьи мы никто. И всё равно реальный срок стал для нас шоком.
Елена и Евгений Минякины поженились 17 сентября 2022 года. Казалось, Елена, наконец, нашла свое счастье: Евгений усыновил сына Елены, общего ребенка. Свадьбу гуляли широко, не догадываясь, что всё, подаренное им, вскоре придётся потратить на военную экипировку.
– После свадьбы недели не прошло, как объявили мобилизацию, – вспоминает Елена. – А 12 октября мне позвонили на работу из райцентра, станицы Казанской, и сказали, что на мужа пришла повестка. Вот такой медовый месяц.
По словам Елены, у Евгения даже мысли "откосить" не было. Из каждого утюга рассказывали, что война может прийти и на территорию России.
– А от нашего поселка до границы с Украиной 70 километров по прямой через поля, – объясняет жена мобилизованного. – Муж посчитал, что это его долг – нас вот так защитить. Уберечь. Подошел с полной ответственностью. Хотя у нас тогда много из района, да и из страны, уехало.
Евгения вместе с другом детства увезли на одном автобусе в Краснодар. Прикомандировали их к военной части №29331. Минякин, служивший срочную в ВМФ, выбрал своим направлением разведку и тренировался как разведчик.
Их история мало чем отличалась от других мобилизованных. Пока муж был в Краснодаре, Елена периодически привозила ему сумки с едой. Прямо перед отправкой он прислал ей список необходимых вещей, которые нужно купить в дорогу. Среди прочего хорошая непромокаемая обувь ("в казённой ходить невозможно"), термобелье, тактические перчатки, защитные очки от осколков.
– А нам ведь тогда рассказывали, что мобилизованных хорошо обеспечат, – вспоминает Елена.
Она истратила на экипировку и питание не только деньги, подаренные на свадьбу, но и 150 тысяч рублей "подъемных" от губернатора Ростовской области. Сумки весом под 70 килограмм возила на автобусе за сотни километров от дома.
Не сбылись и другие обещания госчиновников: "воевать будут профессиональные военные, а мобилизованных поставят в "третью линию", на безопасном расстоянии от боевых действий".
– Когда мужа и его сослуживцев привезли в Луганск, на "боевое слаживание", командир части их построил и сказал: "Вы удостоились чести стать штурмом". Женька тогда очень негодовал: он готовился в разведку, а их всех, по сути, сделали боевым мясом. Ни о какой "третьей линии" речь уже не шла, – рассказывает Минякина.
"Боевое слаживание" также требовало денег. Евгений, оставивший свою зарплатную карту жене, периодически просил её прислать по 7–8 тысяч на продукты: "Мы с пацанами складываемся". А однажды попросил выслать 15 тысяч рублей "на транспорт".
– Муж объяснил, что им скоро выходить на боевое задание, а в полку нет транспорта, на котором можно было бы раненых вывозить, – говорит она. – Минобороны не даёт машины, надо купить самим.
По ее словам, на ту сумму, которая в итоге получилась, в полк купили два уазика – "буханку" и "Патриот".
– "Буханку" они потом подорвали, якобы ради тренировки по захвату транспорта, – рассказывает она. – Даже видео с дрона записали. Это видео тогда многие ребята из полка присылали жёнам. Оно и у меня есть. А "Патриот", с Жениных слов, разбили пьяные командиры, когда ночью на гулянки ездили. Разбили так, что восстановлению он уже не подлежал. Такое у них было "боевое слаживание".
"Здание сложилось как карточный домик"
Воевать полк отправили в район Белогоровки (поселок на границе Луганской и Донецкой области попал под контроль российских войск еще весной 2022 года, но осенью был освобожден ВСУ; вновь захвачен ВС РФ в мае 2024 года. Сейчас Белогоровка полностью разрушена. – "Окно"). Около сотни человек везли на двух крытых ЗИЛах. Место, куда их привезли, простреливалось.
– Украинские войска стояли меньше чем в полукилометре от точки высадки, – говорит Елена. – Муж рассказывал: "Мы оттуда бежали сломя голову, по нам пулемет отрабатывал. Нас всех было видно, как на ладони".
Было принято решение дежурить на точке небольшими группами по три человека. После 12-часового дежурства такая группа возвращалась на "ноль" – неприметное здание какого-то бывшего завода, расположенное чуть поодаль, в относительно безопасном месте. Там можно было отдохнуть.
14 января 2023 года Евгений Минякин вернулся с боевого дежурства на точку "ноль", чтобы немного поспать. На полу, кто на деревянных поддонах, кто, кинув под себя какое-то тряпье, спали его сослуживцы. Жене сказали: "Растолкай того парня, что на поддоне спит, а сам на его место ложись". Минякин не стал, прикорнул рядом на полу, облокотившись о стену. Это буквально спасло ему жизнь: около трех ночи по этому зданию отработали "хаймарсы".
Здание, сооруженное из бетонных плит, сложилось как карточный домик. Пацана, спавшего на том поддоне, накрыло плитой. Из-под плиты еще несколько минут доносились крики и хрипы. Помочь ему Женя ничем не мог: его ноги накрыла другая плита. А две бетонные панели сложились над головой как крыша, но ещё долго скрипели и осаживались. Второго сослуживца Минякина еще одной плитой раздавило сразу насмерть – тот даже не успел понять, что случилось.
В здании начался пожар. Минякин орал изо всех сил, кричал: "Отрубите мне ноги, вытащите меня!" – боялся, что, если не потушить огонь, он сгорит заживо. Тушили пожар водой из бутылок.
– Достать Женьку из-под плиты долго не могли, – рассказывает Елена. – Сначала парни где-то нашли домкрат. Но домкратом такую тяжесть не поднимешь. Потом где-то, уж не знаю где, достали трактор. Трактором дернули плиту и освободили моего мужа. Под плитой он провел больше трех часов. Чудо, что после этого у него не отказали почки.
Сейчас Елена рассказывает эту историю очень спокойно. А тогда она не находила себе места: Евгений ушел на боевое задание, не предупредив. Информации от него она не получала 10 дней.
– Через несколько часов после случившегося мне позвонила жена одного из Женькиных сослуживцев, – вспоминает она. – "Лен, кажется, там что-то случилось. Мой звонил на минуту, сказал, что там ужас, он перезвонит, а пока "передай Лене, Джон жив". "Джон" – это позывной моего мужа. У меня внутри всё оборвалось.
В первый раз Женя позвонил домой из госпиталя в Луганске, с телефона медицинской сестры. Туда его привезли сразу, как только достали из-под плиты. Но в госпитале долго не продержали: кости были целые. Поэтому его отправили обратно в часть, хотя нога ниже колена полностью потеряла чувствительность и наступать на нее Евгений не мог. Вернувшись на фронт, он попал в медицинскую роту.
– Это она только называется так – "медрота". Там служат такие же ребята, как и мой муж. У них ни образования, ни лекарств. В этой "медроте" Жене кололи диклофенак и витамин В12, – объясняет Елена. – Располагалась она в каком-то подвале. А местность постоянно попадала под обстрел. Мы разговаривали по телефону, а я слышала, как там стреляют, мой муж роняет телефон и ползёт в укрытие, потому что ходить, а уж тем более бегать, не может. Там у него в первый раз начались панические атаки.
Елена – фельдшер по образованию, и она поняла: раз муж не чувствует ногу, а перелома нет, значит, проблема в нервах, и чем дальше, тем меньше шансов вернуть ноге функциональность.
– Каким-то чудом мне удалось раздобыть прямой номер замкомандира полка. Я объяснила ситуацию, сказала, что поеду в Москву, дойду до президента, сделаю что угодно, лишь бы его вывезли оттуда и начали лечить. Он пообещал разобраться, – вспоминает она.
Уже через два часа в части и медицинской роте при ней, по словам Евгения Минякина, "начался кипиш". Женя позвонил супруге: к ним едет командир полка с проверкой. "Ох, Лен, что ты наделала! Как бы хуже не вышло".
Но через три дня Евгения эвакуировали в Ростовскую область, в госпиталь №1602, который служит "перевалочным пунктом" для раненых военнослужащих.
– Я его когда увидела, обалдела, – рассказывает Елена. – Там просто остатки человека. Весь побитый, нога плетью висит. Он, когда идёт, через эту ногу спотыкается и падает. Ступня без движения. Врач сказал: пострадал нерв под коленом. Время на быстрое восстановление упущено. Реабилитация будет долгой и болезненной. Посоветовал купить ортез для фиксации стопы. Сказал, что вообще не факт, что чувствительность когда-нибудь восстановится.
"Эти кошмары его изнуряли"
30 января Евгения перевели на место постоянного лечения, в госпиталь города Камышина в Волгоградской области, где он провёл две недели. Выписали его 13 февраля, но состояние оставалось таким же плачевным, нога по-прежнему не работала. Вдобавок – ночные кошмары и панические атаки. Минякин был совершенно потерян и не мог самостоятельно ориентироваться в пространстве.
После выписки его забрала жена, она же получила на руки его выписной эпикриз и поехала с ним в военную часть, базировавшуюся в Камышине, чтобы получить билет на поезд до "родной" военной части 29331.
– Нам выдали билет на поезд до Краснодара, – вспоминает Елена. – Пытались найти адрес военной части 29331, куда Женя должен был прибыть после госпиталя. Но адреса не нашли ни в своих бумагах, ни даже в интернете. Велели нам ехать в Краснодар, мол, на вокзале нас встретят. По сути, никаких бумаг и документов, кроме выписки и билета на поезд, у нас не было. Мы приехали в Краснодар. Но Женю никто не встречал. Везти его куда-то, искать военную часть, когда он в таком состоянии, было невозможно. Он трясся от любого хлопка, громкого стука. Мог упасть на пол и закрыться. Или у него начиналась истерика, или паническая атака. Я позвонила родителям мужа, и мы вместе приняли решение: я везу его домой. Будем лечить.
До Краснодара они еле доехали: даже перестук колес вызывал у военного острую психическую реакцию. В спокойные минуты он был совершенно растерян, не понимал, где он и что с ним происходит. По ночам просыпался от собственных воплей: выкрикивал позывные сослуживцев, погибших на его глазах.
– За год ни одной ночи не было, чтобы мы спокойно спали, – объясняет Елена. – Эти кошмары его изнуряли. Муж стал вспыльчивым, агрессивным, заводился на ровном месте, иногда без причины. Мы с ним много разговаривали, он вроде бы всё понимал, но ничего не мог с собой поделать. Так его это всё потрясло. В итоге мужу прописали психиатрические таблетки.
Елена возила его по частным клиникам, пытаясь спасти его ногу. Диагноз, позже подтвержденный невропатологом военного госпиталя, был неутешительный: посттравматическая невропатия правого малоберцового нерва со значительным нарушением функции. Елена делала мужу уколы по назначениям врача, ставила капельницы.
Через две недели после выписки, 2 марта 2023 года, ей позвонил командир военной части №29331. Спросил, почему военного до сих пор нет в части.
– Я объяснила ему всю ситуацию – от момента выписки из госпиталя, о том, что на вокзале его никто не встретил, что сейчас он лечится, и спросила: что же нам делать? – объясняет Елена. – Командир посоветовал мне немедленно написать рапорт на его имя, но отправить его в Министерство обороны. Он объяснил это так: часть находится на территории новых республик, и туда письма не дойдут, так как там идут военные действия. Поэтому и сказал написать на Минобороны с пометкой "командиру в/ч 29331". Он подчеркнул, что в течение месяца после выписки из госпиталя Евгений числится на реабилитации. Поэтому важно, чтобы рапорт попал в министерство до истечения месяца.
Елена тут же составила рапорт, приложила к нему все медицинские записи. И 7 марта отправила документы в Минобороны РФ заказным письмом с уведомлением о вручении. Она написала, что её муж был тяжело ранен, нуждается в реабилитации и лечении. Состояние его здоровья не улучшается, поэтому семья просит о проведении военно-врачебной комиссии. Рапорт дошел до Минобороны вовремя. Но ответа на него Минякины не получили до сих пор.
"С диагнозом не согласился следователь"
В середине апреля Елене позвонил следователь военного следственного отдела по Новочеркасскому гарнизону Даниил Кузин и пригласил их с мужем на беседу. 19 апреля 2023 г. Минякины приехали на прием к следователю, где и узнали, что Евгений числится как самовольно оставивший часть. И что по этому поводу против него возбуждено уголовное дело по статье 337, часть 5 Уголовного кодекса РФ.
– Следователь выписал моему мужу направление на ВВК, а я Женю везде сопровождала, – объясняет Елена. – Он тогда еще не оправился от ранения и иногда вел себя как ребенок.
Невролог Александр Кухта в филиале №2 1602 госпиталя Минобороны РФ сразу после осмотра ноги сказал Минякиным, что тут, скорее всего, категория Д. Но сначала надо провести аппаратное обследование – электронейромиографию (ЭНМГ), которая покажет, насколько пострадала проводимость нерва. По результатам этого обследования, говорит Елена, доктор Кухта подтвердил диагноз и заметил, что у Евгения однозначно категория "Д" – не годен к военной службе.
– Но с этим диагнозом не согласился следователь, – вспоминает Елена. – Он пошел к главному врачу госпиталя. После разговора с последним доктор Кухта вынужден был моего мужа госпитализировать для обследования и лечения.
В мае 2023 года семья получила положенную выплату за ранение – три миллиона рублей. Весь июнь Евгений Минякин лежал в неврологическом отделении военного госпиталя. При выписке невролог снова подтвердил у Евгения военную травму и категорию годности "Д".
– Когда мой муж пришел с этим заключением на заседание военно-врачебной комиссии, ее председатель, Левон Гиноян, разорвал заключение невролога и выбросил его в урну, – говорит Елена. – Женя не растерялся и вынул обрывки. Мы его собрали, это заключение у нас есть.
Затем Евгения снова госпитализировали в военный госпиталь, но уже в хирургическое отделение, которым руководил тот самый Левон Гиноян, разорвавший заключение невролога. После очередной ВВК Минякину присвоили категорию "В" – ограниченно годен. Эту категорию должна была утвердить высшая ВВК в Ростове.
– Но они отправили туда не все бумаги, а только голый диагноз, – объясняет Елена. – Поэтому заключение вернулось неутвержденным.
Евгений Минякин проходил обследования для ВВК стационарно и амбулаторно еще несколько раз. По свидетельству Елены, каждый раз, когда врачи пытались выставить её мужу категорию "В", у кабинета появлялся следователь и результаты отменялись. В конце концов, очередной невролог поставил-таки мобилизованному категорию "Б" – годен с незначительными ограничениями, местная ВВК ее подтвердила. А от высшей ВВК для категории "годен" подтверждения уже не требовалось.
Следователь передал дело в прокуратуру. В это время Минякины пытались оспорить решение военно-врачебной комиссии. Но безрезультатно. Несмотря на заключение главного нейрохирурга области, что пациент нуждается в операции в НИИ им. Бурденко, невролог ростовского госпиталя снова поставила военному категорию "Б".
– Она была на больничном, мы звонили каждый день, хотели приехать к ней сразу, как только она выйдет на работу, – рассказывает Елена. – В день, когда она вышла, нам по телефону объяснили, что тут уже был наш следователь, который настоял на срочности заключения. Поэтому в госпитале решили провести ВВК в отсутствие пациента. Естественно, в заключении стояла категория "Б". Мы были в шоке.
"Зачем воду мутить?"
Прокуратура выдала обвинительное заключение, и дело ушло в суд. Процесс шел с апреля по октябрь 2024 года в Новочеркасском гарнизонном суде, рассматривал дело судья Дмитрий Смирнов.
– Все наши ходатайства он отклонял, – объясняет Елена. – Пока шли заседания, мой муж прошел за свой счет независимую военно-врачебную комиссию на базе девятого лечебно-диагностического центра Минобороны Российской Федерации. Там его полностью обследовали и выставили категорию годности В – "ограниченно годен к военной службе по увечью, травме или ранению". Это значит, что мой супруг подлежит списанию с военной службы в соответствии с указом 506 Минобороны Шойгу от 7 августа 2023 года. Это независимое заключение суд не принял в расчет. Как и показания невролога Александра Кухты, который на суде подтвердил, что считает моего мужа не годным к военной службе.
После того как судья Смирнов отказался приобщать к материалам дела заключение независимой военно-врачебной комиссии, Минякины написали жалобу в Главный центр военно-врачебной экспертизы. Но приговор вынесли раньше, чем пришел ответ.
14 октября 2024 года мобилизованного Евгения Минякина, тяжело раненного во время военных действий в Украине, приговорили к пяти годам и двум месяцам колонии общего режима за самовольное оставление военной части.
– Через неделю после вынесения приговора мне позвонили из Главного центра военно-врачебной экспертизы и сказали, что на основании документов моего мужа они отменяют ему категорию "Б" и отправляют его на переосвидетельствование в город Подольск, – говорит Елена. – Только как это теперь технически сделать, я понять не могу. Супруг сидит в СИЗО.
Елена считает приговор несправедливым и готова добиваться его пересмотра и отмены любыми способами. Она разместила в социальных сетях историю своего мужа.
– Мне уже позвонили из администрации района, – рассказывает Елена. – Сказали: "Ты бы свой "крик души" удалила бы. Сейчас же идёт "СВО" (так российские власти и СМИ называют войну в Украине. – "Окно"). Зачем воду мутить?" А я не согласна. Мой муж пошел по призыву, не прятался, не убегал, честно исполнял свой долг. За что поплатился здоровьем. А из него преступника сделали!
Елена хочет поехать в Москву, чтобы встать в пикет у Министерства обороны. Но она на восьмом месяце беременности и опасается за пока нерождённую дочку.
– До Москвы тысяча километров. Боюсь, что рожу прямо в дороге. Но у меня нет других вариантов, только как быть сильной, чтобы вытащить из этого произвола мужа и отца моих детей. Сейчас я борец за справедливость. Слабой я побуду потом, – говорит она.
Евгений Минякин – не единственный, кто попал в жернова российского правосудия после ранения. Буквально на днях z-канал в телеграме "Солдатская правда" описывает похожий случай: "Добрый день, прошу осветить неприятную ситуацию, которая произошла с моим братом, участником СВО и многодетным отцом Дыптаном Сергеем. Он пытался разорвать контракт по состоянию здоровья, но ему отказывают в этом, не помогли и обращения в различные инстанции. Тогда поехал в Москву, чтоб самому разобраться, предоставить документы, но его задержала полиция, подали в СОЧ (самовольное оставление части. – "Окно") и завели уголовное дело. Сейчас он лежит с инсультом в 66 московской больнице. Можно как-то придать огласке?"
Автор канала также замечает, что ситуация не уникальная. И в этом случае нужна помощь грамотного юриста.
Рунет переполнен рекомендациями военных адвокатов и общественных организаций по тому, как не попасть под статью 337 УК РФ "Самовольное оставление части". Все они предупреждают, что чем дальше, тем меньше шансов получить по этой статье условный срок. За самовольное оставление части от двух до 10 суток мобилизованного или контрактника ждёт срок до пяти лет лишения свободы. И даже исключительные обстоятельства, такие как тяжелая болезнь кого-то из родственников и необходимость присутствия военного рядом для ухода, не избавят его от уголовной ответственности, а тяжесть ранения еще нужно доказать.
