После атаки ХАМАС на Израиль Ирина Завзянова вышла на антитеррористический пикет к зданию посольства этой страны в Москве. В первые дни после нападения на Израиль Ирину поразило проявление антисемитизма со стороны обычных москвичей. В противовес ксенофобии она, оставив двух маленьких детей под присмотром подруги, вышла с плакатом, на которым было перечеркнуто слово terrorism. Через 15 минут пикетчицу арестовали и вскоре обвинили в дискредитации Вооруженных сил РФ. У правоохранителей, по словам Ирины, даже не нашлось слов для объяснения связи между вооруженными силами России и пикетом в поддержку пострадавших 7 октября израильтян и граждан других стран. О своем отношении к этому обвинению Ирина Завзянова рассказала Радио Свобода.

– Как вы узнали о нападении ХАМАС на Израиль?

– Я узнала от своих знакомых в Израиле. У меня двое маленьких детей – я не всегда могу следить за новостями в режиме реального времени. 7 и 8 октября подруга согласилась посидеть с моими детьми, а я ездила по Москве – занималась делами. Я перемещалась по городу и слышала, о чем говорят люди. 7 октября я зашла в маленькое кафе у дома, где постоянные посетители знают друг друга в лицо. Я разговаривала с женщиной, которая высказалась в поддержку Израиля. Настроение у нас было очень плохое. В этот момент в кофейню вошел мужчина с криком “С днем рождения президента!” Я уточнила, все ли с ним в порядке. Мужчина – средних лет хорошо одетый – спросил: "Что Вам президент плохого сделал? Кошелёк что ли украл? У человека день рождения!". На это я ответила, что поздравлять людей публично с днём рождения Путина в дни траура в Харьковской области – это кощунство и цинизм.

Продавщица из соседнего киоска спросила мужчину, почему он реагирует на мои провокации, выразив тем самым ему поддержку. У нас был длинный диалог и касался он, главным образом, Украины. В какой-то момент мужчина сказал: “ ”Хохлам” место показали и евреям покажем”. Я ему ответила, что те, кто поддерживают военные преступления, являются их соучастниками и понесут наказание. Он мне посоветовали "ходить по улицам со своей лентой, оглядываясь по сторонам".

– Он вам угрожал таким образом?

– Не угрожал, скорее, советовал. Я не раз видела этого посетителя. Он всегда был приветливым и интеллигентным. Бариста нас просила вести себя тихо и не ругаться. Я в эту кофейню регулярно прихожу довольно давно: сначала беременной, потом с одним ребенком, затем – с двумя. И постоянные посетители видят друг друга время от времени уже несколько лет. Большая часть посетителей молчали, некоторые активно встали на сторону моего оппонента. И лишь одна молодая симпатичная женщина, когда я покинула кафе, подошла ко мне и за углом дома сказала: "Вы молодец, что не стали молчать, но подумайте о своей безопасности, у вас же дети". Я спросила ее: "Он же был один, а нас – двое в начале этого конфликта. Вы ведь тоже могли не молчать". Она засмущалась и ответила: "Ну да, они кричат, а мы молчим, их слышно, а нас нет, так мы и докатились до этого. Надо говорить, конечно… надо". Я спросила: "Так а почему же вы прямо сейчас предлагаете мне молчать и думать о своей безопасности?". Она ответила что-то неувереннее вроде: "Ну у вас же дети все-таки…". И мы разошлись.

И я пошла по своим делам дальше. И в этот день жители Москвы активно обсуждали Путина, мол, это подарок нашему президенту. Вечером около детского сада, пока дети играли на площадке, я слышала, как люди в состоянии алкогольного опьянения обсуждали, что у "владимирыча" сегодня день рождения и "вот, подгон босяцкий ему ХАМАС сделал" и еще что-то о масонах. В общем, по моим наблюдениям, на людей теракт произвел праздничное впечатление. В прошлые годы в день рождения Путина я такого не замечала. На меня большое впечатление произвело то, как москвичи восприняли нападение террористов на Израиль. В первые дни начала войны в Украине я видела, что люди в Москве растеряны, расстроены, перешептываются, но они не орали на улицах что-то вроде: “Вперед, Россия” После нападения ХАМАС на Израиль москвичей, по моим наблюдениям, просто радовал этот факт – ничего о конфликте Израиля и ХАМАС они в своем большинстве ничего не знали. Я даже не знала, что в Москве столько антисемитов. Я на одежде ношу ленточку сине-желтых цветов и никогда как в эти дни я не слышала в свой адрес столько раз слово “бандеровка”. Когда один из прохожих меня так назвал, я вступила с ним в спор, он ответил, что “нормально евреев в печах сжигать”. Я не понимаю, какую угрозу для обычного россиянина представляют израильтяне.

– Вы часто с такой реакцией сталкиваетесь?

– В целом украинская символика нередко вызывает неадекватную реакцию, но в основном это ограничивается словесными перепалками. Но были пара случаев, когда мы проходили мимо Киевского вокзала и в нас бросили пластиковую бутылку. В другой раз пригрозили плеснуть в лицо серной кислотой. Не сказала бы, что меня это сильно беспокоит. Лишь однажды полицейские попросили меня с ними сфотографироваться. И я с элементом пренебрежения сказала: "ок".

– Почему вы согласились?

– Я стараюсь, если люди проявляют интерес к чему-то антивоенному, этот интерес удовлетворить. Я пришла на детскую площадку, а там отец повязал ребенку георгиевскую ленту и дал игрушечный автомат с буквой Z Таких людей видно и слышно, потому что они громкие. Нас же не слышно и не видно. Можно сказать, что это мое противопоставление тем, кто носит георгиевские ленты.

– Как у вас возникла идея пикета в поддержку Израиля?

– Как ответ знакомому, который поддержал ХАМАС. Он мне сказал: “Открой глаза. Из ваших "либерастов" в поддержку Израиля никто не выходит”. Я решила, ну, значит, выйдут сейчас. Все мои протестные действия – это не инициатива, а ответ.

– Как реагировали на ваш пикет прохожие. В тот день люди приносили цветы к зданию посольства Израиля.

– И я сначала возложила цветы. Люди очень быстро подходили к зданию посольства Израиля, возлагали цветы и уходили. Потому что рядом стоял автозак. Они старались не смотреть на полицейских. Минут 15 я стояла в пикете, а потом меня увезли в участок. Сначала они решили составить протокол по “митинговой” статье”. Потом они выбрали статью о дискредитации Вооруженных сил РФ. В протоколе обычно есть графа “существо правонарушения”. В моем деле это строка была пустой – они даже ничего не смогли придумать, как то обосновать, почему пикет в поддержку пострадавших от террористов израильтян и граждан других стран попадает под статью о дискредитации вооруженных сил России. Я стояла в пикете с плакатом, на котором было слово terrorism перечеркнутое. То, что произошло с 7 октября - это теракт, террористическая политика ХАМАС, действие, направленное в том числе на запугивание. Очень актуально было выйти в пикет против терроризма в России, потому что Россия продвигает аналогичную террористическую политику как в России, так и по отношению к соседним странам. Терроризм не приемлем нигде в мире и ни в какой форме. Возможно, наши правоохранители, возбудив на меня дело за дискредитацию вооруженных сил России, верно уловили этот месседж. Сейчас суд вернул в полицию дело против в меня.

– Вы живете и собираетесь жить в России?

– Я уезжала из России, но в мае я вернулась по делам и должна была улететь, но я решила остаться. Когда я уезжала в ноябре 2022 года в городе будто-бы ничего не изменилось. В мае я увидела в Москве косплей на Берлин 40-х годов. Везде “свастика”, в трамваях патриотическая музыка играет, сотрудники обычных московских офисов в курилке обсуждали, мол, “ядеркой” надо на них. В детсаду малышей собирают в уголке патриотизма и рассказывают, какой Путин хороший и нас бережет. В храме молятся на литургии за войско и верховного главнокомандующего. После детской литургии дети заливают окопные свечи, а женщины плетут маскировочные сети. Я осталась в России, чтобы люди с антивоенной позицией не чувствовали себя одиноко. Я почувствовала, что наш отъезд был бы ошибкой. Уехав, мы бросили тех самых "сомневающихся", о которых так часто говорят в инфополе, и оставшихся в России людей с антивоенной позицией. Сами отдали их пропаганде, и она их поглотила – во всяком случае визуально

– Не страшно ли вам выражать такую позицию в России?

– Мы сами позволили такому случиться. Мы думали, мол, пересидим и переждем. Мы мало разговаривали с людьми. Сейчас, например, если я слышу гомофобные заявления или шутки о жителях Кавказа от своих знакомых, я им возмущенно отвечаю, что не буду подобное слушать. Раньше в таких случаях я молча делала выводы, что мой собеседник идиот. Я решила начать с себя, потому что происходящее – это ошибка всего российского общества, в том числе моя.