Положение страны в глобальной иерархии существенным образом определяется её территориальными характеристиками. Утверждения такого рода вполне возможно отнести к разряду аксиоматических, бесспорность которых, тем не менее, доказуема и историческим, и современным опытом. Созидание и сохранение государственной территории составляют безусловный национальный интерес каждой страны на любом этапе её существования, ведь никакая государственная конструкция не способна полноценно существовать, будучи лишённой территориальной опоры.
Авторитет страны в мире и "стабильность" её размеров обусловлены внутренними факторами, политэкономическим курсом. По этой причине изменение государственной территории, её расширение или сокращение, может быть объективным критерием оценки успешности модели действующей в стране модели управления. Так вот: ту модель управления, которая принята и действует в России последние два десятка лет, следует определить как территориально убыточную.
Духоподъёмное собирание земель или в новый Советский Союз, или в спецоперационный "Русский мир", о чём без устали твердит российская госпропаганда, не имеет к реальности никакого отношения. В действительности всё ровно наоборот. Пожалуй, самым интересным образом складывается ситуация в территориальной сфере в отношениях с самым "искренним" и "последовательным" союзником России, Китаем. Первыми из россиян о новом "собирании земель" узнали жители Дальнего Востока, где совсем рядом с Хабаровском в 2005 году в Китай убыло более 300 квадратных километров территории.
Несмотря на громкие заявления о том, что пора "подниматься с колен", Россия за последние два десятилетия стала меньше
Но это далеко не всё. Интересным представляется мнение третьей стороны в лице японского учёного Акихиро Иваситы, основанное на результатах проведённого им полевого исследования. В книге "4000 километров проблем: российско-китайская граница" автор с профессорской тщательностью зафиксировал следующее наблюдение. Новая линия российско-китайской границы определена во многом в пользу Китая, что особенно показательно иллюстрируется разделом островов на пограничных реках Аргунь, Амур и Уссури, с количественным перевесом неизменно в пользу китайской стороны.
Существенным представляется общий территориальный фон "особых союзнических" отношений Москвы и Пекина. Восстановление испорченных прежде отношений между двумя странами, символично начатое визитом Михаила Горбачёва в Китай в 1989 году, стартовало с признания Советским Союзом наличия спорных вопросов. Неубедительно выглядят поэтому мнения некоторых экспертов о том, что "китайцам просто не нужно" того, что находится к северу от их границы. Показательна, например, синхронность подписания в 2001 году российско-китайского договора о дружбе и сотрудничестве и издание в Шанхае учебника истории с указанием "захватов китайской территории", произведённых царской Россией, что вполне обоснованно может трактоваться как желание территориального реванша. Поскольку вопросы государственной принадлежности территории не принято квалифицировать в терминах "нужно" или "не нужно", в данном случае принято рассуждать в категориях "национальные интересы" и "национальный престиж" (возникает в памяти пример Фолклендских островов и принципиальнейшей позиции Маргарет Тэтчер по поводу их принадлежности). Ровно так эти вопросы понимают в Китае.
Имеется также другое, в определённом смысле концептуальное рассуждение. Китай за всю свою богатейшую историю никогда не был чьим-то союзником или стратегическим партнёром. Китай всегда оставался самим собой и был сам по себе, традиционно помещая свою цивилизацию в центр мира, некитайская периферия которого населена варварами. В отношении периферими в китайской традиции приемлемой счиатется только одна стратегия – "управлять варварами с помощью варваров". Сегодняшнее противостояние России с западным миром идеально укладывается в эту стратегию без какой-либо необходимости для Китая искать союзников и партнёров. И те, и другие в китайской системе координат имеют сугубо инструментальное значение ситуативного свойства.
Столь же убыточно выглядят российские территориальные достижения на западе страны. Во избежание эмоциональных оценок логично проанализировать фактические результаты. В качестве исходного положения следует прежде всего обозначить отказ Москвы от принципа секторального раздела Арктики. Последствия этой политики оформлены новым разграничением между Россией и Норвегией в Баренцевом море и северо-западной части северного Ледовитого океана на основе двустороннего договора 2010 года, по условиям которого секторальный вариант определения границы сместился в восточном, российском, направлении на 60–70 миль. Вследствие этого российская часть моря сократилась на 80 тысяч квадратных километров.
Другими словами, общественная эйфория, вызванная аннексией Крыма, измеренная в квадратных километрах территории, арифметически в три раза меньше уплывшей из России в Норвегию части Баренцева моря. При этом море "уплыло" из России в надлежащем международно признанном порядке и навсегда, а Крым по меркам международного права украинское "гражданство" не утратил. Последние драматические события в Украине это "гражданство" по факту только укрепили. Более того, при нынешней репутации России как страны-агрессора совсем не лишённым смысла представляется официальное объявление Японией Курильских островов как территории, оккупированной Москвой. В других обстоятельствах и при другой репутации такое заявление могло быть просто принято к сведению, но после начала войны в Украине его значимость приобрела иную, более высокую степень принципиальности.
Любителям всяческих имперских конструкций очень кстати будет напомнить, например, о прецеденте возврата Россией территории тому же Китаю, "прихваченной" и оккупированной ею по случаю возникших в сопредельной стране беспорядков. Этот прецедент известен как Кульджинский или Илийский кризис и имел место в конце XIX века. В тот период в результате масштабных беспорядков, инициированных мусульманским населением северо-запада Китая, часть региона Синцзян фактически оказалась вне зоны китайской государственной власти. Российская империя в 1871 году ввела в Илийский край свои войска и оккупировала его. Однако позднее, через десять лет оккупации, Россия вынуждена была вернуть занятый край законному владельцу, поскольку никакие беспорядки не могут быть оправданием банального мародёрства, тем более в принципиальной государственно-территориальной сфере.
Вернёмся в настоящее. Следует признать: несмотря на громкие политические заявления о том, что пора "подниматься с колен", Россия за последние два десятилетия стала меньше. Достигнутая внутри страны "стабильность" обернулась отсутствием развития, которое закономерно привело к территориальному "усыханию", а совсем не к "собиранию земель".
Константин Хахалин – кандидат исторических наук, специалист по Китаю и Центральной Азии
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
