Не нужно обладать пророческим даром, чтобы помнить банальную истину о том, что большое видится на расстоянии, а смысл исторических событий лучше проявляется по прошествии времени. Но, как назло, ни первого, ни второго у современников в распоряжении нет, аналитики вынуждены ориентироваться только на опыт прошлого, который имеет ограниченную ценность, а иногда и вовсе не позволяет видеть большие контексты и понимать увиденное.
Мир сотрясают политические страсти давно не виданной силы. Протесты захлестывают то одну, то другую страну, принимая самые причудливые формы – от отстранения от власти старых правителей и установления спасительного хаоса до творческого использования подручных средств вроде тракторов в качестве орудия борьбы с властью. Однако встретить попытку цельного анализа разрозненных событий как локальных проявлений глобальной тенденции доводится не часто. Анализируя отдельные протестные выступления, эксперты демонстрируют страноведческое знание местных реалий и поведенческих схем, стараясь не подниматься до тревожных обобщений.
Зарывать голову в песок, закрывать глаза при приближении ужаса – инстинкт не только звериный. История знает примеры такой куриной слепоты. Когда недовольство существующей организацией мира становится повальным, когда – пардон за литературное заимствование – всюду зреют гроздья гнева, тогда лучше всё-таки понимать. Гроздья можно, конечно, раздавить, но гнев всегда берет своё, рано или поздно. Яна Гуса можно было сжечь на костре за ересь, но невозможно было не допустить появления Мартина Лютера и Жана Кальвина на его месте. Никто, кроме больших специалистов, не помнит имен тех религиозных светил, включая тогдашнего папу римского, которые приговорили чешского реформатора к смерти на консилиуме в Констанце, но фактом остается, что в итоге соревнования идей Гус был всё-таки произведён в святые, а его мучители и судьи были разжалованы в неизвестных солдат позднего Средневековья.
Если видеть многомерно, то становится очевидным: мы имеем дело не с беспричинным и бессмысленным бунтом, который можно рассматривать с применением схем традиционной социологии. Можно, конечно, расценивать протесты как выступление необразованных против грамотных, дураков против дипломированных умниц, бедняков против новых богатеньких хозяев жизни, простолюдинов против элит, да как угодно! К пониманию глобального процесса нас это не приближает. Ещё менее состоятельны политологи, пытающиеся рассматривать мировые события исключительно сквозь призму российской агрессии в Украине. Их взгляд, понятное дело, подернут кровавой пеленой гнева и отчаянья, не может не быть подернут, мы всего лишь люди, а не боги.
Однако в данном случае происходит невольная подмена понятий: если нынешние западные элиты худо-бедно помогают Украине в её смертельном бою с плотоядным упырем, то выходит, что антиправительственные демонстранты – естественные противники свободолюбивых украинцев. Ещё уморительней выглядит околокремлевская братия, пытающаяся трактовать протесты на Западе как подтверждение привлекательности "Русского мира": мол, все хотят жить как в России, и эта зависть прорывается сквозь полицейские, информационные и прочие кордоны. Боюсь разочаровать, но протестные настроения на Западе напрямую не связаны с идущей в Украине войной. Косвенная связь, конечно, есть, но её не так легко распознать и осмыслить. Кому удается увидеть это крупным планом, тот чувствует, что и там, и там евроатлантическая цивилизация бьётся за свободу как свой основополагающий принцип существования.
Либеральный политолог, осуждающий выступления на Западе за то, что в трудную минуту они подрывают единство демократического мира, столь же глуп, как церковный схоластик, полагающий, что силовое подавление ереси укрепляет ватиканское единоначалие. Никакое словоблудие не отменит простого факта: между мироощущением обыкновенных граждан, их представлениями о том, что такое хорошо, а что такое плохо, и образом мыслей и действий их политического представительства разверзлась пропасть. Исчезло доверие граждан к фундаментальным институтам общества и, что ещё трагичнее, исчезла и вера в то, что положение можно исправить через привычные выборные механизмы. Какие бы острые вопросы ни оказались на повестке дня, можно с уверенностью предсказать: у граждан и их политического представительства варианты решения окажутся прямо противоположными.
Примеров хватает. Европарламент почти единогласно проголосовал за резолюцию о продлении ещё на год антиковидного пакета мер, включая паспортизацию и бесконечную вакцинацию, в то время как у населения многих стран растет уверенность: пора произвести переосмысление подходов к проблеме на основании опыта последних двух лет. Мировой экономический форум опубликовал годовой отчёт, призывающий Запад приготовиться к скачкообразному росту цен на газ, нефть и прочее энергетическое сырье, туже затянуть пояса ради сохранения оказавшейся под угрозой демократии. При этом и старшекласснику известно, что имеются залежи углеводородных ископаемых, способные спасти мир от неминуемого экономического коллапса. Правда, их добыча поставила бы под сомнение концепцию климатической аскезы, а для принципиального бюрократа утверждённый циркуляр всегда важней жалкой человеческой жизни.
Что происходит с обществом, в котором граждан всё сильнее охватывает ощущение, что принимаемые законы перестают выражать их сокровенные интересы?
Немного неприятной статистики: 5 июля университет Монмуса обнародовал результаты опросов, согласно которым 57 процентов граждан США убеждены: меры, принимаемые вашингтонским правительством, напрямую угрожают благосостоянию их семей. Университет выделил приоритеты граждан и свел в один список 22 самых важных из них. Оказалось, что среди основополагающих приоритетов вообще нет вопросов, которые прессой муссируются как наиважнейшие. Нет в списке ни российской агрессии в Украине, ни даже слушаний в Конгрессе по событиям 6 января 2021 года. Первые строчки заняты такой бытовухой, как растущая дороговизна жизни, потеря покупальной способности, отстутствие уверенности в завтрашнем дне.
Как на этом фоне выглядит законодательный акт, принятый Палатой представителей Конгресса США, который обязывает Федеральный резервный банк проводить финансовую политику, отвечающую принципам "сознательного социализма"? Целью этой политики больше является не достижение экономического роста, но последовательное удовлетворение требований многочисленных меньшинств, совсем не обязательно этнических. Стоит ли удивляться тому, что 78 процентов опрошенных американцев считают, что их страна находится на неправильном пути, причем этот отрицательный показатель общественных настроений вырос за полтора года деятельности нынешнего правительства на 27 процентов? Есть, конечно, немало толкователей, которые будут на полном серьёзе будут твердить, что это вполне закономерно, ибо чем глубже реформы, тем они болезненней, тем естественней недовольство граждан. Недовольство большинства становится каким-то извращенным доказательством успешности реформистской политики. Так прогрессивная мысль подчиняет себе живого человека. Правда, непонятно, как в условиях ещё не вполне достроенного оруэлловского общества предотвратить или подавить назревающий социальный взрыв. Этого лучше не додумывать до конца, в голову приходят слишком мрачные варианты.
Самый свежий опрос агентства Gallup вызывает оторопь: оказывается, доверие американцев к основным общественным институтам (а их насчитывается 16) резко упало. На исторически самый низкий уровень скатилось доверие граждан к американской прессе, судебной системе, большому бизнесу, полиции и ко всем трем ветвям федеральной власти. Нет в США ни одного института, доверие к которому за последний год возросло или осталось бы на прежнем уровне. Всего 7 процентов опрошенных доверяет Конгрессу, только 11 процентов из них верят тому, что показывает телевизор.
Подобная картина наблюдается и в других областях жизни, например в здравоохранении, значение которого несомненно растет, а доверие к нему падает. Медицинский журнал British Medical Journal провёл обширное расследование, результаты которого тоже мрачных мыслей не разгоняют: оказывается, западные производители и дистрибуторы медикаментов давно живут в режиме конфликта интересов – их посредством анонимного спонсоринга финансируют те наднациональные фармацевтические компании, чьи продукты они по идее обязаны контролировать, но на практике они их рекомендуют пациентам и сбывают на рынке по договорным, часто картельным, ценам.
Стоит задуматься: что происходит с обществом, в котором граждан всё сильнее охватывает ощущение, что принимаемые законы перестают выражать их сокровенные интересы, зато начинают последовательно ограничивать их права, вмешиваясь в частную жизнь и беспрестанно поучая, что именно они должны думать и по каждому поводу? Там начинает истончаться терпение населения, место добровольной законопослушности занимает силовое принуждение, законы теряют легитимность, и их не хочется исполнять, средства массовой информации вырождаются в государственную пропаганду, в соловьиный помёт. Такое государство трансформируется из общества согласия в общество принуждения. Оно может просуществовать какое-то время, – как показывает опыт советского строя, даже продолжительное, – но исторически всё равно обречено. Его крушение никогда не бывает гладким и благополучным переходом к более высоким формам существования. Ему обычно сопутствуют кровь, грязь, нищета и гражданская смута. В самых благородных планах нельзя игнорировать народ, презрительно низводя его до статуса народонаселения – любые планы тогда перестают быть благородными.
Ефим Фиштейн – международный обозреватель и комментатор
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
