19 мая Росфинмониторинг исключил меня из своего списка террористов и экстремистов. Я узнала об этом от коллеги, который написал "Поздравляю!" и переслал сообщение телеграм-бота, который отслеживает изменения в перечне. Оказывается, есть и такой. А если бы не было коллеги, то первым, обрадовавшим меня, оказался бы Сбербанк. Потому что через пару часов с номера 900 трижды пришла СМС-ка: "Ваши карты разблокированы. Приносим извинения за неудобства". "Божечки, как это мило!" – подумала я и чуть не прослезилась.
На самом деле, нет. Если честно, мне ни тепло, ни холодно – как от извинений Сбербанка, так и от самого факта моего выхода из перечня экстремистов и террористов. Я с ним как-то свыклась. Это был неиссякаемый повод для искрометных шуток и дружеских подколов, красивая деталь к визитной карточке и остроумное объяснение, почему я до сих пор не в списке "иноагентов". Со всем этим придется распрощаться. И главное, никаких выгод взамен: те самые заблокированные счета мне чисто физически теперь не доступны, так что потратить свою майскую зарплату 2019 года я все равно не смогу.
Моя жизнь, увы, не станет лучше с выходом из перечня экстремистов и террористов
Извинения на хлеб не намажешь, перефразирую известную поговорку. Моя жизнь, увы, не станет лучше с выходом из перечня экстремистов и террористов. Я всё равно не смогу взять автокредит и купить новую машину на смену своей 18-летней, я не открою сберегательный счет, у меня не получится, как бывало прежде, оплачивать коммунальные счета с помощью телефона, да и "переводить на счёт" продавцам на сельском рынке – когда забыл дома кошелёк, а что-то вот срочно надо купить – тоже не смогу. Потому что я не там, где всё это имело смысл делать.
Мое государство разрушило мою жизнь так, что разблокировкой счетов ничего не поправишь. И разрушило вовсе не тем уголовным делом. И не включением в этот долбаный перечень. Ни даже этим идиотским обыском с наручниками и выбиванием дверей в доме по надуманному абсолютно поводу, после которого я уехала из страны. Нет. Все рухнуло 24 февраля – когда Россия развязала агрессивную войну против Украины. За смерти тысяч ни в чём не повинных мирных людей, погибших от действий российской армии, я несу свою долю ответственности как гражданин своей страны. И это не тот груз, с которым можно спокойно жить и планировать будущее.
Письмо от самого Росфинмониторинга пришло ещё через два часа (после СМС от Сбербанка). "На основании информации государственных органов, бла бла бла, Вы исключены из Перечня организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму". Я сохранила его в ту же компьютерную папку, где лежат все документы по уголовному делу. А заодно полистала её, перечитала своё последнее слово на суде.
"Именно государственная власть, попавшая в руки циничных и жестоких людей, становится самой страшной угрозой для безопасности граждан. Допустив узурпацию власти преступным политиком, партией или хунтой, граждане рискуют лишиться всего – начиная от имущества и права на мнение и заканчивая свободой и правом на жизнь. Но преступная политика начинается не с преступного умысла – нет, всегда есть "высокие цели" и "благородные мотивы", типа возрождения величия нации, защиты суверенитета или борьбы с внутренним врагом. Именно поэтому в преступную политику так легко вовлекаются рядовые исполнители, которые просто следуют инструкциям и выполняют приказы", – говорила я перед тройкой судей Второго западного военного суда в 2020 году.
Когда я в той речи поминала Гитлера и предупреждала безразличных судей, что падение в тоталитаризм "возможно даже в самом культурном и цивилизованном обществе – при условии соответствующей государственной политики и пропаганды", я и подумать не могла, что говорю о своей стране через какие-то всего лишь полтора года. Я просто хотела доказать суду, что свобода слова не эфемерная ценность. Что возможность честно (и безнаказанно) сказать о том, что думаешь и во что веришь, ни много ни мало спасает жизни. Ну теперь-то вы убедились, господа Морозов А. А., Борисов Э. Б. и Плужников А. В.? Это судьи, которые вынесли мне обвинительный приговор. Моя речь тогда не произвела на них впечатления.
И мне интересно, что они думают о свободе слова теперь, после 24 февраля, когда без причин, без смысла, без пользы погибли десятки тысяч русских и украинцев, которые, скорее всего, остались бы живы, если бы у нас была возможность свободно проговорить, обсудить и раскритиковать всё, что касается российско-украинских отношений? Цели так называемой спецоперации, фобии руководства нашей страны, риски и угрозы, последствия агрессии – всё это должно было быть проговорено. И войны бы не было, если бы состоялся такой разговор. Война – результат лжи и умолчаний.
Светлана Прокопьева – журналист Радио Свобода. Оригинал этого текста опубликован на сайте Sevreal.org
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
