После нападения России на Украину десятки тысяч антивоенно настроенных россиян покинули свою страну. Одни бежали от полицейского преследования, другие не могли мириться с цензурой в СМИ и соцсетях, кто-то просто не видит для себя будущего в нынешней России и не считает возможным жить в стране, которая нападает на соседей. Многие эмигранты надеются попасть в Европу, и перевалочным пунктом для части из них стала Турция – страна, куда можно долететь напрямую из Москвы, где не требуется виза и откуда есть прямые рейсы в большинство европейских городов. Те, у кого не было шенгенских виз, рассчитывали получить их в европейских консульствах Стамбула и Анкары, но оказалось, что это невозможно без турецкого вида на жительства. Кто-то пытался взять билеты в безвизовые страны с транзитом в ЕС и попросить политическое убежище на пересадке, но в большинстве случаев им не удавалось даже сесть в самолет. В результате сотни россиян застряли в Турции без денег и ясных планов. Их истории – в фильме "Переправа через Босфор" документального проекта "Признаки жизни".

Монологи новых российских эмигрантов в Стамбуле

– Это как лимб в "Божественной комедии", между адом и раем, сплошная неизвестность. Украинцам есть куда вернуться, а у нас уже страны нет, той страны, которая у нас была, ее уже нет.

– Я пошла на митинг, я хотела сказать "нет войне", невозможно молчать, когда начинается война, лучше ее остановить в начале и не дать ей распространиться, нежели потом жалеть, что ты ничего не сделал. Меня отвезли в участок. Там еще была девочка из Бауманки, нас с ней вместе пугали – ее, что из института отчислят, а меня, что семью разрушат. Сказали, чтобы мы замолчали. Сначала мы не думали никуда уезжать, но потом началось что-то страшное, нам будто бы выламывали дверь, кричали: откройте, полиция. У нас был выключен свет, мы сделали вид, что нас нет дома. Они стучали, стучали, видимо, решили, что нас нет дома, и ушли. Мы сбежали к другу в Троицк и сразу же купили билеты. Я очень боялась, что мы можем не успеть уехать, что нас могут остановить на границе и сказать, что против вас ведутся следственные действия. Меня всю трясло, потому что это было очень страшно. Самое страшное – лишиться детей. Мы зарегистрировались на наш рейс, прошли. Когда уже была таможня, нам начали задавать какие-то непонятные вопросы: состоим ли мы в каких-то движениях, почему вывозим семью? Потом спросили у мужа военный билет, держали его около получаса в какой-то комнате, он отвечал на вопросы, что да, он патриот, он служил, уволен в запас.

– Когда были сытые годы, все устраивало. Я была раньше в модельном агентстве, фотомодель. Потом визажистом стала, крашу вместо того, чтобы самой ходить по подиуму. Красивая у меня модельная жизнь была. Активно я начала выражать свою политическую позицию года три назад. За Навального я сначала выступала, ходила на митинги, на улице листовки раздавала, выражала свое мнение везде, в "ВКонтакте", в инстаграме. Потом мы сходили на митинг, нас поймали. Потом по месту прописки пришли люди, мне звонит отец и говорит: ищут тебя. Мы решили, что нам надо уезжать. Все говорят: почему вы уезжаете, война же не на российской территории. Я не знаю, как объяснить. Мы выступили как агрессор, мы напали на чужую страну. Мы поняли, что это конец для России.

– Очень сложно было принять, что твоя страна способна так поступить. Я не то чтобы был сверхпатриотом, но всегда относился к родине с любовью, несмотря на все происходящее, и была какая-то надежда на перемены. 24 февраля, когда я проснулся, все надежды рухнули моментально. Все, на что мы надеялись последние годы, – этого уже нет, все уничтожено одним днем.