Почему резко упала цена на нефть? Какой может быть ее реальная стоимость? Угрожает ли американская нефть российскому экспорту? Держит ли Кремль россиян на голодном бюджетном пайке? Чем чревато для россиян резкое удешевление нефти? Долго ли продержится стагнирующая российская экономика при дешевой нефти?

Эти и другие вопросы мы обсуждаем с Джоди Куинел, сотрудницей американской аналитической фирмы Genscape, и Константином Сониным, экономистом, профессором Чикагского университета и Высшей школы экономики в Москве.

В последние дни цены нефти летят вниз безостановочно, несмотря на отсутствие прямых поводов для падения и наличие, казалось бы, оснований для подъема. За шесть недель цены нефти отступили до уровня конца прошлого года. Падение это произошло, что называется, без предупреждения, причем с самой высокой за четыре года отметки. 4 октября нефть марки Brent стоила чуть больше 86 долларов за баррель, откуда было рукой подать до стодолларовой нефти, а 23 ноября за нее давали около 59 долларов, почти на треть меньше.

Президент Трамп, который, в отличие от многих специалистов, неоднократно публично предупреждал, что цены нефти искусственно завышены, отметил очередное резкое падение цен ликующим сообщением в Твиттере: "Нефтяные цены падают! Замечательно! Америка и мир получили огромную налоговую скидку. Большое спасибо тебе, Саудовская Аравия! Но давайте двинем их еще ниже".

Газета New York Times объясняет падение цен повышением производства и экспорта нефти Саудовской Аравией, другими экспортерами вкупе с неожиданным снижением мирового спроса на энергоресурсы и предупреждает, что на встрече стран – членов ОПЕК в декабре у экспортеров нефти будет большой соблазн снизить добычу, чтобы стабилизировать цены. Однако слухи о возможном сокращении экспорта, которые в недавние времена отправили бы нефтяные цены ввысь, на этот раз не вызвали никакой реакции. Скорее всего, потому что на рынках все меньше верят в то, что ОПЕК, организация, которая была создана для манипуляции нефтяными ценами, способна достичь серьезных успехов в этом деле. Эксперты все больше говорят о новой главной причине – явлении, которое по аналогии с концом 19-го века окрестили нефтяной лихорадкой в США.

В то время как в течение четырех лет экспортёры нефти с наслаждением стригли купоны благодаря ценам, зашкаливавшим за сто долларов, в Соединенных Штатах соблазн сверхприбыли спровоцировал революцию, сланцевую революцию. Мелкие производители в Техасе, Нью-Мексико, Оклахоме под обещания крупных барышей набрали легкодоступные после кризиса 2008 года кредиты и сумели разработать технологии для извлечения прежде почти недоступной сланцевой нефти, запасы которой, как оказалось, фактически неограниченны. За семь лет с 2011 года производство нефти в США удвоилось, с сентября нынешнего года Соединенные Штаты держат мировое первенство по добыче нефти, оттеснив Россию. И американские добытчики останавливаться не собираются. Именно они стали главной силой, остановившей рост нефтяных цен, считает Джоди Куинел:

– Во многом это результат роста добычи в Соединенных Штатах. За последний год ежедневная добыча нефти в США увеличилась почти на 1,3 миллиона баррелей – до 11 с лишним миллионов баррелей. Мы прогнозируем сохранение роста на нынешнем, возможно, чуть меньшем уровне и в течение следующего года. Это первопричина падения цен. К этому можно добавить некоторое снижение мирового спроса на нефть и предоставление восьми странам – потребителям иранской нефти права продолжать ее импортировать, несмотря на американские санкции против Ирана, что означает, что иранская нефть не исчезнет с рынка столь быстро, как ожидалось.

– Понятно ли, что все-таки вызывает эти абсурдные на взгляд со стороны скачки цен: за год с лета 2017 года нефть дорожает на треть, на рынках идут разговоры, что она может дотянуть до ста долларов за баррель, и вдруг за два осенних месяца нефть теряет треть своей цены. Есть предположения, что на самом деле цены нефти искусственно завышаются рыночными игроками, которые делают ставки на ее рост, не особо считаясь с реальным спросом и предложением. Похоже на правду?

– Этот фактор может играть небольшую, на мой взгляд, роль. К примеру, падение цен, которое сейчас мы наблюдаем, может быть более серьезным и затяжным из-за игры на финансовых рынках. Это могло и несколько усилить цены на их пути вверх. Но, по большому счету, вектор движения цен нефти определяется фундаментальными факторами.

– Опыт показывает, что никто не может сравнительно точно предсказать цены, тем не менее кто только не пытается назвать "реальную цену", исходя из ее себестоимости. Вообще, у профессионалов есть представление о реальной цене, если такая существует?

– Это зависит от того, кого вы спросите. Если вы спросите американских производителей, то они будут работать прибыльно при сравнительно невысоких ценах. Скажем, на уровне 50 долларов за баррель. Для большинства стран – членов ОПЕК этот уровень значительно выше – около 70–80 долларов. Так что о так называемой реальной цене едва ли приходится говорить. Например, в последние годы, как только цена начинала переваливать за 40–50 долларов, американские добытчики сланцевой нефти сразу начинали добавлять буровые установки и увеличивать производство, а когда цена достигала 60–70 долларов, нефтяники лихорадочно увеличивали число установок. Когда цена отступала до 30–40 долларов, добыча резко сокращалась. Так что можно предположить, что для американской нефтяной индустрии баланс цен находится в этом диапазоне. Помимо этого, себестоимость сланцевой нефти постоянно снижается. Например, добытчики в крупнейшем в США Пермианском бассейне в Техасе и Нью-Мексико перешли от бурения вертикальных скважин к разработке горизонтальных, что сокращает расходы, ускоряет добычу и резко повышает продуктивность, потому что сейчас им приходится бурить меньше скважин, чтобы получить тот же самый или больший объем нефти.

– Можно ли сейчас говорить о том, что все эти технологии открывают доступ к неограниченным запасам нефти и газа и от США, американских нефтяников будут зависеть мировые цены энергоресурсов?

– Я думаю, что об этом пока говорить преждевременно. Существует немало сдерживающих факторов, один из них – недостаток нефтепроводов, скажем, для транспортировки нефти из Западного Техаса, который сейчас переживает нефтяной бум. В том же, что касается резервов, то границы разведанного постоянно расширяются. Новые технологии позволяют разрабатывать прежде недоступные запасы и снижать стоимость производства. Мы пока даже не представляем пределов запасов нефти и газа, которыми мы располагаем. Важным вопросом остается стоимость их добычи. Взять, например, шельф Мексиканского залива. Интерес нефтяных компаний к этим месторождениям заметно упал после падения нефтяных цен. Он вернется, если цены задержатся на уровне 50–60 долларов за баррель.

– И в последние два-три года после отмены запрета на экспорт нефти, продержавшегося несколько десятилетий, США, насколько я понимаю, вошли в группу лидеров стран – экспортеров нефти, а по добыче даже опередили Россию этой осенью?

– Это так. Рост добычи нефти сильно опережает рост спроса внутри страны, поэтому значительные объемы американской нефти уже идут на экспорт. Два года назад мы экспортировали около 600 тысяч баррелей в день, нынешним летом экспорт достигал 3 миллионов баррелей. Очень значительный скачок. По мере роста производства экспорт будет увеличиваться. По нашим прогнозам, добыча нефти в США к середине 2020 года вырастет до 12 миллионов баррелей в день. С конца нынешнего года и к началу 2020 года в строй войдут несколько нефтепроводов, которые свяжут Пермианский бассейн с портами Мексиканского залива, что откроет ей выход на рынки многих стран, – говорит Джоди Куинел.

Лишь в 2015 году Конгрессом был снят запрет на экспорт американской нефти, введенный в 1973 году, после объявления арабскими странами эмбарго на поставку нефти государствам – союзникам Израиля. Нынешним летом американские компании экспортировали 3 миллиона баррелей нефти в день. Россия – около 5, а Саудовская Аравия – чуть больше 7 миллионов баррелей в день. Основные покупатели американской нефти – Китай, Великобритания и Нидерланды. В 2020 году, по оценке фирмы S/P Global, США будут экспортировать 4 миллиона баррелей. Выход американской нефти на мировые рынки и способность американских нефтяных компаний резко увеличивать ее производство, скорее всего, превратят нефть в легкодоступный, сравнительно недорогой товар. Так считают многие аналитики.

Что такое будущее обещает Кремлю? И может ли резкое удешевление нефти сулить ему неприятности в ближайшее время? Об этом мы говорим с Константином Сониным.

– С одной стороны, падение цен на нефть очень быстрое, рекордно быстрое и несколько неожиданное, но в то же время надо понимать, что и рост цен на нефть до 80 долларов за баррель, с которых он сейчас быстро падает, – это тоже было довольно неожиданным, – говорит Константин Сонин. – Потому что в начале года ожидания были такие, что цены на нефть будут в районе 50–60 долларов за баррель. В каком-то смысле российская экономика, российское правительство получило такой бонусный подарок, который сейчас, как мы видим, закончился. В течение двух-трех месяцев цены были выше ожидаемых. В то же время ни размер подарка, ни размер падения пока не такие, чтобы повлиять на российскую экономику в целом.

– Действительно, несмотря на масштаб падения – почти 25 процентов, цены сейчас находятся на уровне декабря прошлого года, отступление не столь большое. Просто едва ли кто ожидал, что после крушения в 2015-м они за два с лишним года они поднимутся от 28 до 85 долларов.

– Пока что она упала до того уровня, на котором, как и ожидалось, она будет колебаться в 2018 году. Это падение очень быстрое, но пока что не глубокое.

– А можно объяснить по-простому, насколько цены нефти в действительности важны для Кремля, для российской власти? Оппоненты, да и не только оппоненты Владимира Путина много лет говорят, что его система держится только на нефтедолларах, затяжное падение цен поставит на ней крест. С каждым падением цен нефти строятся предположения, чем оно чревато для Кремля. Тем не менее и при 30 долларах за баррель, и при 60 система внешне выглядит вполне прочной.

– Благосостояние и здоровье российской экономики сильно зависит от цен на нефть. Но надо понимать, что эта зависимость не в том, что российская экономика выключается, когда цены на нефть низкие, и включается, когда высокие. Можно думать про это как метафору про здоровье: когда цены на нефть пониже, тогда чихаешь, плохо себя чувствуешь, когда цены на нефть повыше, тогда полон сил. Но прямого механизма, чтобы цены упали, допустим, с 80 до 40 и тут же в экономике что-то изменилось, даже механизма такого нет. Потому что цены на нефть, грубо говоря, влияют на российскую экономику через два основных канала: один – это доходы граждан, пусть эти граждане даже небольшое количество нефтяных олигархов, другой канал – это доходы правительства, которые тоже влияют на доходы граждан через расходы правительства. Например, в 2018 году российское правительство поддерживает бюджетный профицит, то есть собирало доходов больше, чем расходов. Если цены на нефть снижаются, то в этот момент правительство начинает получать меньше, но по-прежнему хватает покрыть все расходы. То есть никакого непосредственного влияния на жизнь граждан это вообще не оказывает. Если низкие цены держатся много лет, то это начинает сильно сказываться, потому что и правительство должно меньше финансировать разные программы, у граждан меньше денег, соответственно, они меньше потребляют – это сказывается не только на нефтяных компаниях, но и на остальных. Вспомните кризис 1998 года, тогда цены на нефть были низкими в течение 10 лет, и вдруг с этого низкого уровня еще резко в 1997–98 годах упали – это привело к сильному кризису.

– Немножко неожиданной кажется эта связь между ценами нефти и заработками россиян. Как это работает в реальности?

– Есть, конечно, связь между ценами на нефть и заработками россиян. Во-первых, что такое бюджет правительства? Правительство либо дает деньги гражданам, например, зарплаты бюджетникам или пенсии, второе – это то, что оно что-то покупает, вооружение или дороги строит, но эти деньги тоже платятся кому-то из граждан. То есть расходы правительства – это тоже, в сущности, доходы граждан. Любой расход правительства в конечном счете либо прямая выплата гражданам, либо опосредованная выплата гражданам, если не считать покупок чего-то за рубежом, но российское правительство мало что покупает за рубежом. Поэтому все расходы правительства – это доходы граждан.

– Прибыльность госбюджета российские власти ставят себе в заслугу, говоря, что в будущем году государство сможет финансировать бюджет при цене барреля нефти в 40 долларов, сейчас они исходят из 50 долларов за баррель. Я посмотрел, сколько стоила нефть марки Brent последние десять лет. Ее цена держалась ниже 40 долларов меньше 6 месяцев, и в последний раз она оказалась там два с половиной года назад. Справедливо сказать, что, экономя на бюджете, российские власти держат в черном теле значительную часть российского населения, если от бюджетных расходов зависят и доходы многих россиян?

– Правительство на протяжении многих лет научилось страховаться. То есть, грубо говоря, со времен Алексея Кудрина, бывшего министра финансов, правительство старается закладывать в свои прогнозы цены ниже ожидаемых, в каком-то смысле все время страховаться. Но это мало чем отличается от ситуации, когда какая-то семья, например, откладывает деньги на черный день, в этом нет ничего плохого. Если вам вдруг выдали премию, вы не повышаете свои расходы на ту же сумму, вы часть откладываете. Так и правительство всегда пыталось страховаться. В годы, когда цены на нефть были очень высокими, это как раз наполняло разного рода резервные фонды. Также надо понимать, что у правительства есть много разных свобод маневра, одна свобода маневра – это сколько денег нефтяных отдавать гражданам, а другая, например, свобода – это как расставлять приоритеты. Правительство могло бы платить большие пенсии, например, и большему числу людей выплачивать пособия, если бы меньше тратило на ракеты и танки. Это вопрос приоритета правительства, поэтому это тоже влияет на благосостояние граждан.

– Отсюда начинается самое интересное: доходы от экспорта энергоресурсов были огромными, а скажем, бюджет России сейчас сравним в долларовом выражении с бюджетами Швеции, Бельгии с многократно меньшим населением. Куда уходят деньги? Вряд ли на повышение благосостояния россиян?

– Во-первых, значительная часть пошла, и уровень жизни в значительной степени вырос за последние, во всяком случае за первые 12 лет 21-го века, после чего он последние годы снижается, но отчасти это связано с приоритетами правительства. Оно, в частности, считает более важным поддерживать, может быть, убыточные или заведомо убыточные военные производства, а не давать возможность развиваться бизнесу, давать возможность гражданам тратить больше денег. Любой рубль, заплаченный за российскую нефть, попадает в карман россиян через два канала: один канал – это идет в доход государства через разные налоги и потом попадает к россиянам, другое – это то, что идет с доходов нефтяных компаний, которые кому-то принадлежат, это тоже россияне, соответственно, это тоже идет в доход россиян.

– И все-таки при падении цен нефти, скажем, резком падении цен придется ли чем-то поступиться среднему россиянину или, пока нефть не станет дешевле 40 долларов за баррель, все будет в относительном порядке, как обещает российское правительство?

– В краткосрочной перспективе, допустим, несколько месяцев, вообще нет такого механизма, который бы такое падение с 80 до 60 транслировал в благосостояние россиян, вообще никак не повлияет. Это может немножко надавить на курс рубля, курс рубля может немного усилить инфляцию, но такое изменение инфляции нельзя заметить просто на своем кошельке. Если цены на нефть низкие, а экономика продолжает стагнировать, как она стагнирует сейчас, то благосостояние граждан, мы знаем, оно год от года чуть-чуть ухудшается, фактически тоже стагнирует. Если бы правительство как-то поменяло свои приоритеты, если бы правительство уделяло больше внимания переходу к экономическому росту, то граждане бы жили лучше. Но опять-таки катастрофических последствий от такого падения с 80 до 60 для граждан быть не может. Я бы даже сказал, что заметить это нельзя.

– Я говорил в последнее время со многими экономистами, и практически все прогнозируют затяжную стагнацию в России, никто не видит признаков экономического коллапса или выздоровления. Но стагнации, загнивание бывают разными. С чем, как вы считаете, можно сравнить эту эпоху? Напоминает это конец брежневской эпохи? Мои собеседники сходятся на том, что это пока не угрожает, если можно так сказать, экономической стабильности власти.

– Я бы сказал, что я с этим согласен. Насчет стагнации сейчас вообще существует полный консенсус. Если вы посмотрите на прогнозы Центрального банка, Министерства экономики, Министерства финансов, они все предсказывают рост 1–1,5 процента в год, то есть, собственно, они предсказывают эту стагнацию. Я не вижу экономической угрозы самой по себе правительству. Надо понимать, когда в прошлый раз у нас произошла экономическая катастрофа 40 лет назад, то все-таки это следовало за событиями совершенно другого масштаба. То есть сначала был длительный застой, потом началось медленное ухудшение ситуации – это продолжалось 10 лет, с 1980 до 1990 года, потом это перешло в какую-то катастрофическую стадию, которая уже разрушила политическую систему. Но если пользоваться этими аналогиями, то мы сейчас где-то в 1980 году. Если и есть какие-то процессы, которые прямо устойчивости власти угрожают, то мы только в самом начале долгого пути.

– А как вы относитесь к самым различным санкциям? Вот, например, идет разговор о том, чтобы лишить российскую финансовую систему, ведущие российские банки доступа к американской финансовой системе, к американским банкам? Это опасно для России?

– В санкциях нет ничего хорошего. Каждые новые санкции немного или чуть больше, чем немного, ухудшают жизнь россиян, снижают темпы роста российской экономики. То есть, если мы смотрим на непосредственные последствия каждого раунда санкций, они небольшие, а если мы смотрим, насколько уменьшили российский ВВП санкции за последние четыре года, я недавно видел оценку, что это, может быть, было 5–6 процентов российского ВВП — это уже не мало, это уже существенно. Если санкции будут продолжаться еще 5–10 лет, это значит, что мы, может быть, потеряем четверть ВВП за 15 лет. Это существенная потеря, она не будет заметна в повседневной жизни, но это большая потеря с точки зрения благосостояния. Я не специалист по внешней политике, но я считаю, что правительство должно делать гораздо больше, чем делает сейчас, чтобы выйти из режима санкций, значит, нужно пойти на какие-то уступки, нужно сделать что-то, чтобы справиться с этой ситуацией. Жить с санкциями – это совершенно неправильно.

– Я видел ссылки на подсчеты Международного валютного фонда, который оценивает российские потери от санкций в кумулятивные девять процентов валового внутреннего продукта.

– Даже 9 процентов, – а это завышенная оценка, надо понимать, что 9 процентов ВВП кумулятивного за четыре года – это то, что мы в обычной жизни не замечаем, это все равно слишком мало. Но если это будет продолжаться такими темпами, значит, за 10 лет будет пятая часть, за 15 лет почти треть. Это плохо.

– Заострю вопрос все-таки. В конце лета появилась информация о разных вариантах санкций против Кремля в ответ на химическую атаку в Великобритании и другие акции. Среди этих вариантов был запрет на полеты "Аэрофлота" в США, отлучение России от доллара и даже американский бойкот российских государственных облигаций. Неизвестно, что из этих предложений может быть принято и вообще будет ли что-то принято, но тем не менее, как вы считаете, эти "адские санкции", как назвал их один американский сенатор, не представляют особого риска для России?

– Это вещь, которую нужно повторять всегда: от санкций нет ничего хорошего. Я при этом думаю, что, если наложить самые жесткие санкции, то есть мы возвращаемся примерно к той ситуации, в которой жил Советский Союз в 70-х, в начале 80-х годов, есть какая-то минимальная международная торговля, продаем нефть, за эту нефть покупаем, Советский Союз в основном покупал ненужные станки.

– Но жизнь по большому счету была нищенская.

– Жизнь была нищенская, и кончилось это очень плохо. В то же время никакого единовременного коллапса не произошло. Да, это низкий уровень жизни, это низкие темпы развития, тем не менее это будет не конец.

– Но можно предположить, что, в отличие от советских времен, в современной России существует поколение, которое выросло в "тучные годы" правления Путина. Для него контраст между прошлым и нынешним застоем может стать болезненным.

– То, что у нас могут пройти какие-то политические потрясения, какая-то политическая катастрофа, особенно связанная с какими-нибудь неосторожными действиями властей. Что в конце концов разрушило Советский Союз? Военный переворот, организованный консервативными военными и спецслужбами. Путч закончил существование Советского Союза. Может быть, если бы не этот военный переворот, и не было бы таких проблем. Если кому-то придет в голову устроить мини гражданскую войну из властей, тогда, конечно, все это может кончиться и быстрее. Но экономически, само по себе – такой проблемы нет.

– Я понимаю, что это чистые спекуляции, но тем не менее как вы объясняете эту информацию о том, что Центральный банк, Министерство финансов пытаются накопить все больше и больше денег? Увеличиваются разного рода налоги, насколько я понимаю, пытаются взять больше денег с нефтяных компаний, при этом они складывают эти деньги в копилку. Не к потрясениям ли они готовятся? Ведь у Владимира Путина в последние месяцы, особенно после объявления пенсионной реформы, рейтинги очень сильно понизились.

– Мне кажется, что из-за длинной стагнации, снижения уровня жизни у граждан возникает желание паниковать по разным инфоповодам. Мне кажется, что когда Центральный банк накапливает больше долларов – это все-таки некоторые бухгалтерские операции, которые против сиюминутных небольших рисков, но, конечно, никак это не влияет на экономическую ситуацию в целом, на благосостояние граждан.

– А что будет с рублем, как вы считаете? Тревожиться русским насчет рубля?

– Сейчас рубль будет дешеветь. Рубль сильно недооценен. В принципе один правильный внешнеполитический жест, одно движение в сторону снижения санкций, возвращение к цивилизованному диалогу – рублю станет лучше. Мы же не застрахованы никак от хорошего развития событий.

– А падает нефть ниже 40, до 30, а то и ниже 30 долларов, катастрофа, не катастрофа для Кремля?

– Вернемся к этому разговору. Не катастрофа, но рубль упадет сильно.