Не знаю, как устроена память у других людей, но у меня на протяжении жизни почти нет дня, события которого я помнил бы в непрерывной последовательности, с утра до вечера. Кроме разве что вчерашнего и ещё одного, 11 сентября 2001 года. Тут помогает то обстоятельство, что событий в нём было немного, фактически одно, но оно расползлось на весь день и даже на всю жизнь. О происходящем я узнал по радио, сидя в прокатной машине, взятой в аэропорту Миннеаполиса, а затем до вечера застрял в чудовищной пробке, и пришел в себя только в мотеле миль за сто от города, где все увидел на экране телевизора.
Этот день как никакой другой постоянно требует подведения итогов, как минимум рекогносцировки на мысленной местности, и круглые даты вроде нынешней это требование обостряют. К тому же 20-летие 9/11 практически совпало с выводом американских войск из Афганистана, а эти события слишком тесно связаны, чтобы не задуматься глубже обычного.
Что было очевидно из того далекого дня, о чём я говорил с друзьями, встреченными на довольно длинном маршруте, от Миннеаполиса до Бостона? Одна из догадок, увы, не обманула – это о конце неприкосновенности частной жизни. Речь, конечно, не только о необходимости снимать в аэропорту ремень, а то и ботинки, и не забыть оставить дома маникюрные ножницы и швейцарский ножик. Я вспоминаю, как чуть ли не полвека назад я открывал в Сан-Франциско свой первый в жизни банковский счет: для удостоверения моей личности и адреса потребовался всего лишь конверт от счета за коммунальные услуги. Для аналогичной операции в 2007 году у меня уже попросили два удостоверения личности с фотографиями. Или другое воспоминание: когда я впервые въезжал из США в Канаду, пограничник лишь мельком заглянул в мои водительские права, притом что я все ещё был в статусе беженца и мой въезд формально мог быть нелегальным. Сегодня без паспорта незачем даже и пытаться, а если в рейсовом автобусе, то всех попросят выйти и оставить багаж для досмотра, как на въезде с востока в Евросоюз. И уж точно в прежние времена в нью-йоркском метро не предупреждали, что полиция имеет право произвести досмотр любого места багажа.
Впрочем, эти неудобства были всего лишь ускорением неизбежной эволюции системы безопасности. А как сработала сама система? Ничего сравнимого по масштабам с 9/11 с тех пор не произошло – были прискорбные теракты в Лондоне и Мадриде, где вроде бы "Аль-Каида" приняла непосредственное участие, были и другие довольно массовые, где эта организация взяла на себя ответственность постфактум, но сами они оказывались явно импровизацией изгоев и социопатов, вставших под знамя экстремального исламизма ради усиления резонанса. За последние годы теракты в США совершались преимущественно правыми экстремистами, к исламу не имеющими отношения, да и в Европе у Андерса Брейвика реальных соперников мало. Если сравнить реальность с нашими ожиданиями и опасениями сразу после 9/11, приходится признать, что некоторые из принятых мер подействовали.
Всё, однако, зависит от угла зрения, и если смотреть с Ближнего Востока или из Африки, в расписании террора никакого затишья не было. Эпопея с так называемым "Исламским государством" общеизвестна, и объявленные победы над ним явно преувеличены, но есть ещё очаги в Нигерии, Мали, Сомали и Мозамбике, и некоторые из них не думают угасать, но эти жертвы обычно остаются за пределами внимания большей части западной аудитории. Изменит ли что-нибудь вывод американских войск из Афганистана и переход власти к "Талибану", практически повсеместно признанному террористической организацией?
Объявляя об этом выводе, президент США Джо Байден постарался подчеркнуть, что цель 20-летней военной операции, победа над "Аль-Каидой", достигнута. Очевидное преувеличение: хотя эта организация в своей нынешней модификации представляет лишь тень былой угрозы, она по-прежнему существует, её отношения с талибами вполне дружественные и вряд ли что-то помешает ей укрепиться при новом режиме. Тут невольно приходит на ум афоризм, приписываемый американскому сенатору Джорджу Эйкену, который предлагал простое решение вьетнамской проблемы: объявить победу и уйти.
Можно ли считать результат войны в Афганистане победой, хотя бы в самом узком смысле? На этот вопрос можно ответить лишь с учётом целей, которые были поставлены в ее начале. После теракта 9/11, совершенного "Аль-Каидой" с территории Афганистана, администрация США потребовала от правящего там "Талибана" поставить эту организацию вне закона и выдать организаторов. Талибы отказались. Военная операция, которая началась после этого, была таким образом направлена не только, и даже не столько против "Аль-Каиды", сколько против режима, позволившего террористической организации безнаказанно планировать и осуществлять акты агрессии со своей территории. Сегодня власть в стране вновь в руках этого режима – если это победа, то как должно выглядеть поражение? Похоже на стандартную ловушку в настольных играх, когда неудачный бросок костей аннулирует все достижения и возвращает фишку игрока на исходное поле.
Трудно утверждать, что американцы одержали в победу в корейской войне 1950-х
Мотивируя свое решение, Байден обращал внимание на то, что оно было принято его предшественником в результате переговоров с талибами в Катаре, но такая мотивировка не срабатывает по двум причинам. Во-первых, президент США уже отменил целый ряд мер, принятых Дональдом Трампом, посчитав их неправильными, и даже в одностороннем порядке отодвинул объявленный срок вывода войск с мая на конец лета. Во-вторых, "Талибан" вёл переговоры, не прекращая военных действий, в том числе направленных против американцев и их союзников, и уже нарушил целый ряд договоренностей. Принимая подобное решение, чреватое массой возможных неприятных последствий, президент не может сложить с себя личную ответственность.
Вот главный вопрос, который требует ответа: можно ли считать, что решение Байдена было единственно правильным или даже единственно возможным в сложившейся ситуации? В конце концов, Соединенные Штаты вложили от триллиона долларов до двух (оценки колеблются) в безнадежно коррумпированный режим, пожертвовали жизнями тысяч своих граждан, создали и обучили целую армию, а результаты оказались близкими к нулевым. Но отвечать на такой вопрос можно только с учетом того, в чьих интересах действовал Вашингтон. Если это были интересы Афганистана, то бесполезную и безрезультатную войну надо было прекратить ещё годы назад. Если же цель заключалась в предотвращении возможных терактов с территории враждебного государства, то трудно утверждать, что она достигнута: даже в период переговоров талибы продолжали вести себя именно так, как им было всегда свойственно, а после прихода к власти всячески дают понять, что не изменили своих взглядов.
На самом деле все можно было завершить иначе. Если вспомнить корейскую войну начала 1950-х, то трудно утверждать, что американцы одержали в ней победу. Но им удалось создать ситуацию вечного шаха – напомню, что безопасность там гарантирует американский контингент в 28 000 человек, то есть вдесятеро больше, чем в Афганистане, дислоцированный в Корее уже 70 лет. В Афганистане, конечно, нет видимой черты, где можно было бы провести демилитаризованную полосу, но имелась по крайней мере авиабаза в Баграме, с которой можно было контролировать местность и предотвращать враждебные замыслы с куда меньшими затратами, чем в Корее. Это было бы больше похоже на базу Гуантанамо на Кубе, откуда США тоже не торопятся выводить войска.
Но всё это теперь – упущенные варианты контролируемого проигрыша, в то время как противник уже сгреб в свою сторону весь банк.
Алексей Цветков – публицист и политический комментатор
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
