Вчера я должен был выступать на зум-конференции о поэзии в Питере. Я отказался не только потому, что сейчас она кажется неуместной. Без стихов любая жизнь не станет лучше. Важнее, что ее организатор объяснила мне: "Наша конференция – вне политики”. По-моему, это как обсуждать Бетховена в эффективно действующем Освенциме, не обращая внимания на колючую проволоку.
Сейчас "вне политики" не бывает, и каждый, кто такое говорит, уже сделал выбор – промолчать. И кто возьмется осуждать, сам не рискуя. Точно не я. И все же позиция "вне политики" ущербна, в первую очередь, для тех, кто ее разделяет. Об этом во время Нюрнбергского процесса писал Карл Ясперс. Рассуждая о коллективной вине, он приводил в пример людей полностью аполитичных – монахов, отшельников, ученых, исследователей, художников. Но и на них, писал немецкий философ, лежит ответственность, "потому что и они обязаны своей жизнью данному государственному укладу… Каждый человек отвечает вместе с другими за то, как им правят".
Если перевести это на язык вчерашних, а, увы, не сегодняшних реалий, то получится: все, кто не осуждал политику Владимира Путина, когда это ещё было возможно, разделяет с ним ответственность за его преступления. Только теперь об этом говорить либо поздно, либо рано. Ясно одно, что без многомиллионной поддержки Путина бы не было. И это новый поворот в падкой на циклы отечественной истории.
Ветеран холодной войны, я хорошо помню, как это было раньше – во времена Афгана. Русские в Америке были, мягко говоря, непопулярны. В один день все наши таксисты, оправдывая славянский акцент, стали болгарами, и русскую водку, как и сегодня, выливали в канализационные люки. Разница в том, что американцы тогда видели в советских людях рабов коммунизма, своего рода пленников зловещего режима, вооруженного изуверской, но принятой в некоторых несчастных краях идеологией. Так считал и самый знаменитый в то время русский американец Александр Солженицын, который советовал советским вождям отбросить проклятый марксизм и восстановить страну на патриотических началах.
Свобода – абстракция, когда она есть, но крайне наглядна, когда ее нет, особенно – если она была
Путин, собственно, так и сделал. Марксизма больше нет, Ленин (но не Сталин) – враг народа и создатель Украины, а русские танки вновь на чужой земле, и ни у кого не остается алиби неведения. Чем бы ни объяснялась нынешняя ситуация, точно, что не дефицитом информации. Ещё совсем недавно до правды был один клик, по-русски и где угодно. Но почему-то она мало кого убеждала и мало кому была нужна. Даже мои либеральные друзья в Москве за несколько дней до войны считали её "пропагандой Запада", говорили о том, что у каждой страны свои национальные интересы, и волновались по поводу баз НАТО больше, чем из-за русской армии на украинских границах. Что уж говорить об упёртых телезрителях, которым правда всегда была не нужна, потому что она не вмещалась в их кругозор и мешала жить.
За первые дни войны все уже успело измениться и стало ясно, что будет дальше: новый железный занавес. Путинский режим спровоцировал мир изолировать страну, взятую Кремлём в заложники. Кто-то не без оснований говорит, что этого власть и хотела: создать остров Россия, обустроенный на началах, списанных с антиутопий Владимира Сорокина. Проще говоря, выковать Северную Корею на пока ещё одной седьмой части суши.
Успеху этого проекта мешают тридцать лет передышки, которых не знала страна Кима. Целое поколение россиян испытало на себе более или менее цивилизованную (насколько она возможна без честных выборов) жизнь, и которую оно не слишком-то ценило, слушая рассказы о вкусном советском мороженом. Это и понятно: свобода – абстракция, когда она есть, но крайне наглядна, когда ее нет, особенно – если она была.
Всего за несколько дней Россия обрушилась в прошлое, о котором уже забыла, а теперь вспомнила. Сейчас предстоит узнать, что именно страна обменяла на войну, которая лишила не только хлеба, но и зрелищ. Не будет больше мирового футбола, и некому будет кричать "шайбу!" на чужих трибунах, не будет больше Олимпиады, ни с допингом, ни без, не будет больше новых голливудских боевиков и мультиков по "Нетфликсу". Закроется и Европа, и турецкие курорты, и мир станет ещё меньше, чем он был, когда передовикам соцсоревнования светила путевка в Болгарию. Давка в IKEA больше антивоенных демонстраций говорит о том, с какой тоской в новой России расстаются с мелкими, но привычными радостями довоенного времени.
Что делать? Не радоваться, и тем более не злорадствовать. Можно только уповать на то, что сработало в первую холодную войну: на картины жизни по ту сторону железного занавеса, которые проникали к советским людям во все времена и заставляли их мечтать о той не западной, а нормальной жизни.
Самый проницательный знаток параноидальной психики кремлевских вождей Джордж Кеннан в мрачные сталинские времена предсказывал, что правда об окружающем мире рано или поздно свалит уродливый строй. Сам он дожил до перестройки и убедился в своей правоте. Остальным надо начинать всё сначала, зная, что такое возможно, что свобода была, что её профукали, но что она может вернуться, ибо без нее жить страшно и жить не хочется.
Александр Генис – нью-йоркский писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
