Сергей Медведев: Помимо сражений в Украине не менее важным фронтом мировой войны, развязанной Россией, является энергетический. Запад говорит о нефтяном эмбарго России, Россия со своей стороны готовится к отключению газа зимой в Европе. Каковы силы сторон на фронтах энергетической войны? Каковы перспективы мировой энергетики и "зеленого перехода" в контексте войны с Украиной? С нами аналитик нефтегазовых рынков Сергей Вакуленко и партнер консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин.
Видеоверсия программы
Сергей, в свое время Джон Маккейн пренебрежительно назвал Россию "бензоколонкой с ракетами". И происходящее сейчас – по-моему, абсолютно точная иллюстрация этих слов, потому что российские ракеты прилетают по украинским городам, а с другой стороны, нарастает энергетическая война. И, по всей видимости, ракеты эти куплены на те же самые деньги от бензоколонки. Подтверждается эта закономерность: как только высокие цены на нефть, Россия готова к войне?
Сергей Вакуленко: Хлесткие эпитеты обычно не очень точны. Экономика России – это гораздо сложнее, чем экономика только бензоколонки. Такая корреляция, несомненно, есть, но я не проводил подобных исследований. Насчет того, насколько ракеты непосредственно сделаны на деньги, полученные от нефти и газа, это довольно сложный вопрос. Все-таки, как мне кажется, ракеты в очень большой мере делаются из российского сырья на российских заводах, доля импорта в их производстве невелика. Другое дело, что экспортная выручка позволяет кормить население, обеспечивать высокий уровень жизни и, таким образом, отвлекать ресурсы на производство вооружений.
Несколько наивно думать, что даже если прямо сейчас у России станет заметно меньше денег от экспорта, это будет способно в короткой и средней перспективе заметно повредить ее военному потенциалу. К сожалению, на производстве вооружений в первый период это скажется довольно слабо. Кроме того, я предполагаю, что уже накоплено достаточно много вооружений для того, чтобы вести военные действия на протяжении нескольких месяцев.
Не надо забывать, что эмбарго, о которых шла речь в так называемом шестом пакете санкций, еще не начались
Сергей Медведев: Как я понимаю, от нефтегазового экспорта при нынешних ценах Россия получает до миллиарда долларов в день. Война стоит приблизительно полмиллиарда в день. Получается, что продолжение этой вялотекущей войны выгодно?
Михаил Крутихин: Это слишком упрощенный взгляд. Не надо забывать, что все эти эмбарго, о которых шла речь в так называемом шестом пакете санкций, еще не начались. Начало эмбарго на сырую нефть – это декабрь. Очень важные санкции против российских нефтепродуктов начнутся только в марте следующего года, то есть через восемь месяцев после их введения. Вот тогда мы и посмотрим, насколько России придется терпеть какие-то проблемы. А пока еще и Европа накапливает нефть в нефтехранилищах и торопится запастись хотя бы российским дизтопливом, пока не закрылись эти пути.
Сергей Медведев: А можно ли вообще убрать российскую нефть из мирового баланса? Это катастрофа для мирового нефтяного рынка?
Сергей Вакуленко: Это семь с половиной миллионов баррелей в день: пять миллионов баррелей в день нефтяного экспорта и два с половиной – нефтепродукты. Это очень много. Реальный объем нефтяного рынка за исключением мирового конденсата – это 82-85 миллионов баррелей в день. Если говорить о доли российской нефти в торгуемых объемах, то это двузначная цифра. Сможет ли мир без этого прожить? Как-то, наверное, сможет, ценой довольно тяжелого экономического кризиса.
Нефть – это товар с очень низкой эластичностью спроса по цене. Сейчас мы тратим на энергию очень малую долю наших расходов по сравнению с тем, сколько наши предки тратили на сено для лошадей, свечки, дрова и так далее. Ценность энергии для людей крайне высока. И ради того, чтобы иметь возможность передвигаться, иметь разумную температуру в доме, разумное количество света, люди, возможно, будут отказываться от очень многого. И вот то, от чего они готовы отказываться, и будет определять, какой будет цена. Разумеется, при росте цены начинается разрушение спроса. Люди начинают отказываться от авиаперелетов. Начинают закрываться более энергоемкие промышленные предприятия, но этого эксперимента мир пока не ставил, поэтому проверить трудно. Да, цены, наверное, будут расти, и довольно сильно.
Сергей Медведев: Михаил, речь идет только о нефти, газ даже не обсуждается? Европа готова отказаться и замещать российскую нефть?
Михаил Крутихин: Эмбарго на газ, я думаю, согласовать будет намного сложнее. Но интересно, что многие европейские государства уже самостоятельно начинают отказываться от российского газа, чтобы снизить зависимость от "Газпрома". Тут даже, может быть, не надо будет вводить какого-то солидарного действия Европы.
Сергей Медведев: Но пока достаточно высока, если не сказать критична зависимость Европы от российского газа.
Многие европейские государства начинают отказываться от российского газа, чтобы снизить зависимость от "Газпрома"
Михаил Крутихин: Да, во многих случаях заместить нечем.
Сергей Медведев: Иран каким-то образом умудряется жить под нефтяным эмбарго – "серый" экспорт, различные промежуточные поставщики. Может ли этот сценарий сработать для России?
Сергей Вакуленко: Треть российского нефтяного экспорта, восемь миллионов тонн в год – это китайская труба. И какую бы блокаду ни вводили, эти объемы, наверное, остановить будет невозможно. Есть известный механизм обхода санкций с перегрузками с корабля на корабль в море. Есть истории с блендингом. Действительно, Иран какое-то количество нефти в обход санкций даже в самые тяжкие времена, так или иначе, поставлял в Индию и в Китай. Наверное, никогда не было особенного желания совсем уж свести в ноль иранский нефтяной экспорт, в частности, потому, что, наверное, не хотелось совсем уж сильно ссориться с Индией и Китаем: ограничили, придавили, и ладно. Скорее всего, сейчас будет происходить примерно то же самое.
Сергей Медведев: Может ли произойти глобальное перераспределение, Европа вместо российской нефти будет брать ее из Западной Африки и Латинской Америки, а российская просто пойдет в Азию, в Индию и Китай?
Сергей Вакуленко: Скорее всего, так и будет. И именно такой паттерн и старается предотвратить западный альянс, вводя ограничения, которые должны помешать морским перевозкам российской нефти. Евросоюз стремится запретить перевозить российскую нефть на судах, ходящих под флагом Евросоюза, а против этого уже сейчас довольно сильно возражают Греция и Кипр. Второй момент – это страховка. Это более неприятно, но вроде бы говорится, что уже сейчас российская перестраховочная государственная компания готова будет покрывать эти перевозки, готовы будут вписаться Индия и Китай. Этому механизму ограничений может найтись какое-то противоядие. Хватит ли емкости этого страхового рынка на покрытие всего российского нефтяного трафика – неизвестно, но попытки предприниматься будут.
Сергей Медведев: Как я понимаю, еще до начала войны с Украиной Россия начала пробовать эту стратегию манипулирования ценой на газ, сокращения газовых поставок. Россия готовит Европу к холодной зиме, фактически шантажирует ее газовыми поставками?
Михаил Крутихин: Шантаж газовыми поставками начинался еще зимой 2005 года через Беларусь. Потом пошли 2006 год, 2009 год – демонстративные отключения поставок в разгар отопительного сезона через украинскую территорию, причем на экране телевизора российский президент давал указания перекрыть поставки газа. Затем был 2012 год, затем – шесть месяцев, конец 2014-го – начало 2015 года, когда российское руководство дало указание на 50% сократить поставки газа в Европу, потому что европейские трейдеры стали продавать газ украинцам. "Газпром" тогда потерял больше четырех миллиардов долларов неполученной прибыли и, в конце концов, от этой меры решили отказаться, потому что рынок в Европе не очень сильно заметил такие ограничения. Но в Европе прекрасно понимают, что шантаж был, и он продолжается.
Очень правильные слова сказала одна из политиков в Эстонии: "Да, газ дорогой, но свобода-то еще дороже"
Прошлой зимой, когда по объективным причинам в мире взлетели цены на газовом рынке, "Газпром", спохватившись, стал усиливать этот газовый кризис в Европе. Они сказали: "А давайте не будем заполнять те газовые хранилища, которые принадлежат нам в Европе. Пусть они там зимой померзнут". Все эти заявления шли совершено открыто. Отказались от реализации газа по краткосрочным, спотовым контрактам, на которых раньше "Газпром" зарабатывал чуть ли не 40% своей выручки в Европе. Стали перекрывать – надо, не надо – то один, то другой маршрут движения газа в Европе, отказались от торговли газом на электронных торговых площадках. Видите ли, возникли какие-то там "зеленые" мысли, которые были расценены как угрозы, риски и вызовы для России. В Европе это было воспринято, как шантаж.
Очень правильные слова сказала одна из политиков в Эстонии: "Да, газ дорогой, но свобода-то еще дороже. Поэтому мы готовы пойти на очень значительные трудности, но только для того, чтобы обеспечить себе независимость от политизированного российского газа".
Сергей Медведев: Насколько может Россия позволить себе одновременно вынести эмбарго и постепенный отказ от экспорта газа?
Сергей Вакуленко: Европе проще отказаться от российской нефти, чем от российского газа. С большой вероятностью Россия предпочтет уменьшать поставки того ресурса, который для Европы чувствительней, то есть именно газа.
Второй существенный момент – насколько России сейчас нужны евро и доллары. Заработать-то их Россия может, а вот потратить – не особо. Соответственно, торговля, когда Россия поставляет на Запад одни товары, а взамен получает другие с какими-то промежуточными товарами в виде денег, работать перестает. Запад фактически говорит: "Деньги-то мы вам дадим, а вот в обмен на эти деньги мы не дадим вам практически ничего ценного". Возможно, часть этих денег как-то можно потратить в Индии, Китае и где-то еще, но ценность их резко упала, и это видно в обменном курсе. И если это так, то в чем проблема? Не будет Россия зарабатывать бумажки или какие-то цифры на банковских счетах, которые в любой момент могут обнулиться. Я могу предположить, что Россия может запустить какие-нибудь интересные игры, и введение оплаты за газ рублями – это был только первый шаг.
Сергей Медведев: Можно ли сказать, что сейчас в контексте этой глобальной войны мы можем ждать мирового энергетического кризиса, сопоставимого с 1973-м, с 1978-м годом?
Михаил Крутихин: У меня слава предсказателя негативных последствий. В данном случае я настроен более оптимистично, чем всегда. Я не думаю, что здесь ситуация со спросом и предложением и на нефтяном, и на газовом рынке вызовет очень крупный глобальный кризис. Скорее тут надо смотреть на такие факторы, как вероятность глобальной рецессии, которая повлияет и на цены, и на спрос, в конце концов, и на предложение энергоносителей. По последним предсказаниям ведущих западных банков уже в этом году вероятность такой рецессии где-то 30%, а в следующем – 48%! Поэтому – где-то росли, росли, надо немножко переключиться и на движение в противоположном направлении.
А с точки зрения спроса и предложения, я думаю, здесь все-таки нет больших страхов. Да, возможно, лишних долларов и евро России не нужно, но куда вы будете девать этот газ-то, который перестанут покупать, который Россия не сможет экспортировать на свой главный экспортный рынок? Китай его не возьмет, потому что в прошлом году туда ушло всего десять миллиардов кубометров. Дай-то бог, к 2025 году 38 миллиардов кубометров в год будет давать "Сила Сибири", но это не 155, как раньше!
Не надо придумывать какие-то многоходовые заговоры, если все можно объяснить глупостью и жадностью
Да, "Газпром" вместо того, чтобы добывать газ, который все равно покупать в таких объемах не будут, бросит все силы и все деньги на строительство этой замечательной новой трубы. Кстати, китайцы не согласны с покупкой газа через эту трубу, да еще и через Монголию. Подменять реальные рыночные ниши каким-то прожектерством, тем более убыточными проектами вроде "Силы Сибири"… Есть старая истина – не надо придумывать какие-то многоходовые заговоры, если все можно объяснить глупостью и жадностью. Посмотрите, в воспаленном мозгу возникла бредовая идея об оплате российского газа рублями: ляпнули, не подумав, а потом пришлось сдавать назад, изобретать схему оплаты опять теми же самыми евро и долларами и притворяться перед общественностью, что это в рублях.
Сергей Медведев: Сергей, что произойдет по результатам этой войны, которая неизвестно, когда закончится и где еще ударит? Как она повлияет на мировую энергетику, на перспективы мирового энергетического перехода? Что будет с альтернативной, "зеленой" энергетикой?
Сергей Вакуленко: Если раньше энергетический переход шел под лозунгом "снижаем углеродный след, предотвращаем глобальное потепление", то сейчас все очень заботятся об энергобезопасности и энергонезависимости. Соответственно, сейчас активно начнется строительство и дополнительные инвестиции в самые разные и технологии производства альтернативной энергии из несжигаемых топлив, и технологии сохранения энергии, и повышение энергоэффективности в промышленности, жилищно-коммунальном секторе и так далее. Я предполагаю, что некоторый ренессанс ожидает атомную энергетику.
Если шведская девочка, рассказывающая, что через десять лет может быть очень жарко, оказалась не очень убедительной, то русский дедушка, грозящий, что ближайшей зимой может быть очень холодно, оказался более убедителен и подтолкнул европейцев и всех остальных вкладываться в альтернативную энергетику. Эти инвестиции пойдут опережающим темпом. Какой-то эффект будет, но понятно, что все эти деньги, которые сейчас будут потрачены на строительство полей из солнечных панелей, полей ветряков и так далее, могли быть потрачены на строительство домов или чего-то другого. Богаче здесь и сейчас от всех этих инвестиций Европа не станет. Но через некоторое время доля возобновляемой энергетики вырастет, причем быстрее, чем росла бы в альтернативном сценарии.
Сергей Медведев: То есть в долгосрочной перспективе война еще более ускорила "зеленый" переход?
Сергей Вакуленко: Да. Если раньше можно было говорить, что заметное снижение потребления нефти – это 2035 год, и газа – это 2045-й, то сейчас эти точки могут приблизиться на десятилетия. И это будет дополнительной большой проблемой для России в послевоенном устройстве мира, когда ей понадобятся деньги на восстановление экономики, истощенной войной, эмбарго и всем остальным, на выплату репарации.
В долгосрочной перспективе война еще более ускорила "зеленый" переход
Сергей Медведев: Михаил, видите ли вы, что мы приходим не только к "зеленой" энергетике, но именно к тому миру, о котором говорила Грета Тунберг, где люди будут просто меньше потреблять: меньше летать, меньше передвигаться, строить более энергоэффективное производство?
Михаил Крутихин: Действительно, передвигаться люди будут меньше. Я нахожусь в Норвегии, и тут больше половины машин уже имеют номерные знаки, начинающиеся с буквы Е: это электромобиль. Но Норвегия – это особый случай, поскольку тут 99% электроэнергии – это гидростанции, чистая энергия. Но среди продаж машин 85% – это электромобили. Люди уже стали серьезно задумываться не о том, чтобы декретным способом ограничить двигатели внутреннего сгорания, а о том, что это удобнее, интереснее.
Призыв к движению назад – это доктрина энергетической безопасности России, которая призывает к опоре на ископаемые виды энергоносителей и паразитированию на ресурсах. Я бы заглянул дальше и посмотрел на обсуждения экономики, основанной на знаниях, а не на ресурсах. Это и есть будущее человечества.
Сергей Медведев: Когда Россия выйдет из изоляции, из войны, она обнаружит резко изменившийся мир, где ее основные ресурсы будут не нужны, и придется встраиваться в этот очень неудобный для нее новый мир. Это еще раз подтверждает, что эта война про прошлое, а не про будущее. И с будущим у России после окончания этой войны будут очень большие проблемы.
