На вопрос, кто основал Санкт-Петербург, всякий ответит: Петр I. Но есть еще Санкт-Петербург во Флориде. Его основал тоже Пётр Алексеевич, но не Романов, а Дементьев. Этот человек пытался реализовать себя на родине, но применение своим силам и талантам нашел за океаном. При этом никогда не переставал следить за происходящим в России и по мере сил способствовал ее либерализации. Петру Дементьеву посвящён очередной эпизод подкаста Владимира Абаринова "Обратный адрес".

Пётр Алексеевич Дементьев родился в 1850 году. Потомственный дворянин, он рано осиротел, не доучился в гимназии, поступил в военную службу в лейб-гвардии Гатчинский полк, но вышел в отставку в чине прапорщика и занялся сельским хозяйством. Он решил обустроить своё имение на новых началах, стал заводить новые порядки, выписывать из-за границы семена, машины и племенной скот. Но Дементьеву не везло: и с крестьянами не получался диалог, и новые технологии не приживались. Другой русский помещик, Лев Толстой, описал всё это в своих романах и рассказах.

На общественном поприще Дементьев тоже достиг немногого. В 23 года он стал председателем земской управы и предводителем уездного дворянства в Тверской губернии. Тверская губерния была тогда очагом либеральной оппозиции, именно выходцы из земства сыграли в дальнейшем значительную политическую роль в России. Достаточно сказать. что преемником Дементьева на этом посту стал Фёдор Родичев, депутат четырёх Государственных дум, один из основателей кадетской партии. Но самого Дементьева постигло горькое разочарование. В 1875-м его выбрали на второй трёхлетний срок, потом на третий, но он подал в отставку через год – "выбился из сил", по его собственным словам. Он как-то не вписался в земское движение – может быть, потому что был молод и нетерпелив.

Оказавшись не у дел и со свободными деньгами, он поехал на Парижскую Всемирную выставку 1878 года, оттуда в Америку, где у него жила дальняя родственница, побывал в Техасе и северных штатах. Опубликовал об этом серию очерков в "Тверском вестнике". Существует рапорт уездного исправника губернатору:

"Во исполнение предписания Вашего Превосходительства, имею честь донести, что землевладелец П.А. Дементьев возвратился из-за границы во второй половине сентября, а в настоящее время проживает в усадьбе своей Расторопове. Здесь он имеет винокуренный завод и занимается сельским хозяйством, но в слабой степени. Недавно я имел честь видеться с Дементьевым. Он побывал в Северо-Американских Штатах, выражает симпатии к политическому и социальному положению этой страны. В разговоре о внутренней политике России он заметил: "У нас ни в чём нет устоя; личность ничем не гарантирована". Вызвав его на более определительное пояснение этой мысли, он заметил: "У нас, по ничтожному и ошибочному подозрению легко могут лишить или ограничить права обывателя". Для собрания сведений о Дементьеве я отправлялся в ту местность, где он проживает. Наблюдения показали, что он не проявляет ничего вредного в политическом отношении. Вообще следует заключить о Дементьеве, что он не имеет твёрдо определённых принципов ни в политике, ни в общественных делах: везде проглядывается у него противоречие. Затем я буду продолжать дальнейшие наблюдения за Дементьевым".

Между тем атмосфера в империи накалялась. 1 марта 1881 года народовольцы убили Александра II. Дементьев писал: "Я имел всяческие основания предполагать, что будут открыты некоторые мои "нецензурные" сношения и связи, Вы легко поймете, почему при царившем после 1 марта 1881 года настроении, я счёл необходимым сбежать заблаговременно". На самом деле нет никаких документов (или они до сих пор неизвестны историкам), которые указывали ли бы на какую-нибудь угрозу для Дементьева.

Мой сегодняшний собеседник – профессор политологии Европейского университета в Санкт-Петербурге Иван Курилла. В его книге "Заклятые друзья" есть глава и о Петре Дементьеве. Иван Иванович, Дементьеву реально что-то угрожало? Почему он решил покинуть Россию?

– Он родился в 1850-м, в 1870-е годы вступал в активную жизнь. Но 1870-е годы – это уже вторая половина царствования Александра II, реформы замедляются, пошла на них реакция, в том числе отрицательная реакция со стороны дворянства и со стороны части чиновников. В то время, когда Дементьев с юным пылом, поверивший, видимо, в эти реформы, решил приступить к ним, принять личное участие, в целом российское общество в каком-то смысле от них устало. Всё шло в противоположном направлении. Он уехал в середине 1881 года, это очень быстрое решение, если связывать его с убийством Александра. Ещё "Народную волю" не вычислили всю. Очевидно, что это готовилось раньше, наверное, убийство Александра II только подтолкнуло Дементьева к отъезду. Показательно, что он не возвращался в Россию все годы царствования Александра III. Он как уехал в 1881-м, так и не приезжал до 1896-го, через два года после смерти Александра. Такое впечатление, что при Александре он появляться в России не хотел. Это косвенно может подсказать, что какие-то опасения по поводу собственной судьбы у него могли быть. Но, опять же, это косвенные какие-то догадки, может объясняться и по-другому.

10 лет, условно, активной жизни, самостоятельной, он участвовал в великих реформах в своем Весьегонском уезде, а в 30 с небольшим лет решил отправиться в Америку. Насколько я понимаю, у него его собственное хозяйство в России не очень успешным было. Его участие в каких-то выборных органах, может быть, и принесло ему удовлетворение, а его хозяйственная деятельность... насколько я понимаю, он продал имение, потому что не смог его сделать экономически успешным. Дементьев уезжал, потому что в России не удалось создать современное хозяйство. Потому ему уже пришлось заниматься этим в Америке.

– В Америке он начал на ровном месте. У него было около 3.000 долларов, вырученных от продажи имения, совсем не радужное настроение и никаких определенных планов. Вот что он пишет в очерке "Моя жизнь в Америке": "Мне было ровно 30 лет; я обладал крепкими мускулами и надежным физическим сложением, но с безобразно разбитыми, измученными нервами, результатом тех камней преткновения, которые так обильно встречались тогда у нас на жизненном пути многих. Мне лично как-то особенно не повезло, – сам ли я никуда не годился, обстоятельства ли складывались исключительно неудачно – не знаю, – думаю, что то и другое вместе. Верно одно, что из самого розового оптимиста в ранней юности я постепенно делался самым мрачным пессимистом – и ехал в Америку как в последнее убежище, рассчитывая сделаться там заурядным фермером, пахать лично землю и физическим трудом переработать изломанную нравственную натуру. ...Я был в юности гвардейским офицером, потом много лет дворянским предводителем, я не умел даже снять с себя сапог, и если мне нужен был носовой платок или стакан воды, то обыкновенно шумел и кричал, пока требуемое не появлялось, но не шел за ним сам".

Из Нью-Йорка Дементьев уехал в дикий тогда край, южную Флориду. Во Флориде царила тогда, по выражению Дементьева, "апельсинная горячка". Торговцы землей соблазняли удивительным бизнес-планом: стоит только "ткнуть в землю" саженец апельсинового дерева, купленный за полтора доллара, как "через три года, без всякого ухода, такой саженец будет давать чуть ли не сто долларов ежегодного дохода". Соблазнился и Дементьев. В местечке Лонгвуд он купил участок земли с молодой апельсиновой рощей и маленьким домиком в две комнаты. Вскоре приехала жена с четырьмя детьми и няней (старшей дочери было 10 лет, младшей всего несколько месяцев). Жена, выпускница института благородных девиц, теперь сама готовила, стирала, шила, сам Дементьев работал от зари до зари.

Он писал: "Нервов моих, с которыми я так возился в России и о которых даже несколько раз ездил советоваться со светилами науки в Петербурге, – как не бывало, точно их повытаскал кто из моего тела – оставались только мускулы да кости, которые, правда, побаливали, но крепли с каждым днем. ...Я уже перестал бояться – я знал, что могу работать и что не умру с голода". Скоро он понял, что рассказы про необыкновенную выгоду выращивания апельсинов – небылицы. И занялся лесопильным делом.

– Во-первых, когда Дементьев говорил, что ему пришлось работать с утра до ночи, он это сравнивал с расслабленной жизнью в России. Он оказался в Америке, где, кроме его собственной энергии, усилий, ничто его поддержать не могло; наверное, это ситуация, в которой многие эмигранты оказываются. Живя в Весьегонском уезде, на своей родине, он мог рассчитывать на более спокойную жизнь, может быть, не очень успешную, но во всяком случае никуда бы в низы общества он не провалился, даже не прилагая больших усилий. А в Америке оказалось, что без больших усилий ему не выжить. Оказалось, что энергию он у себя нашёл где-то в глубинах, американская действительность вознаграждала его за это, за приложенные усилия. Хотя ведь вот он разбогател, потом потерял в первый раз свои накопления. Та самая железная дорога, "апельсиновый поезд", которую он построил, он же её отдал кредиторам потом. У него был момент, когда он не мог платить зарплату рабочим этой дороги. То есть у Дементьева успехи перемежались с провалами.

– В своих увлекательных записках он среди прочего пишет о простоте заключения деловых сделок в Америке – в отличие от России, где существовала громоздкая и неповоротливая бюрократия.

– В Америке больше возможностей было, он постоянно находил эти возможности. Ехал выращивать апельсины, для этого надо было сначала вырубить лес. Оказалось, что лес сам имеет цену – вот первые деньги пошли. Потом оказалось, что, чтобы доставлять лес, нужно построить железную дорогу, оказалось, что сама железная дорога может оказаться прибыльным предприятием. Строительство железной дороги гораздо больше денег требовало, чем у него было, но, оказывается, нашлись инвесторы в Нью-Йорке, которые могли вложиться в это строительство. Везде какие-то возможности возникали. Как только он начинал куда-то двигаться, как только он начинал усилия прилагать, открывались всё новые и новые возможности в разных областях, которых он сам не ожидал, можно сказать, и он этими возможностями пользовался.

– Спустя три года после приезда в Америку Дементьев мог назвать себя состоятельным человеком. Когда Лонгвуд получил статус муниципалитета, Дементьева избрали его первым мэром. Он даже стал кандидатом в сенаторы от республиканской партии. Именно тогда он сменил свое имя на Питер Деменс. Для вывоза древесины ему пришлось построить три мили железной дороги и купить паровоз с вагонами. Когда местная железнодорожная компания Orange Belt обанкротилась, Дементьев стал её новым владельцем. Его захватила новая идея: он задумал построить железную дорогу через всю Флориду, а на западном побережье штата порт международного значения. Компаньоном Дементьева стал Джон Уильямс, выходец из Детройта, скупивший большие участки земли на полуострове Пинеллас в заливе Тампа. Там и был основан новый город. Существует легенда, что Дементьев и Уильямс поспорили, кто из них даст название будущему городу. Бросили монету – выиграл Дементьев. И город стал Санкт-Петербургом. Это было в 1888 году. В 1892-м население города составляло 300 человек. Его главной достопримечательностью был пирс длиной в 610 метров с проложенными по нему железнодорожными путями. К нему действительно могли причаливать и разгружаться океанские суда. Сегодня Сент-Питерсберг – процветающий, пятый по числу жителей город Флориды, где почти не бывает пасмурной погоды, за что он и прозван "Лучезарным городом".

– Эта кипучая, энергичная, развивающаяся в этот момент Америка, причем то, что называют фронтиром, – Флорида в это время была передовым местом продвижения цивилизации. Железных дорог не было, болота, аллигаторы, людей не очень много. В этом регионе оказалось возможным быстро развиваться, в том числе быстро зарабатывать, менять географию, менять структуру. Это, наверное, отличало Америку от России, это то, к чему Дементьев по своим качествам личности, по своим устремлениям оказался готов, хорошо приспособлен. Это, конечно, не со всеми эмигрантами случается. Уезжало гораздо больше людей, чем Дементьев, уезжали люди и без денег, и с деньгами, но мы знаем не так уж много успешных людей. Дементьев, наверное, самый удачный, самая успешная история, история успеха.

Мы, наверное, по двум причинам его знаем больше: из-за того, что он был основателем Санкт-Петербурга, основателем города, и потому что он сам писал. Вы правильно сказали, он хорошо писал. Он занялся этим с конца 90-х, он писал и на русском, и на английском. Объяснял американцам, что такое Россия, объяснял русским, что такое Америка. То есть это стало значительной частью его деятельности параллельно с тем, что он продолжал заниматься бизнесом уже в Калифорнии.

– В России его читали большие люди. Столыпин, например.

– Его читал Петр Столыпин, и Ленин его читал, как ни странно, говорят, даже Николай II его читал. Он переписывался с Константином Победоносцевым. Оказалось, что разные совершенно люди в Российской империи, от революционеров до Зимнего дворца, следили за его публикациями. Это показатель и того, что он хорошо писал, и того, что Америка продолжала занимать очень большое место в российском воображении, в российском представлении о том, какой опыт может оказаться полезным. В этом смысле российские реформаторы, российские революционеры всегда смотрели на Америку с интересом. Дементьев просто стал поставлять в Россию материал, который можно было осмыслять, который можно было каким-то образом сравнивать с Россией. Он оказался очень вовремя таким человеком, который помогал россиянам, русским получать эту информацию.

– При этом его тексты – это не публицистика и не зарисовки с натуры, а деловая проза с большим количеством цифр, статистики, это записки участника экономических процессов.

– Да, его очерки были деловыми. Спустя 60–70 лет советский командированный в США Николай Смеляков напишет книгу "Деловая Америка". Её тоже, кстати, читали, я ещё помню в детстве, в 1970-е годы была очень популярная книга, тоже написанная примерно под таким углом зрения. В это время было много книг советских журналистов, которые писали о том, как Америка загнивает, или о том, как в США кипят классовые битвы. А тут поехал инженер и просто описывал, как в Америке строят, как выглядит стройплощадка, как выглядят заводы, что делают американцы для того, чтобы наладить производство. Такая книга, вышедшая, наверное, в разрядку в начале 1970-х годов, когда стало возможно про США писать так. Это был такой же подход: давайте посмотрим на Америку не с позиции того, что мы с ней соревнуемся, ищем слабые места, а с позиции того, что в Америке может быть полезно, как живет эта страна, которая быстро развивается, занимает лидирующие позиции в мире, может быть, нам тоже это будет полезно.

– "Деловая Америка" и подзаголовок имеет необычный по тем временам: "Записки инженера". Николай Смеляков был министром машиностроения СССР, около двух лет, в 1956–1959 годах, работал в США председателем Амторга, а потом был назначен заместителем министра внешней торговли. Книга вышла двумя изданиями, в 1967-м и 1970-м. Вот цитата из последней главы второго издания: "Наши силы велики и неисчислимы, если их правильно организовать и использовать. Они ещё больше увеличатся, если будем полнее и глубже, творчески использовать жизненный опыт других наций и государств, в том числе Соединенных Штатов... Близко знакомясь с Соединенными Штатами, я думал: время работает на нас, но оно не будет трудиться за нас".

– Дементьев писал такие же тексты. В отличие, кстати, от многих путешественников. Про Америку стало модно писать, но он её знал глубже, чем другие. Он был самым хорошим писателем из тех, кто сумел создать удачный бизнес в Америке, и самым лучшим бизнесменом из тех, кто умел писать. Потому что журналисты или просто путешественники плохо понимали, как работает Америка. В начале века Константин Бальмонт путешествовал по Америке. Он её тоже описывал, тоже интересно, но описывал как поэт, как художник, а писать, как работает американская экономика, он не мог, потому что он в ней не варился. А Дементьев мог это сделать, этим он и был интересен.

– Зимой 1887 года во Флориде вдруг ударили морозы, погубившие весь урожай апельсинов. А весной того же года в штате вспыхнула эпидемия желтой лихорадки. Железнодорожная кампания Orange Belt увязла в долгах, и её пришлось продать...

– Экономика с такими вещами и сталкивается, кто-то разоряется из-за лихорадки, кто-то разоряется, потому что просто экономическая конъюнктура меняется, циклические кризисы приходят. Не так уж много людей разоряется потому, что сами плохо ведут дела, такие тоже есть, но чаще это результат внешних сил. С Дементьевым, конечно, такое было. Ему, можно сказать, было даже обидно, что спустя несколько лет после того, как он продал свои флоридские активы, Флорида вдруг стала очень популярной. Публиковали доклад Медицинской ассоциации, рекомендовавший Флориду, полуостров Пинеллас как лучший курорт для поправки здоровья, народ туда хлынул. Это было года через три, по-моему, после того, как Дементьев всё там продал. Может быть, успел бы и там заработать.

– Из Флориды Дементьев переехал в Северную Каролину. Он продолжал следить за событиями в России. Но не "сошёлся характерами" с северокаролинским истеблишментом – почти все они были приверженцами рабовладельческого режима, с точки зрения Дементьева, "крепостниками".

– На юге он еще прожил после Флориды года три, по-моему, а потом перебрался в Калифорнию, гораздо более в этом смысле свободную. Прожив 20 лет в Америке, он сочувствовал всяким либеральным началам в России. В 1896-м он впервые съездил на родину, с тех пор писал для России, потом ещё деньгами помогал во время русской революции либеральным партиям. Вообще говоря, есть точка зрения, что Америка – страна, где только либералы и существуют, американские консерваторы – это, мол, тоже либералы. В этом смысле, конечно, Дементьев оказался там на месте со своими взглядами. Мне даже трудно сказать, Америка ли сформировала его либеральные взгляды или это он приехал в Америку с либеральными взглядами и оказался там очень к месту, ко двору. При том что, конечно, южный либерализм – это не то же самое, что северный, Дементьева не сильно он устраивал. Уехал, остаток жизни прожил в Калифорнии, где все было по-другому. Либерализм – наверное, то, что он пытался донести в своих текстах про Америку до России, прежде всего либерализм, понимаемый как свобода. В XXI веке слово "либерализм" уже надо объяснять, потому что в нём слышат очень разное. Кто-то считает, что это про экономику, особенно в России, где все политические слова испорчены. Дементьев был либералом совершенно в смысле XIX века, то есть человеком, для которого либерализм – это прежде всего свободы политические, свобода экономической деятельности, которая позволяет что-то создавать, свобода от бюрократии. В этом смысле он хотел и для России подобного будущего, поэтому пытался вложиться и в российскую революцию, даже издавал на русском языке газету или журнал.

– В его журналистском наследии есть факт, который мне как профессионалу трудно понять. В декабре 1906 года он приехал в Россию в качестве корреспондента AP. Политический момент был исключительно острый, судьбоносный, перед самым открытием II Государственной думы. Дементьев ещё во время выборов опубликовал в Петербурге (не флоридском, а российском) брошюру "Мечты избирателя", в которой излагал общелиберальную программу равенства граждан перед законом, развития частного предпринимательства и самоуправления. Вот как он сам описывал тогдашнюю политическую ситуацию в России: "Правительственная власть, после колебаний и растерянности времен Булыгина, графа Витте и Горемыкина, попала, по-видимому, в сильные руки. По слухам, в П.А. Столыпине был наконец найден тот Бисмарк, которого тщетно искали долгое время, человек огня и железа, который ни перед чем не остановится в стремлении к намеченной цели… Выборы кончились; состав Думы вполне определился. Сравнительно с первой Думой вторая сдвинулась влево весьма существенно, тогда как правительство, несомненно, окрепло и, хотя ещё расточало некоторый елей, также, несомненно, сдвигалось вправо с каждым днем. Для меня было ясно, что только у самого Столыпина и можно было искать разгадки непосредственного будущего".

Дементьев добился приема у Столыпина. Российскому премьер-министру важно было создать благоприятное впечатление о себе у американской публики, прежде всего у банкиров и инвесторов. Как раз в это время, как пишет Дементьев, "на Wollstreet появились крупные партии русских бумажных ценностей, предлагавшихся по сравнительно низкой цене. Они представляли бы собой соблазнительное помещение капитала, если бы не недоумение финансовых воротил Нью-Йорка относительно прочности положения дел в России".

Дементьев взял интервью у Столыпина, подробное, очень информативное, которое начинается как раз словами Столыпина о превратном представлении Америки о России: "Между нами и Америкой пробежала черная кошка; про нас там распространяют всяческие ужасы, что, конечно, небезызвестно и нам. Было бы очень желательно исправить эти отношения, невыгодные для обеих сторон. Надеюсь, что вы найдете возможность помочь этому доброму делу".

Но Дементьев не стал публиковать это интервью. Вот что он пишет об этом: "У меня было условлено, что прямо из Зимнего дворца я проеду в Почтамтскую улицу, где помещалась контора Associated Press, и оттуда отправлю в Нью-Йорк кабель о нашей беседе. Но ещё по дороге туда я решил, что телеграфировать совершенно нечего. Столыпин произвел на меня очень сильное впечатление... Но в нём не было ни малейшего проблеска творческого гения. И будущее России, насколько оно зависело от его личности, было обречено, на мой взгляд, на самые узкие, часто пассивно охранительные приемы. Если это был Бисмарк, то совершенно однобокий... Мой кабель в Нью-Йорк был неожиданно короток и содержал в себе только мало значащие общие места".

Интервью было опубликовано Дементьевым уже после смерти Столыпина, когда оно представляло лишь исторический интерес. Любой современный журналист гордился бы таким текстом. Неужели он отказался от публикации из-за собственных политических разногласий со Столыпиным?

– Я, конечно, не знаю, что он на самом деле думал. Дементьев действительно в этот момент оказался погруженным в русскую революцию, 1906 год, она ещё продолжалась. Первый год после октябрьского манифеста, когда создавалась Дума, у него были большие конституционные надежды. Но, очевидно, разговор со Столыпиным его несколько разочаровал, отрезвил, напугал. Столыпин, насколько мы понимаем, был реформатором, но совершенно не конституционного плана. Наверное, произошло столкновение взглядов Столыпина и надежд либерала. Столыпин либералом не был, коротко говоря, он был реформатором, но совершенно государственническим и жестким. Столыпина мы, кроме того, знаем и по "столыпинским вагонам", и по "столыпинским галстукам". В этом смысле, конечно, было противоречие между надеждами на то, что ждёт Россию после манифеста, со взглядами, о которых рассказал Столыпин. Поскольку здесь Дементьев выступал не просто как журналист, который приехал и описывает всё как было, а человек, погруженный в события, который, очевидно, поверил, понадеялся на то, что сейчас Россия станет ближе к Америке в каком-то смысле. Видимо, то, что сказал Столыпин, очень сильно расходилось с его представлениями. Наверное, да, он побоялся чему-то навредить, побоялся и образ России в Америке испортить.

Кстати, ещё одна важная для него часть его миссии или того, что он считал своей миссией, – рассказывать американцам про Россию. То есть не только русским про Америку, но и говорить про Россию американцам. Как раз в это время отношение в России к Америке ухудшилось. Американцы во время русско-японской войны скорее симпатизировали японцам, чем России. Только после подписания Портсмутского мира в 1905 году Сергей Витте, приехавший в Америку, более-менее изменил это отношение. Но в целом Дементьев считал важным рассказать американцам про Россию как про страну, у которой есть светлое будущее, как про страну, которая может пойти по пути, проложенному Соединенными Штатами. И в этом смысле, наверное, интервью Столыпина разрушало бы такой образ России, который Дементьев хотел американцам преподнести. Это, кстати, одна из проблем, которую заметили историки. В это время как раз, во время первой русской революции, в Америку приезжали русские либералы, Павел Милюков читал лекции, например, в Чикаго. Они все рассказывали американцам про то, какая Россия либеральная. Русские либералы рассказывали про такую Россию, какую они хотели бы видеть, про такую Россию, которая выглядела очень похожей на Америку. В американском представлении Россия, конечно, оказывалась более либеральной, чем она была на самом деле, потому что они на нее смотрели глазами русских либералов. Дементьев не был исключением, он тоже был русским либералом, хоть уже и жившим долго в Америке. Он описывал такую Россию, которую ему хотелось бы видеть. Это не значит, что такой России не было, но это была только часть более сложной картины.

– Мы не успели рассказать ещё о многом. Например, о плане переселения русских духоборов из Канады в Калифорнию. Дементьев нашел инвесторов, готовых оплатить переезд и обустройство на новом месте, писал Льву Толстому, который содействовал эмиграции духоборов в Канаду. Но Толстой ему не ответил, а в дневнике назвал проект Дементьева "плутнями" – он считал, что Дементьев просто хочет заполучить дешёвую рабочую силу. Но пора подвести итог. Какую память оставил по себе Петр Дементьев?

– Трудно быть судьей загробного царства, оценить все. Почему-то пришел в голову "Вишнёвый сад": он там апельсиновый сад выращивал, а в России в это время вишнёвый сад рубили. В каком-то смысле Дементьев был тем человеком, который бы в России рубил вишневый сад, тогда как в Америке он его выращивал. То есть это новое поколение людей, которые прилагали большую энергию для того, чтобы изменить мир вокруг себя. Поэтому ему так нравились пионеры, он писал в очерках своих про то, что Калифорния – это страна, в которой дух этих пионеров, первопроходцев до сих пор жив, не только дух, а прямо эти первопроходцы встречаются на каждом углу, занимают какие-то должности государственные. Ему хотелось быть тоже первопроходцем. Собственно, он во Флориде стал одним из таких первопроходцев. Дементьев нашел себя в том представлении об Америке, которое весь XIX век распространяла литература, какой-нибудь Фенимор Купер, доходящие до России книги американских авторов – они были об этом. Наверное, поэтому он отправился в Америку и нашел себе ту Америку, о которой мечтал, которую вообразил еще до своего отъезда. В этой Америке он оказался очень к месту. Действительно, человек с большой энергией, явно у него был большой запас энергии и на бизнес, и на писательское мастерство, и на революцию, и на путешествия. Во всем этом он сумел себя проявить, во всем этом добился серьезных успехов. Он действительно стал богатым человеком. Он к концу жизни, как говорят, владел всеми лесопилками на Западном побережье Соединенных Штатов. Он разбил-таки апельсиновый сад на своем ранчо в Калифорнии, он добился того, ради чего отправлялся в Америку.

Он сумел внести вклад если не в сближение двух стран, то в лучшее понимание двух стран между собой. Не его вина, что события в России к концу его жизни привели к революции, все пошло кувырком. Он умер через два года после революции в России, у себя в Калифорнии. Наследие его, я думаю, важно. Первое, что вспоминается: человек дал имя, основал один из крупнейших городов Флориды, когда-то это был крупнейший город всего штата и всего полуострова. Дементьев сумел стать посредником между двумя культурами. Его либеральные надежды, конституционные надежды на будущее России – это, наверное, единственное, в чем он не добился успеха, просто потому, что один человек добиться успеха здесь не может. Сейчас, спустя больше ста лет после его смерти, мы все равно читаем его книги, мы видим Америку его глазами, мы видим Россию его глазами, и это до сих пор интересное чтение. Я думаю, можно позавидовать тому, что его жизнь не прошла даром, – рассказал в интервью подкасту "Обратный адрес" историк Иван Курилла.

Подписывайтесь на подкаст "Обратный адрес" на сайте Радио Свобода

Слушайте наc на APPLE PODCASTS – SPOTIFY – GOOGLE PODCASTS

Семь десятилетий «Свободы»