Марьяна Торочешникова: В России вводится новый порядок учета преступлений. Теперь заявление о преступлении можно будет подать в любой правоохранительный орган, а не только в отделение милиции. В теории новая система должна сделать работу органов дознания более открытой и свести на нет практику сокрытия преступлений.
О том, будет ли толк от нового порядка учета, для чего вообще он придуман, и не получится ли так, что заявления граждан будут фантастическим образом пропадать где-то на пути из пожарной части в милицию, я попрошу рассказать эксперта в студии - это первый заместитель начальника Организационно-инспекторского департамента МВД России генерал-майор милиции Владислав Волынский.
Итак, я сейчас расскажу о том, как, на мой взгляд, будет выглядеть работа милиции и других органов дознания с гражданами в связи с этим новым порядком. Вот, предположим, у человека украли мобильный телефон в метро. Раньше, чтобы подать заявление в отделение милиции, нужно было потратить довольно много времени. Во-первых, милиционеры долго выясняли, где именно мобильный телефон пропал, потому что заявление нужно подавать по месту происшествия. Вы же, как человек, в принципе, пострадавший от кражи мобильного телефона, скорее всего, не можете даже конкретную станцию назвать. Зашли в метро – был телефон, вышли из метро – телефона нет. То есть вы не представляете, где это произошло. И вот вас будут гонять от одного отделения в другое: «Нет, мы не примем ваше заявление. Идите туда». Или вообще могут по месту жительства отправить писать заявление. В общем, очень много времени и нервов тратится. И у людей сложилось такое впечатление, что милиция не хочет заниматься поисками и того, кто «приделал ноги» мобильному телефону, и, собственно, самого мобильного телефона, по одной простой причине – потому что вероятность в многомиллионной Москве, например, найти этот мобильный телефон, она близка к нулю. А у милиции появляется так называемый «глухарь», то есть заявление есть, а результатов никаких нет. И, собственно, от этого никому и не было бы хорошо – ни милиции, ни гражданам.
Теперь же, как я поняла, по новой системе, человек, у которого пропал мобильный телефон, идет в первое встречное отделение милиции, какое он видит, пишет там заявление, получает на руки талон, позже получает уведомление о том, кто именно, какой орган будет заниматься его делом, - и все, и дальше ждет, когда найдут телефон или не найдут телефон. Кроме всего прочего, такое заявление теперь, по этому новому приказу, можно подавать не только в милицию, например, а еще в пожарную часть, в МЧС, в таможню, в ФСБ, в прокуратуру, в наркополицию, в налоговую инспекцию – в общем, в любое ведомство, где есть органы дознания. Правильно я все поняла? Это будет происходить именно так или не так? Ответьте, пожалуйста, Владислав Александрович.
Владислав Волынский: Прежде всего я должен внести некоторую ясность в то, что вы сказали, Марьяна. И раньше, и сейчас по действующей нормативно-правовой базе дежурный был обязан принять у вас заявление.
Марьяна Торочешникова: Вне зависимости от того, где было совершено преступление?
Владислав Волынский: Да. Это его служебная обязанность. Ну, не буду кривить душой, далеко не всегда и не везде это было, и то, что вы, Марьяна, описали в своем примере, имело место быть достаточно часто.
Марьяна Торочешникова: То есть людей гоняли?
Владислав Волынский: Гоняли. Для того чтобы преодолеть эту практику, мы своим ведомственным приказом, который издан в развитие межведомственного приказа о едином учете преступлений, мы освободили дежурного от обязанности определять, есть ли признаки состава преступления в заявлении, поданном вами, или их нет.
Марьяна Торочешникова: А что это меняет?
Владислав Волынский: Это меняет вот что. Первое. Мы достаточно четко и ясно сказали дежурным: «Ваша задача – принять заявление. Определять, есть ли там признаки состава преступления или нет в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, должны соответствующие должностные лица – это следователь, дознаватель, начальник органа дознания, применительно к органам внутренних дел, а также прокуроры и судьи.
Марьяна Торочешникова: То есть у дежурного в отделении просто может не быть соответствующего образования для того, чтобы дать квалифицированный ответ?
Владислав Волынский: В том числе и это. А следовательно, если мы его от этого освободили, возложив на него функцию четкую и ясную – зарегистрировать и доложить соответствующему руководителю, то тогда у него появляется и меньше мотиваций для того, чтобы уговаривать, укрывать и совершать другие действия не в соответствии с законом.
Марьяна Торочешникова: Ну, для того чтобы отказывать в регистрации.
Владислав Волынский: Да. Более того, гражданин подал заявление – мы обязаны его принять, разобравшись, естественно, где, ограничив место совершения преступления. И если данная территория обслуживается иным органом внутренних дел, переслать по территориальности.
Марьяна Торочешникова: Вот я все-таки не совсем представляю, как это все будет выглядеть на практике. Потому что насколько я понимаю, здесь два основных посыла. Первый посыл – это чтобы не скрывались преступления самими же представителями правоохранительных органов. Второй посыл заключается в том, что человеку не нужно искать ближайшее отделение милиции. А если у него по дороге от дома к отделению милиции есть пожарная часть, то он может прийти в пожарную часть и там написать заявление о том, что у него велосипед украли во дворе, в принципе. И будут этим заниматься уже пожарные. Или не пожарные будут этим заниматься? Как вот это будет выглядеть?
Владислав Волынский: Нет, пожарные этим заниматься не будут, потому что это не входит в их компетенцию. Но теоретически, да, можно подать и в пожарную часть, и в другой орган дознания, который обозначен в законе. Но я думаю, каждый из граждан, которые пострадали от того или иного происшествия, заинтересован в более эффективной реакции государственных органов на произошедшее неприятное событие. И поэтому я думаю, что очень мало людей не представляют, чем занимаются пожарные, чем занимается милиция. И для того чтобы меры реагирования были оперативнее, а соответственно, и эффективнее зачастую, то, наверное, о совершенных противоправных действиях - скажем, краже, грабежах, разбоях – лучше все-таки заявлять сразу в милицию.
Марьяна Торочешникова: А не в МЧС или пожарную часть.
Владислав Волынский: Да. Более того, и раньше, и сейчас не обязательно приходить лично в дежурную часть. Есть соответствующий телефон – «02». По Москве действует эта система регистрации автоматически. Дежурная принимает ваш звонок, и уже сама с соответствующей контрольной карточкой пересылает в отдел внутренних дел по месту совершения противоправных действий.
Марьяна Торочешникова: То есть у людей фактически появляются дополнительные возможности, которые, по большому счету, не очень-то и нужно использовать. Правильно я поняла?
Владислав Волынский: Что вы имеете в виду?
Марьяна Торочешникова: То есть у человека появляется дополнительная возможность обратиться с заявлением не только в отделение милиции, но, например, в таможню, так как там тоже есть орган дознания, или в пожарную часть. Но если ты хочешь, чтобы твоим делом занялись быстрее и чтобы это все работало гораздо эффективнее, то лучше все равно идти в милицию.
Владислав Волынский: Разумеется.
Марьяна Торочешникова: То есть возможность есть, но совершенно не обязательно ею пользоваться. Мне просто тогда не понятно, для чего это придумано. Но я вас попрошу об этом вы рассказать чуть позже.
У нас уже есть дозвонившиеся. Давайте послушаем Вячеслава Ивановича из Костромской области. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. У меня такой вопрос. Посадили моего сына, спровоцировали, короче говоря, убийство. Ему дали 9 лет. Но есть такое понятие «несправедливый суд». Вот когда его судили, на суде главного свидетеля не было. И как можно адвокату задавать вопросы, перекрестно вести... Потому что гражданская жена, она по природе лгунья.
Марьяна Торочешникова: Вячеслав Иванович, мне ваш вопрос понятен. Я просто здесь хочу внести некоторую ясность. У нас все-таки в студии сегодня не представитель судейского сообщества, который мог бы говорить о качестве работы судебных органов, а представитель милиции, то есть тех людей, кто работал на первом этапе, когда только заявление пришло. И поэтому я сомневаюсь, что Владислав Александрович сможет каким-то образом прокомментировать эту ситуацию.
Однако, скажите, пожалуйста, Владислав Александрович, вообще насколько зависит качество работы следственной бригады от того, каким образом приняли заявление у человека, как его опрашивали изначально, с первого сигнала? Это сильно влияет на дальнейшую работу и, соответственно, вынесение приговора по делу?
Владислав Волынский: Разумеется, связь по многим составам преступлений прямая и непосредственная. Давайте возьмем такие наиболее распространенные преступления, скажем, как грабежи, разбои. От быстроты обращения - и тут уже даже, как свидетельствует практика, не в дежурную часть, а к ближайшему наряду, к ближайшему милиционеру - от той информации, которая будет получена, о приметах преступников, о том, как они скрылись с места происшествия – на машине или бегом, как они были одеты, потеря каждой минуты, естественно, уменьшает шансы задержания преступников по горячим следам. В принципе, проблема грамотного, профессионального подхода к заявителю, к потерпевшему, в принципе, работа с людьми – это заинтересованность, это профессионализм, это умение обращать внимание на нюансы, активизировать память того человека, с которыми вы разговариваете... тем более, на первом этапе преступника видел, как правило, зачастую, можно так сказать, только потерпевший, и только он может более полно описать и приметы преступника, и способ совершения преступления, и обстоятельства дела, и так далее.
Марьяна Торочешникова: Но вот если мы вернемся к этому приказу, тут получается вот что. Бежит человек – его ограбили, вырвали сумку, ударили, может быть, и он бежит. И первое, что он видит на своем пути, - это пожарная часть. Он прибегает туда, естественно, взволнованный, в стрессовой ситуации и начинает рассказывать. У него обязаны принять заявление. Но если в милиции... мы здесь не будем говорить об уровне профессионализма, и милиционеров часто ругают, младшее звено, но, тем не менее, в дежурных частях все-таки сидят специально обученные люди. Плохо или хорошо, но они учились, они знают, как работать с человеком, который пришел с заявлением, с каким-то сообщением. В пожарной части привыкли реагировать на сообщения иного рода. То есть, скажем, есть ли гарантия, что сейчас, когда и пожарные части могут заниматься этими делами, и регистрировать вот эти заявления, ну, конечно, не расследовать, есть ли гарантия, что пожарный сможет нормально поговорить с человеком и выяснить, что, собственно, произошло, так, чтобы это потом повлияло на дальнейший исход дела?
Владислав Волынский: По большому счету, если (и такие случаи неоднократно бывают) задача пожарного – немедленно сообщить по телефону в ближайший отдел милиции, и в рамках единой дислокации ближайший наряд подъедет и заберет потерпевшего и будет с ним работать, профессионально опросит и среагирует максимально быстро. Потому что, вы абсолютно правы, пожарных работать с потерпевшими такой категории не учили. Поэтому как бы в их уровне профессионализма в данной сфере можно сомневаться. Поэтому, по большому счету, это будет просто потеря времени с точки зрения профессионального реагирования на произошедшие события. Поэтому я еще раз повторю, если пожарный в этом случае незамедлительно позвонит в ближайший отдел милиции, то мы уже среагируем так, как надо.
Марьяна Торочешникова: Давайте послушаем Юрия Викторовича, он дозвонился из Астрахани на Радио Свобода. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Владислав Александрович, вы говорили о профессионализме тех людей, которые принимают сообщения о преступлениях. Я хочу коротко сообщить о той ситуации, в которой я оказался. Сотрудниками Управления юстиции по Астраханской области, контролирующими работу районных служб по исполнительному производству, умышленно искажено решение суда, рассматривающего по моей жалобе неправомерные действия судебного пристава-исполнителя, что позволило в суде приставу утверждать, что со стороны непосредственного начальства к нему претензий нет. Другими словами, Управление юстиции совершило служебный подлог. Я на протяжении двух лет неоднократно обращался в районную и областную прокуратуру Астрахани с заявлениями и жалобами дать правовую оценку действиям сотрудников Управления юстиции, участвующих в фальсификации документа. Однако в возбуждении уголовного дела против этих сотрудников мне отказано под разными предлогами. Иначе как глумлением я не могу это назвать. Спасибо.
Марьяна Торочешникова: Вы только хотели сделать сообщение? У вас нет вопроса, я так понимаю, к Владиславу Александровичу?
Слушатель: Каким образом сдвинуть это с мертвой точки?
Марьяна Торочешникова: Меня тоже этот вопрос интересует. Потому что понятно, что в самом министерстве работают люди и образованные, и продвинутые на самом деле, и умницы, которые действительно хотят, чтобы работа милиции была более эффективной и чтобы милиция была ближе к гражданам. А на местах люди сталкиваются с таким хамством... То есть если человек приходит писать заявление о каком-то происшествии, то он, как правило, сразу вызывает негативные эмоции у дежурного части. Что с этим делать?
Владислав Волынский: Марьяна, прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы вот что посоветовать дозвонившемуся. Во-первых, здесь несколько путей реакции есть. Я так понял, вы в прокуратуру обращались. В любом случае, если вы не согласны с решением об отказе в возбуждении уголовного дела, и если вы прошли и городскую, и областную прокуратуры, есть прокуратура Российской Федерации в порядке надзорного производства. И более того, если вы... я не готов сказать, потому что я очень ограничен в информации, которую вы изложили, если у вас есть какие-то доказательства фальсификации – соответствующие экспертизы, то возможности тут не исчерпаны, судя по вашей информации. Поэтому если вы убеждены в своей правоте, то надо идти до конца.
Марьяна Торочешникова: А вот что касается отношения тех людей, которые принимают заявления граждан о происшествии?
Владислав Волынский: Марьяна, вы абсолютно правы, проблема такая существует. И над ее решением центральный аппарат министерства и нижестоящие подразделения, скажем, субъектов Федерации - МВД, ГУВД, ОВД, решают эту проблему, в том числе не только, скажем так, традиционным способом, как наказанием нерадивых, пресечением фактов бездушного, равнодушного отношения к людям, к хамству, не дай Бог, и так далее. Вопрос в мотивации поведения наших сотрудников. И в 2001 году (вы об этом знаете) нами изменены подходы к оценке деятельности милиции. Например, если раньше все слышали о проценте раскрываемости, сейчас называется пресловутым процент раскрываемости, я думаю, что не надо объяснять, как он слагается, - от количества зарегистрированных на количество раскрытых – вот основная была оценка деятельности милиции. При этом если ты не можешь раскрыть, значит, другой способ – надо сделать так, чтобы заявитель ничего не заявлял. Либо уговорить, либо запугать, либо принять заявление и положить его в дальний ящик. Сейчас, с 2001 года, подчеркиваю, система оценки в данном направлении изменена.
Марьяна Торочешникова: Да, изменена. У нас даже целая передача была этому поводу посвящена. Однако же на деле-то ничего не изменилось. Она изменена в главке. То есть она изменена на бумаге, а в районных отделениях милиции начальники отделений все равно говорят о раскрываемости преступлений.
Владислав Волынский: Ну, возможно, где-то и говорят. Я бы так однозначно про все отделения милиции не говорил. Да, такая проблема существует. И более того, сейчас, когда мы выезжаем на инспектирование, на контрольные проверки, за такие факты мы наказываем руководителей. Даже если это проскакивает в документах, не на совещании мы слышим, как неправильно ставится задача вразрез с действующим приказом министра, а даже формально в беседе с подчиненными, как правило, поправляем и предупреждаем.
Марьяна Торочешникова: Спасибо.
Давайте послушаем Сергея, он дозвонился из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. В первую очередь я хочу сказать следующее. Контроль и учет – это функции управления. А управляют-то чем? Какое производство у вас? У вас производство... просто-напросто вы выполняете те функции, которые положены законом правоохранительным органам. У вас что, коллективы изменились? Люди изменились? Нет. У меня полтора года лежат заявления главному прокурору города Москвы. И вот он мне написал следующее, что «ой, мы примем меры, мы этих накажем, тех накажем». И опять тишина. Ну и учитывайте, ради Бога, контролируйте. Ну и что?.. Работа-то стоит на месте, никто ее не делает.
В некоторых вещах, допустим, в уголовных или в гражданских делах необходимы свидетели. А есть ряд дел, в которых свидетели не нужны. То есть все открыто, ясно и понятно. И то ничего не делается.
Александр Костинский: Спасибо большое.
Владислав Александрович, я вас попрошу сейчас постараться ответить, какая связь между улучшением качества работы в милиции в данном случае и новой системой учета?
Владислав Волынский: Спасибо за вопрос. Я с вами полностью согласен, что зарегистрировать любое поступившее сообщение – это важно, но это полдела. Главное, чтобы по каждому поступившему заявлению были приняты меры и действия, предусмотренные законом. Проблема есть, проблема серьезная. И не случайно министром внутренних дел применительно к системе МВД этот наступивший год объявлен годом качества и результативности работы по преступлениям. Это значит (вы, наверное, слышали), что максимальные усилия с точки зрения материально-технического, финансового обеспечения, кадрового и иных форм обеспечения наших низовых подразделений - мы акцент в этой работе делаем именно на территориальных органах внутренних дел. Вы, наверное, слышали, что были выделены машины для участковых, для дежурных частей. И это только часть работы, которая позволит нам решить ту проблему, о которой вы говорите.
Марьяна Торочешникова: Спасибо большое.
И я хочу зачитать одно из пришедших к нам пейджинговых сообщений. «Закон о приеме заявлений о нарушениях любыми учреждениями вносит хаос и не решает проблему сокрытия преступлений. Люди не знают адресов многих учреждений, поэтому все равно будут обращаться в милицию. Талон о приеме заявления в милицию тоже можно выдавать, но все равно нужно совершенствовать работу милиции. На примере мэрии, которая занимается отсылкой заявлений граждан по инстанциям, видно, что перекладная система совершенно не работает», - пишет слушательница Савельева.
Владислав Александрович, я вас попрошу прокомментировать это сообщение. И все-таки объясните мне, пожалуйста, не понимаю я, для чего нужно было собирать в кучу все ведомства, в которых есть органы дознания, если все равно, как вы уже сказали, эффективнее обращаться в милицию? Зачем тогда было шум поднимать и говорить о том, что и пожарный теперь может принять заявление о краже сумки, например, а таможенник может принять заявление об изнасиловании?
Владислав Волынский: Ну, данный подход важен с многих позиций. Первое – с точки зрения государства. До настоящего времени действовала межведомственная инструкция 1994 года, которая не обеспечивала единство и полноту статистического охвата всего массива преступности. Например, до введения данного межведомственного приказа в органах Федеральной службы безопасности в качестве единицы учета были не преступления, а уголовные дела. В этой связи хоть это и небольшая часть преступности, которой занимается ФСБ, но она выпадала из общего массива. Такая же ситуация была и с делами частного обвинения, которыми занимаются суды. Сейчас это все приведено в единое русло, в единый порядок.
Далее. Очень многие вещи у нас не были нормативно закреплены. Опять же это с точки зрения адекватности реагирования как самих органов, так и при выяснении обстоятельств - отсутствие такой реакции. Потому что до недавнего времени нормативно не было закреплено, что такое «укрытое преступление от регистрации», что такое «укрытое заявление-сообщение», что такое «укрытое преступление от учета» и так далее. В этой связи возникали некоторые накладки в правоприменительной практике. Это я говорю с точки зрения дисциплинарной и уголовной к нашим сотрудникам.
Более того, данный вид учета, иной порядок учета, о котором мы сейчас говорим, по нашему мнению, он даст более объективную картину преступности в стране в целом и позволит принимать соответствующие, адекватные обстановке, управленческие решения. В том числе и по изменению законодательства. В частности, вот был вопрос от нашего радиослушателя, который затрагивает различность подхода к тем или иным преступлениям. Скажем, если это особо тяжкое преступление, то надо проводить существующее следствие в рамках УПК. А если, скажем, это мелкая кража? Сейчас закон предусматривает две формы уголовного судопроизводства – это предварительное следствие и дознание. Если вы помните, с 1985 года по середину 90-х годов была такая форма, как протокольная форма досудебной подготовки материалов. И там в течение 10 дней собиралось минимум материалов по нетяжким составам, где преступление очевидно, где преступник также известен. Оформлялось минимум материалов и направлялось все дело в суд. Это, кстати, тоже к вопросу об эффективности реагирования правоохранительных органов и милиции на те или иные преступления.
Далее. Впервые за последние десятилетия этот приказ также предписывает учитывать потерпевших.
Марьяна Торочешникова: А что это значит – учитывать потерпевших? А раньше что делали с потерпевшими?
Владислав Волынский: Я сейчас поясню. У нас до настоящего времени полного, объективного виктимологического среза преступности не было. Мы учитывали преступления, уголовные дела, ну, как объекты учета. Потерпевшего мы не учитывали. Возникала ситуация... если мы хотели, например, оценить степень общественной опасности того или иного преступления, то, например, по статистике это могло быть одно уголовное дело, возбужденное по одному преступлению, скажем, финансовая пирамида. Потерпевших могло быть десятки тысяч, что и было. С точки зрения общественной опасности, с точки зрения социального накала данное преступление несоизмеримо, скажем... оно не отражало в статистике этот уровень накала. Ведь правильно?
Марьяна Торочешникова: Да. Потому что не понятно, сколько человек от него пострадали.
Владислав Волынский: Да. Сейчас мы с 1 июня именно вот этот срез по потерпевшим будем делать, чтобы было понятно.
Марьяна Торочешникова: А вот это для чего делается? Это должно каким-то образом влиять на последующий приговор суда или это нужно только для отчетности?
Владислав Волынский: Нет, это нужно не только для отчетности. Это, во-первых, и объем работы, это и количество наших граждан, которые пострадали от преступлений, это более объективный срез преступности самой, чтобы можно было понять в целом, какое количество граждан втянуты в рамки уголовного судопроизводства, и как эффективно в нынешних условиях уголовное судопроизводство в целом... это не только милиция, но и суд, и прокуратура, реагируют. То есть в состоянии ли мы в данных условиях, извините за непарламентский термин, переварить вот этот объем работы.
Марьяна Торочешникова: А людям вообще от этого будет лучше или хуже, от того, что их сосчитают, грубо говоря, всех потерпевших? Их же интересует, в конечном итоге, не то, что на каждого из них будет заведен бланк потерпевшего и каждый будет учтен, а их интересует конечный результат работы. Их интересует не то, кто будет принимать заявление, не важно – хоть милиционер, хоть пожарный, хоть дядя Вася из соседнего подъезда. Для гражданина, для обычного человека гораздо важнее, чтобы все встало на свои места, чтобы угнанный автомобиль нашли и ему вернули, даже, может быть, он считает: «ну и пускай бы с ним, с угонщиком, пусть он дальше ходит и гуляет, главное, чтобы мне мое вернули». Вот с этой точки зрения повлияет ли эта система как-то на благополучие граждан?
Владислав Волынский: Марьяна, я должен уточнить по поводу потерпевших. Там фамилий, имен и отчеств не будет. Я сразу как бы опасения наших слушателей развею. Нас не интересуют именно персональные данные. Нас интересует количество. Поэтому это не какой-то дополнительный вид учета, который может каким-то образом негативно отразиться на наших гражданах. Это первая вещь.
Вещь вторая. Согласитесь, что говорить об эффективном реагировании на заявления практически невозможно, если это заявление не зарегистрировано.
Марьяна Торочешникова: Да, это разумно.
Владислав Волынский: Поэтому проблема, которую мы обсуждаем в целом, она глобальная проблема - повышение результативности реагирования правоохранительной системы на нарушения уголовного, административного и иного законодательства. Но эта проблема большая и объемная, она может быть разложена, и надо ее раскладывать на более мелкие. И если мы согласны с тезисом, что именно к приему и регистрации заявлений надо относиться со всей серьезностью, потому что если информация о каком-то противоправном факте не попала в поле нашего зрения по объективным ли или по субъективным причинам, то мы на него и не реагируем.
Марьяна Торочешникова: Естественно.
Владислав Волынский: В этой связи цель данного приказа, кроме общегосударственных, внутриведомственных, одна – максимально обеспечить регистрацию всех заявлений и сообщений. Да, мы прекрасно понимаем, что это первый этап работы. Всех интересует не талон уведомления, который мы выдадим, или сообщим, что «ваше заявление принято», а конечные результаты работы. Да, в этом направлении мы и работаем. Но это как бы тема немножко другого разговора.
Марьяна Торочешникова: Да. Но нужно с чего-то начинать. Вот можно считать, что этим приказом вы и начали эту работу. Правильно?
Владислав Волынский: Здесь многоэтапная работа. Применительно к первому этапу, да, мы наводим жесткий порядок для того, чтобы принимать и адекватные управленческие решения как на уровне министерства, так и докладывать руководству страны.
Марьяна Торочешникова: Спасибо большое, Владислав Александрович.
Я хочу дать возможность нашим слушателям высказаться. Давайте послушаем Олега из Петербурга. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Владислав Александрович, вот Санкт-Петербург буквально наводнен «лохотронщиками». Милиция на них совершенно не реагирует. Жаловаться в милицию на «лохотронщиков» бесполезно. Объясните, пожалуйста, почему петербургская милиция так любит «лохотронщиков»? И что, теперь вы предлагаете на «лохотронщиков» жаловаться пожарным, чтобы они их из брандспойта водой разгоняли, если милиция не может с ними справиться, или в ФСБ жаловаться на них? Но в ФСБ, наверное, надо заодно и на милицию жаловаться, поскольку она на них не реагирует. Или вот вы, например, лично не считаете «лохотронщиков» общественно опасным и массовым явлением, поскольку они обирают блокадников, пенсионеров?
Марьяна Торочешникова: Олег, спасибо большое за вопрос.
Владислав Александрович, пожалуйста, ответьте.
Владислав Волынский: Спасибо. Нет, я считаю «лохотронщиков», как вы их называете, мошенниками. А мошенничество – это уголовно наказуемое деяние. Я не готов вам сразу сейчас сказать степень лояльности петербургской милиции к данным преступникам. Я этот вопрос обязательно переадресую руководству ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области. А со своей стороны мы еще поднимем имеющиеся у нас и аналитические, и статистические материалы, касающиеся мошенничества, и проанализируем объективность вашей информации.
Марьяна Торочешникова: Хорошо. Вы мне все-таки скажите, пожалуйста, если просто дать рекомендацию, вот здесь милиция не хочет по этим конкретным делам принимать заявления от граждан. Не хотят они, футболят их всячески. То теперь, когда есть такой приказ, что можно сделать человеку для того, чтобы все-таки в отделении милиции его заявление не только приняли и зарегистрировали, но и начали по нему работать, что нужно сделать? Можно как-то настоять на этом?
Владислав Волынский: Разумеется. И такие пути есть. Если вы стали жертвой мошенников, то в ближайшем отделении милиции они обязаны у вас принять заявление.
Марьяна Торочешникова: А они не хотят принимать.
Владислав Волынский: Если этого не происходит, есть соответствующий руководитель в отделе милиции, который обязан принять меры по устранению противоправных действий своих сотрудников.
Марьяна Торочешникова: Руководитель не принимает меры.
Владислав Волынский: Около дежурной части, в каждом отделе милиции есть информационный стенд, в котором указаны телефоны вышестоящих подразделений, скажем, Управления внутренних дел, телефон прокурора, порядок приема заявлений, а также вся необходимая информация в данном случае.
Марьяна Торочешникова: То есть идти и жаловаться в прокуратуру сразу?
Владислав Волынский: Конечно. Можно в прокуратуру, можно вышестоящему нашему руководителю, можно в собственную безопасность органов внутренних дел. Пожалуйста.
Марьяна Торочешникова: Спасибо.
Давайте послушаем Екатерину Дмитриевну из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Владислав Александрович, у меня к вам очень большая просьба. Я счастлива, что я дозвонилась хотя бы вам. У меня лежит насчет кражи жалоба, несколько заявлений. Есть свидетели. Дело не двигается с места. Я была и в округе, в криминальном отделе, и там заявление оставила. Помогите, пожалуйста, если вы можете. Как к вам попасть? И, пожалуйста, раскрутите это дело.
Марьяна Торочешникова: Екатерина Дмитриевна, вы оставьте, пожалуйста, свой номер телефона, и мы вам перезвоним.
А вот что касается того, что у людей есть все – есть люди, которые готовы способствовать скорейшему расследованию этого дела, а милиция не реагирует, что делать в этом случае?
Владислав Волынский: Марьяна, мы как раз возвращаемся к предыдущему моему ответу. Я уже повторяться не буду. К сожалению, да, есть такие факты. И совместно с органами прокуратуры мы нещадно с ними боремся. Я еще раз повторяю, прежде чем выработать адекватные какому-то общественному явлению меры, надо четко понимать, с чем мы имеем дело, в каком объеме. А потом понять, хватает ли нам кадрового ресурса, материально-технического, финансового и иных вещей. Потому что, скажем, требовать от любого сотрудника невыполнимое заранее, согласитесь, это, наверное, не совсем корректно.
Марьяна Торочешникова: Да, я с вами соглашусь. Но, тем не менее, я уже неоднократно говорила это в эфире передачи, и жалуются все. Вот мы говорили о врачебных ошибках, и говорили: «А что вы хотите, у врачей зарплата маленькая». Мы вот сейчас говорим о милиции. Понятно, что требовать ничего нельзя, если у человека небольшая зарплата, если бензина нет в некоторых отделениях милиции, чтобы просто доехать до места происшествия.
Владислав Волынский: Марьяна, подождите. Вы немножко в другую плоскость переводите. Я про зарплату ничего не говорил.
Марьяна Торочешникова: Мы говорим даже об оснащении. Но просто человек, который идет работать... и это не упрек вам, это упрек всем людям, которые идут работать в милицию, зная, куда они идут, на какую зарплату они идут и какой объем работы на них свалится, но они туда идут. Так вот, та иди и работай нормально и ответственно. Я уже устала это повторять из раза в раз. И о судьях мы то же самое говорили, и о прокурорских работниках.
Давайте послушаем Геннадия из Ленинградской области, он дозвонился на Радио Свобода. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Вопрос следующего свойства. Хотел бы узнать, в течение какого времени должен прийти письменный ответ после подачи заявления в милицию? И в течение какого времени должна приехать милиция после звонка на «02»?
И пожелание передаче «Правосудие». В ближайшее время сделать передачу о жилищно-коммунальных услугах с акцентом на то, что как сделать перерасчет по отоплению, если в квартире температура ниже 18 градусов.
Марьяна Торочешникова: Геннадий, спасибо за ваш вопрос. Я просто сразу же хочу ответить на ту его часть, которая была адресована ко мне, как к автору передачи «Правосудие». Как раз 6 февраля наша передача будет посвящена проблемам жилищно-коммунального хозяйства.
А теперь, пожалуйста, Владислав Александрович.
Владислав Волынский: По вашим двум подвопросам, так скажем. По поводу уведомления. Здесь надо данную ситуацию более подробно разбить. Вы подали заявление. Вы могли подать заявление, скажем, о совершении преступлении, которое было на иной территории, обслуживаемой иным органом. В этой связи вам должно быть направлено незамедлительно уведомление о том, что ваше заявление переслано в другой территориальный орган.
Если территория обслуживания совпадает, то здесь опять могут быть варианты. Вариант первый. Ваше заявление не оставляет сомнений в наличии признаков состава преступления. То согласно Уголовно-процессуальному кодексу в трехдневный срок, в течение трех суток, максимум 10 суток, мы обязаны принять одно из трех решений – это возбудить уголовное дело, отказать в возбуждении уголовного дела и передать по подследственности. Об этом решении вы также должны быть незамедлительно уведомлены письменно. Это делается для того, чтобы вы имели возможность обжаловать принятое решение.
Марьяна Торочешникова: Да. Но здесь нужно иметь в виду, что означает «незамедлительно». Я правильно понимаю, «незамедлительно» – это не значит «сию секунду», на это все-таки какое-то время уйдет или нет? Вот такое скользкое слово «незамедлительно» объясните, пожалуйста.
Владислав Волынский: Ну, незамедлительно, скажем, максимально в течение рабочего дня я должен подготовить соответствующий проект процессуального решения, и параллельно, как свидетельствует практика, и эта практика существует в органах внутренних дел, приняв решение об отказе в возбуждении или возбуждение уголовного дела, автоматически я готовлю уведомление соответствующему гражданину о принятом решении.
Марьяна Торочешникова: На пейджер пришло сообщение. «Меня обокрали милиционеры, вынули из кармана 3 тысячи рублей. Я пошел в ближайшее отделение, написал заявление по факту, но со временем узнал, что никакого заявления я, оказывается, не писал, что все вру – так мне ответили в милиции», - пишет человек, подписавшийся «Добрый».
Владислав Волынский: Здесь мы уже обсуждали данный аспект. Либо в прокуратуру, либо в собственную безопасность.
Марьяна Торочешникова: Да, в таких случаях все-таки следует обращаться в отделы собственной безопасности.
Владислав Волынский: Либо туда, либо туда, либо вышестоящему руководителю. И я убежден, что отреагируют.
Марьяна Торочешникова: Давайте послушаем Евгения Васильевича, он дозвонился из Москвы на Радио Свобода. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Владислав Александрович, об эффективности. У меня украли машину. Через несколько минут после кражи я по телефону сообщил в 46-ое отделение милиции и потребовал, чтобы мое заявление было занесено в журнал. В этот же день вечером я принес в 46-ое отделение милиции письменное заявление о краже. Прошло несколько лет, более трех – до сих пор уголовное дело по краже машины не возбуждено. Я обращался в Басманную прокуратуру. Она прикрыла. Я обратился в окружную прокуратуру. Прокуратура мое заявление направила в Басманную прокуратуру. Все это погибло.
Пользуясь правом обращения ко всем должностным лицам, я публично делаю вам это заявление и прошу принять его и дать ему ход. И проверим на эффективность.
Марьяна Торочешникова: Евгений Васильевич, спасибо.
Владислав Волынский: Вы оставьте, пожалуйста, свои координаты. Я с вами свяжусь.
Марьяна Торочешникова: И вот такой комментарий пришел нам на пейджер от Георгия из Санкт-Петербурга: «Если не будет саботажа, то положение с введением новой системы, несомненно, улучшится».
У меня тоже вопрос, касающийся саботажа. А как вы считаете, не будут ли на местах вот этот приказ саботировать? Потому что вот мне лично очень сомнительно, что ФСБ охотно примет заявление о краже велосипеда, а в пожарной части примут заявление об изнасиловании. Все равно пойдут в милицию. Это к вопросу о том, ну а что изменится-то, по большому счету?.. Ну, понятно, с точки зрения организации работы милиции – да. Но если мы все ведомства, в которых есть органы дознания, нагружаем, не будут ли они людей просто отправлять дальше по адресам, в том числе и известным?
Владислав Волынский: Ну, я голову на отсечение не отдам, естественно, потому что за всех я... а тем более, за другие ведомства ответить не могу, и это не мое право. По крайней мере, я вынужден возвратиться к началу нашего разговора, что если вы хотите, чтобы на ваше заявление отреагировали оперативнее, то надо обращаться в тот орган, в компетенции которого данное происшествие находится.
Марьяна Торочешникова: Другое дело, что здесь (меня только что осенило) есть еще одна штука, в принципе, полезная для граждан. Если у вас в милиции отказываются... вот мужчина из Петербурга звонил, там отказываются милиционеры принимать заявление, ну, всячески увиливают, о мошенничестве, говоря о «лохотронщиках».
Марьяна Торочешникова: Марьяна, у него была немножко другая реакция. Они стоят, и никто на них не реагирует.
Марьяна Торочешникова: Это понятно. Но все равно есть потерпевшие от этих «лохотронщиков». Да, ладно, милиция не реагирует – это другое дело. Но здесь можно теперь нести заявление, например, в пожарную часть. Пожарный не будет сам разбираться с этим делом. Он у вас заявление примет, выдаст вам талон и отправит дело дальше по инстанции. И вот тогда уже милиционеры не отвертятся. Правильно я понимаю?
Владислав Волынский: Ну, он и так не должен иметь права отвертеться, потому что это его прямые служебные обязанности.
Марьяна Торочешникова: Но сейчас у человека появляется дополнительная возможность?
Владислав Волынский: Ради Бога.
Марьяна Торочешникова: Вот!
Владислав Волынский: А она, кстати, Марьяна, была всегда.
Марьяна Торочешникова: То есть и раньше можно было пойти...
Владислав Волынский: Конечно.
Марьяна Торочешникова: А почему мы об этом только сейчас узнаем?
Владислав Волынский: Я не готов сказать, почему сделали акцент журналисты именно на этом, на мой взгляд, мелком факте. Законодательство в этой части не изменилось, и Уголовно-процессуальный кодекс действует у нас уже не один год. А там ни органы дознания, ни следователи... И редакция Уголовно-процессуального кодекса в данной части, которую мы обсуждаем, она не претерпела никаких изменений.
Марьяна Торочешникова: Просто вот только сейчас об этом заговорили.
Владислав Волынский: Просто сейчас журналисты обратили внимание и, соответственно, как бы всколыхнули общественное мнение в данной части.
Марьяна Торочешникова: Спасибо.
Давайте послушаем Александра, он дозвонился из Московской области на Радио Свобода. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Вы знаете, мне кажется, что сама тема сегодняшней передачи – кому заявление подавать – она, мне кажется, не очень актуальна. Но в данном случае мне более интересен ваш собеседник сам по себе. Вот у меня такое впечатление, я слышу его интонации, я слышу грамотность его речи, и я почти уверен, что он абсолютно честный человек. И вот мне кажется, что проблема-то как раз в этом. Вот когда в МВД будут вот такие люди в большинстве своем, вот тогда проблем вообще не будет. И все равно, куда подавать заявление – в пожарную часть, в милицию и так далее.
Марьяна Торочешникова: Я совершенно с вами согласна в этом.
Владислав Волынский: Спасибо за добрые слова. Я, с вашего разрешения, распространю их не только на себя. Поверьте мне, большинство, подавляющее большинство людей, которые носят погоны, милиционеры, они порядочные люди и высокопрофессиональные.
Марьяна Торочешникова: Другое дело, что нам запоминаются, как правило, те, кто нам нахамил, а не те, кто отнесся к человеку по-хорошему.
Владислав Волынский: Да. И вторая часть, к сожалению, тоже имеет место быть.
Марьяна Торочешникова: Этого хватает.
Владислав Волынский: Да. Спасибо.
Марьяна Торочешникова: И я хочу, чтобы вы прокомментировали сообщение, которое пришло на пейджер, от Николая Ивановича. «Мне кажется, что цель всех изменений одна – на основании статистически увеличенного количества регистрируемых преступлений добиться увеличения финансирования Министерства внутренних дел. И к раскрываемости это никакого отношения иметь не будет». Пожалуйста, Владислав Александрович, прокомментируйте.
Владислав Волынский: Ну, я не совсем согласен, и по одной простой причине, что если заявление учтено и попадает в сферу деятельности органов внутренних дел, в соответствии с действующим законодательством мы обязаны на него отреагировать. И отсутствие такой реакции является должностным проступком, как минимум, либо должностным преступлением соответствующих лиц, облаченных властью. Это во-первых.
Во-вторых, по поводу результативности. Да, эта проблема существует. Эта проблема многоплановая, начиная от профессионализма наших сотрудников и заканчивая оперативностью реагирования. Этот вопрос мы сегодня вкратце затрагивали. Поэтому и делается все для того, чтобы нам – руководству МВД, центральному аппарату, руководителям на местах – понять тот объем работы, который мы обязаны выполнить, и выполнить качественно.
Марьяна Торочешникова: Ну и, в конечном счете, увеличение финансирования милиции не помешает для более эффективной работы.