Владимир Кара-Мурза: Сегодня в Москве горело здание, знакомое многим поколениям журналистов как здание редакции «Комсомольской правды». О судьбе мемориальных строений ушедших эпох, гибнущих на наших глазах, беседуем с Алексеем Клименко, членом президиума экспертно-консультативного совета при главном архитекторе Москвы, вице-президентом Академии художественной критики. Почему, по-вашему, не везет именно памятникам советского авангарда?
Алексей Клименко: Не везет не только памятникам авангарда, хотя их судьба особенно трагична. Взять хотя бы знаменитый дом Гинзбурга возле американского посольства, который может рухнуть в любую секунду. Особое внимание к судьбе этих объектов можно объяснить тем, что именно они прославили СССР, культуру России в 20 веке. Именно эта культура русского авангарда сыграла колоссальную роль в культурном развитии цивилизации. То есть достаточно заглянуть в любой колледж, любое учебное заведение высшее почти любой цивилизованной страны мира, и вы везде увидите макеты сооружений наших великих мастеров, даже бумажников, Ивана Леонидова и так далее, можно перечислить несколько десятков гениев. Это очень интересный парадокс: свежий ветер, сквозняк революции так прочистил мозги, что, в частности, в области художественного творчества появились амазонки русского авангарда женщины Варвара Степанова, Александра Экстер и другие. Появилось огромное количество замечательных художников, которые сделали собственно культуру 20 века. И до сих пор это потрясающего качества наследие переваривается, в нем находят все новое и новое. Хотя сделано было реально у нас в наших нищенских условиях не так уж много. Повезло разве что Константину Степановичу Мельникову, автору знаменитого Клуба в Сокольниках, где сейчас Роман Виктюк. Человек, построивший не только павильон «Махорка» в Париже и взявшего там все мыслимые награды, но и даже выстроившего себе собственный дом в Кривоарбатском переулке, дом, который, к сожалению, до сих пор находится в очень тяжелом, в очень прискорбном состоянии. Там нет музея. Только что умер сын Мельникова, который завещал это государству, и там, к сожалению, не решены проблемы дренажа и отвода воды. И там вокруг появились совершеннейшие монстры, архитектурные чудовища, чего нельзя было делать ни в коем случае. Это такое типичное для нас варварство.
Владимир Кара-Мурза: А чем был ценен сегодняшний объект, о котором мы говорим, здание «Комсомольской правды», бывшей «Правды»?
Алексей Клименко: Это просто классика строгого рационального стиля архитектуры русского авангарда или функционализма. Потому что горизонтальные ленточленения, горизонтальное остекление, предельно строго, предельно просто. Образ офиса совершенно выражен ярко. То есть этот дом определял характер местности. Это сейчас у нас вперемешку и офисы, и жилье, и тут же какой-нибудь бордель, совершенно не поймешь, что в этом здании. Одно из качеств предъявляемых, одно из качеств, которые очень важны для архитектуры - это правдивость, это выражение вовне сущности, что там происходит. Любое здание административное сената, конгресса обязательно в Америке мгновенно узнается. И так и должно быть, здания такого серьезного назначения должны. Когда-то Жолтовский говорил о моральном праве на существование тех или иных домов. И вот поэтому внешность, физиономия, образ дома должен соответствовать его функции. А поскольку «Правда» была единственная самая главная газета, то и образ был строгий, немножко жесткий, такой очень аскетичный. Так что это очень большая утрата, очень большая беда.
Владимир Кара-Мурза: Владимир Губарев, многолетний научный обозреватель «Правды» и «Комсомольской правды», больше всего сожалеет о погибшей библиотеке.
Владимир Губарев: Самое страшное, что уникальнейший архив «Комсомольской правды», не только, что там были подшивки, но однажды мы его разбирали, и я нашел в архиве «Комсомольской» правды книгу инженера Королева Сергея Павловича 1934 года выпуска. Когда он был арестован, все книжки были уничтожены и только в «Комсомольской правде» книжка сохранилась. И Слава Голованов подарил ее Сергею Павловичу Королеву, главному конструктору, и тот был абсолютно счастлив, потому что это был единственный экземпляр у него, который сохранился. Всего сохранилось три экземпляра этой книжки, которая называлась «Ракетный полет в стратосфере». Это все находилось в «Комсомольской правде», и это погибло сегодня. Так что это не восстанавливаемые вещи.
Владимир Кара-Мурза: Влияет ли на судьбу этих зданий их содержимое, аура, которая им сопутствовала?
Алексей Клименко: Это проблема, конечно, интересная, но связанная с мистикой. Я вслед за Виталием Лазаревичем Гинзбургом не очень к мистике склонен. И мне жалко время тратить на обсуждение вещей, которые не кажутся бесспорными. А что мне хотелось бы, так поделиться некоей идеей, которая у меня родилась в результате уничтожений статуй Будды в Бодиане, когда эти сумасшедшие талибы расстреляли гениальные статуи. Я подумал, что пришло время создавать такой архив цивилизаций, может быть целую институцию, институт архивации того, что создала цивилизация. Потому что сумасшедших такое количество, этих экстремистов и оружия так много, что, не дай бог, они рванут, тем более катаклизмы всякие. Сегодняшняя технология позволяет очень легко на цифру зафиксировать высшее, лучшее, что цивилизация создала. И это замечательное занятие. Потому что освоить эту технологию ничего не стоит, и это уже был бы шаг в правильном направлении, если бы эти дискеты, таблетки с записями, их же можно в несколько архивов, один в Гималаях, другой на дне океана, третий еще где-нибудь. Даже если какой-нибудь идиот взорвет атомное оружие, все равно в какой-то части земли вот этот архив всего того лучшего, что создано человечеством, сохранится. Мне кажется, это актуально в связи с тем, что мы только что услышали.
Владимир Кара-Мурза: Константин Михайлов, главный редактор «Политического журнала», относится к горевшему зданию как к шедевру зодчества.
Константин Михайлов: Я в этом здании работал 11 лет, у меня в кабинете, пока я там работал, была даже тарелка оповещения, репродуктор, из которого время от времени раздавались звуки, когда в здании якобы случался пожар и всех работавших в нем заставляли в кротчайшие сроки эвакуироваться. Достаточно интересный комплекс, в который входит само здание редакции и расположенное напротив здание Дома культуры, бывшего издательства «Правда», ныне «Пресса». Такой очень интересный архитектурный комплекс в стиле, я бы назвал стиль функционализма или, как в последние годы стали употреблять заграничный термин - арт-деко, переходный от конструктивизма к тому, что называют классикой. С памятниками конструктивизма в последние годы вообще, что называется, беда, они разрушаются достаточно часто и иногда даже намеренно. Например, знаменитый дом Наркомфина на Новинском бульваре.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Сергея, радиослушателя из Санкт-Петербурга.
Слушатель: Доброй ночи, господа. Я о причинах разрушений домов. Во-первых, советский авангард не вписывается, как представляют себе новенькие богатенькие, в VIP -жилье или офис. А дома прочные, их очень трудно переделывать, там не жалели ни арматуры, ни цемента. И проще поджечь и потом чего-то делать. Я хотел о Петербурге сказать. Сейчас намечается передача буквально нескольких сот объектов исторических в частные руки. Я думаю, у нас будет лето жаркое это, следующее и еще следующее. Потому что застройщику совершенно не хочется делать реставрацию, ему проще «случайно» поджечь и потом делать все, что он хочет.
Алексей Клименко: Вы совершенно правы, такая опасность есть. И история с Манежем совершенно определенно говорит о том, что это поджег намеренный. Неслучайна эта история с четырьмя канистрами. И у меня до сих пор на рабочем столе кусок абсолютно золотой сосны обугленной. Если бы был настоящий пожар так, как описывали, сгорело бы все. Когда я приехал туда, там около 15 балок обугленных лежало со стороны Манежа внутри. Если бы горел чердак, то они должны были сгореть, а они были абсолютно целы. То есть просто плесканули и подожгли. Действительно, выход только один в том, чтобы в каждом месте, где есть ценность культурного наследия, появился хотя бы один общественный защитник, такой сумасшедший, для которого сохранение, присмотр за объектом культуры стал бы делом жизни, стал бы очень важным делом, который бы держал руку на пульсе того, что происходит с памятниками. До тех пор, пока мы не будем ценить свое наследие, ничего хорошего не будет. Будут гореть наши памятники, будут погибать. И когда будет возможность, я расскажу еще об одном любопытном и свежем обстоятельстве.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Николая, радиослушателя из Тулы.
Слушатель: Добрый вечер всем в студии. У меня вопрос к гостю. Роман Гуль в своей книге «Я унес Россию с собой» описывает такой случай, что Пенза до революции была одним из красивейших российских городов. Его мечта все время была в эмиграции снова увидеть свою Пензу. И вот после Сталина один его знакомый, побывав в Пензе, сказал, что ты туда можешь не стремиться, там ничего не осталось, ни одного исторического здания, ни костела, ни оперы, ни собора. Вам не кажется, что нынешний российский режим тоже сознательно уничтожает все лучшее, что было до него, чтобы доказать свое право на существование?
Алексей Клименко: Спасибо огромное и за эту цитату, и за ваши слова. Я ставлю себе в заслугу то, что когда-то сделал все, чтобы Шагал не оказался в Витебске. Незадолго до его приезда я был в Витебске, и это были просто слезы, потому что Витебск изнасилован, измордован намертво. То есть если бы Шагал увидел свой Витебск, каким он был тогда, он бы умер здесь же просто в самом Витебске от разрыва сердца. Действительно то, что мы сами сделали со своей землей и со своим наследием и продолжаем делать – это ужасно. Мы забываем о том, что культура – это и есть самое главное, что создала нация. Именно культура. А культура у нас на самом последнем месте по всем параметрам.
И в этой связи я расскажу о том, что на последнем общественном совете при мэрии при Лужкове, градостроительном совете, Алексей Ильич Комич, директор института естествознания, поднял вопрос исчезновения объектов исторического архитектурного наследия и стал перечислять одно, другое, третье. Лужков его прервал: давайте, говорит, конкретно. А если вас волнует судьба этих исчезнувших объектов, давайте устроим специальный разговор, подготовьте, и мы будем готовы поговорить о причинах, кто виноват и как. Это впервые представитель власти предложил обсудить эту проблему. Ведь ежегодно в одной Москве исчезают десятки, если не сотни объектов не только 17 и 18, я уж не говорю про 19 век. Тут Москвин-Тарханов, депутат Государственной думы, который отвечает за все эти проблемы, договорился до того, что среди застройки 19 века такое количество хлама, что его давным-давно пора почистить. И сейчас выйдете на угол Столешникова и Дмитровки, вы увидите сплошные ямы, сплошные уничтоженные дома. И дело здесь вовсе не в особой геологии, а в отношении. Мы не любим старые дома.
Владимир Кара-Мурза: Станислав Кучер, бывший корреспондент «Комсомольской правды» и бывший телеведущий, а ныне главный редактор журнала « National Geographic », считает, что главное – это дух творческого коллектива.
Станислав Кучер: 6 этаж здания на улице Правды, где находится «Комсомольская правда» (я все равно буду говорить, что она там находится, вне зависимости от того, что произошло) – это действительно уникальное место. Недаром мы всегда, работавшие в «Комсомолке», называли свою газету «шестым этажом». Отсюда пошло такое выражение «дух шестого этажа», такой дух здорового авантюризма, находчивости, просто классных человеческих отношений. И это было всегда. «Комсомолка» была в этом здании и во время войны. Этому зданию уже очень много лет. И наверное, рано или поздно какая-то авария в любом случае могла произойти. Я уверен, что на самой газете сам пожар не скажется, потому что «Комсомолка» чего только не переживала за время своего существования. «Комсомолка» - это тот самый дух шестого этажа, это люди, которые работали, я уверен, что они из любого этажа смогут сделать фантастический дух. Если оттуда ушел, то он ушел самостоятельно, без помощи пожара.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Владимира.
Слушатель: Здравствуйте. Я хочу сказать, что мы видим, что Москва разрушается. И действительно это ужас. И когда мы видим, что разрушаются целые микрорайоны в центре особенно, богатые, красивые, иногда смотришь – дух захватывает от красоты, от величия. И вот смотришь - туда вползает постепенно лужковское строительство, какие-то коммерческие магазинчики, какие-то аляповатые, безобразные, не поймешь, в каком вкусе, все портят. Но ведь проблема, на мой взгляд, вы говорите, что кто-то должен защищать. Ведь должен защищать мэр. Но ведь у нас мэр совместил функцию главы правительства Москвы. То есть он не может защищать, он заинтересован и хозяйственный субъект.
Алексей Клименко: Вы затронули немало проблем одновременно. Действительно, политическое устройство Москвы уродливо до безобразия. Вы знаете, например, что Москва – это столица Московской области, одновременно Москва столица субъекта федерации, Москвы как субъекта федерации. А Московская область тоже субъект федерации и у них совершенно свои интересы, разные интересы. Еще Москва столица так называемого самоуправления. Поэтому председатель правитель правительства Москвы Лужков называется еще и мэром. А начальники в районах называются префектами, все по-иностранному, потому что якобы самоуправление, которого на самом деле нет, а есть фикция. И еще столица России. Все эти четыре столицы все рядышком с Кремлем.
Владимир Кара-Мурза: Мэр был сегодня на этом пожаре, как раз он приехал.
Алексей Клименко: И мэр сказал, что якобы это будет восстановлено, и стилистика данного здания позволяет внешне все-таки относительно близко к оригиналу воссоздать характер архитектуры. Так что здесь это будет не так, как с храмом Христа и со всякими Воскресенскими воротами, это будет, если будет сделано, то будет сделано в режиме научной реставрации, можно надеяться. Но все равно это колоссальная трагедия.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Армавира от радиослушателя Сергея.
Слушатель: Добрый вечер, господа. У меня сначала реплика. Показывали репортаж по телевидению об этом пожаре, такое впечатление, когда пламя горело, там или бензин налили или напалм, очень сильно полыхало. Потому что проводка в стене так не горит, ее можно потушить. И тут к бабушке-гадалке ходить не надо - это похоже на умышленный поджог. И в связи с этим у меня вопрос к Алексею Клименко: как вы думаете, все-таки газета «Комсомольская правда» по сей день кому-то мешает, как вы думаете?
Владимир Кара-Мурза: Во-первых, там были использованы синтетические материалы, кроме того горела библиотека и вообще это реакция газет, там масса бумаги. Поэтому когда проводка занялась, тогда все остальное загорелось.
Алексей Клименко: Я не думаю, что именно «Комсомолка» мешала кому-то. Хотя, конечно, отношение к СМИ вполне вызывает чувство тревоги. Но здесь есть одна особенность: у этого дома в виде исключения были деревянные перекрытия. Хотя часть перекрытий должны были быть в монолите. Но, к несчастью, были и деревянные перекрытия, поэтому огонь, и бумага, и очень плохой пожарный контроль. У нас ведь только разговоры о безопасности, а на самом деле, если всерьез посмотреть, в каком состоянии все шланги и все ящики. Они только надутые, пожарные чины, и не разрешают многое, а хозяйство в этой области не в лучшем виде. Поэтому я не знаю, что там случилось, и был ли там какой-то сознательный поджог. Мне просто ужасно жалко всего, что там погибло и, конечно, библиотеки, сервера «Комсомолки», я уж не говорю о памятнике.
Я хотел бы ответить на один из предыдущих вопросов по поводу гибели старой застройки. Москва отлична от Питера была в последние столетия тем, что в Питере служили. Питер город холодный. Там ходили в мундирах, застегнутые на все пуговицы. В Москве же жили, Москва была городом добрым, широким, гуманным, в Москве жили широко. Сады, балы всякого рода, очень гуманный был город. Взгляните на старое Замоскворечье. Это неслучайно о Москве так много хороших слов сказано в любых жанрах. И вот эта доброта, эта гуманность уходит с каждым домиком старомосковским, потому что эти муляжи, которые возникают, у них, как правило, характер хамский, новорусский, как эти новые русские с растопыренными пальцами, с золотыми цепями. Пятницкая улица 44, там уничтожили под видом, что реставрация памятника, зеленая сетка, огромный котлован в полтора раза выше, в полтора раза шире, появился монстр, хотя на него навесили гипсовые украшения как было, но он абсолютно уничтожает подлинную застройку, которая там есть. И это, к сожалению, почти на каждом шагу. Я ходить по Москве без нитроглицерина просто не могу. И я могу сказать, что ваш Армавир замечательной красноты и теплоты город. А какая у вас ковань, железо в разной форме. Вообще на Кубани еще много сохранилось прекрасной старой архитектуры, берегите ее.
Владимир Кара-Мурза: Военный обозреватель «Комсомольской правды» Виктор Баранец, бывший пресс-секретарь министра обороны, удивлен масштабами происшествия.
Виктор Баранец: В нашей редакции приказом главного редактора уже год никто не курит в кабинетах. У нас поставлены специальные датчики, у нас регулярно проходят пожарные. Я скажу, что противопожарная безопасность на этом уровне за те 8 лет, которые работал, находилась достаточно на серьезном уровне. Если бы мы не были готовы к случившемуся, то сегодня, наверное, половина «Комсомольской правды» лежала где-нибудь в госпиталях. Отсутствие сегодня жертв на таком гигантском пожаре в здании «Комсомольской правды» подтверждает, что что бы мы ни говорили о пожарниках, они все-таки сделали свое дело. Потому что я считаю, что лучше сохранять такие памятники настоящие советской эпохи, настоящие произведения, каждое старинное здание должно сохраняться максимально долго.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Михаила.
Слушатель: Господа, добрый вечер. Знаете, идея Алексея Алексеевича о том, как можно сохранить на дисках все достояния культуры и где-то схоронить, очень здорово мне напомнила идею технического черного ящика в самолетах, чтобы потом можно восстановить. Мне кажется, что наше руководство неприязненно относится ко всяким проявлениям культуры. Хотя бы два частных примера: Ходорковский поддерживал многие, хотя бы томский университет, другие учреждения. Сейчас они без помощи. Или другой пример - ПЕН-клуб, сейчас его хотят вымести к чертовой матери. И опять это война против культуры, по-моему.
Владимир Кара-Мурза: Не только томский университет, РГГУ - памятный пример.
Алексей Клименко: Я вовсе не предлагаю альтернативы, я предлагаю хоть что-то, хоть какая-то форма фиксации. Уходит все равно, иногда в небытие, иногда по очень плохоньким фотографиям приходится восстанавливать. И это сегодняшняя технология позволяет делать более профессионально. Ведь у нас нет до сих пор складов подлинных элементов убранства, хотя счет домов погибших, погубленных в Москве еще с Олимпиады-80, идет на многие тысячи. А где все то, что составляло убранство, где эти ручки, до которых так и хотелось дотронуться, потому что столько рук их гладило, их трогало? Где вся эта арматура? Почему только у спекулянтов, а нет ни одного государственного хранилища, где бы все это собиралось. Мы чрезвычайно не бережны, чрезвычайно расточительны и просто ужасно относимся к самому драгоценному, что создала наша цивилизация - к нашей культуре.
Владимир Кара-Мурза: Главный редактор газеты «Культура» Юрий Белявский считает, что будущим реставраторам надо будет определяться.
Юрий Белявский: Что мы хотим? Мы хотим сохранить руины или мы хотим проводить ремонт, реконструкцию того, что мы называем историческими и культурными памятниками. С одной стороны, мы все против новоделов и того, чтобы вместо исторических памятников возводить какие-то новые сооружения, отдаленно напоминающие то, что там было. С другой стороны, чаще всего это находится на территории большого города, который должен жить, работать. И заниматься консервацией руин тоже в условиях мегаполиса крупного невозможно.
Алексей Клименко: Я категорически вынужден не согласиться. Ведь город погибает не от того, что много старых зданий. Город погибает от того, что он очень плохо организован. Он уродливо организован с точки зрения политической, а чем я уже говорил. Он задыхается от транспорта, от транспортного коллапса, и поэтому экология в Москве чудовищная, убийственная совершенно. Это результат опять-таки неправильного устройства. В нормальных странах столицы строят на свободных территориях – Бразилиа, Вашингтон, что угодно. У нас, слава богу, в стране очень много земли, но почему надо делать, даже Москва-Сити в четырех километрах от Кремля, тем самым сделав так, что Кремль будет крохотным цветочком на фоне вот этих самых небоскребов. Есть возможность увезти центры правительственные, сделать где-то подальше. Почему Путин должен сидеть в Кремле и все эти охраняющие тысячи синепогонников там же в Кремле. Я работал на реставрации Кремля, я бывал в одной сотой разве что кремлевских сооружений. Никуда не было доступа, потому что всюду синепогонники. Разве Кремль должен принадлежать чиновникам, в каких бы погонах они ни расходились? Мировая практика говорит совершенно о другом. Слава богу, в стране есть и места, и есть объекты, которым нужна забота, такого дворцового типа. Но это вовсе не значит, что подлинно императорские дворцы надо превращать в дома приема мэра или начальника большого. Мы просто чудовищно расточительны – вот мой главный тезис.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Курской области от радиослушателя Николая.
Слушатель: Доброй ночи, уважаемые господа. Я хочу напомнить, что весь февраль чуть ли не каждый день говорили, что заминировано, что-то ходили, искали, непонятное в этом здании творилось. У нас полно красивых, не только красивых городов, но и земли, куда могли бы перенести столицу и не издеваться над таким историческим городом как Москва. Потому что плюс ко всему тут электричества не хватает, метро на издыхании последнем. Я хочу сказать, что мы все счастливы, у нас появилась Общественная палата. Гимнастки научат нас, как правильно принимать баты, а Пугачева научит, как правильно рот открывать под фонограмму. Церетели церетельками порадует, расскажет, как строить что-нибудь. И наверное, он сделает нам большие подарки, герой социалистического труда. Что он там сделал для детей, не расскажите?
Владимир Кара-Мурза: Напомню, что заминировано было здание «Московского комсомольца», но как раз в него приехали отчасти те погорельцы, которые лишились своих помещений.
Алексей Клименко: Для детишек, ну как же, Церетели сделал целый зоопарк и там много есть чего. Но другое дело, как это расценивать с точки зрения художественного качества. Мне всегда неловко, когда иностранцам показывают все эти уродства, и квадро-биде на Манежной площади. Помните, там четыре лошадки присели одновременно: И все эти так называемые сказки. Ведь люди тратят собственные деньги для того, чтобы понять, что это за чудо-земля, которая родила Чехова, Толстого, Достоевского, приезжают наконец, а им показывают Церетели, Шилова, Глазунова, Никаса Сафронова и прочий мусор, периферию художественного сознания, которые мире абсолютно не котируются и с точки зрения искусства вообще к искусству не имеют никакого отношения.
Владимир Кара-Мурза: Многолетний обозреватель «Комсомольской правды» Ольга Кучкина напоминает о том, что журналистам «Комсомолки» не привыкать к трудностям.
Ольга Кучкина: Кроме того, что этот пожар, который унес библиотеку уникальную, нашу уникальную справочную литературу всю, фотоархив, всю историю, которая там творилась, кроме физического уничтожения это какой-то момент. Все-таки мы столько лет ходили на работу на свой любимый шестой этаж, и этого шестого этажа теперь нет. То, что газета не только поднимется, газета выйдет завтра. Люди наши сфокусировались на выходе очередного номера, не пали духом, не повесили носы. Потому что на самом деле все сгорело - сгорели серверы, сгорели компьютеры со всеми вложенными усилиями нашими, со всеми материалами. Несмотря на это, газета выйдет завтра. Но вообще это очень тяжелое переживание. Потому что этот дом как бы сгорел.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Александра Александровича из Москвы.
Слушатель: Здравствуйте. У нас сейчас какие бы пожары ни были, все с одной формулировкой, что короткое замыкание, что проводка сгорела. Причем сейчас ребенку ясно, что это вранье, что не может этого быть, что все пожары от какого-то короткого замыкания.
Владимир Кара-Мурза: Мы уже говорили про Манеж. Какие еще вам подозрительные показались возгорания последнего времени?
Алексей Клименко: Все очень просто, мы даже исследовали и с пожарными общались. Исследовали, например, Пятницкая 7, замечательный дом, он сейчас в зеленой сетке, он в перспективе Черниговского переулка, одного из самых красивых переулков Замоскворечья. Так вот этот дом загорелся в 6 утра. Мы с академиком Бочаровым поднялись на крышу соседних домов, которые сзади и сфотографировали. И выяснилось, что загорелось во всех четырех углах, просто одновременно были очаги пожара в четырех углах этого самого чердака. Ясно, зачем возиться с реставрацией, если гораздо выгоднее сжечь и потом сделать муляж и подвал выкопать, еще чего-нибудь. Так что большая часть пожаров на исторических домах, тем более с деревянными перекрытиями – это пожары сознательно организованные и очень ловко организованные. Потому что это экономически выгодно. Так что действительно доверять разговорам о всякого рода замыканиях, по крайней мере, нельзя. Я удивлен, почему до сих пор на своем месте председатель Комитета по культуре Москвы господин Худяков. Почему Лужков переутвердил его в этой должности уже после пожара Манежа. Именно Худяков убрал пожарную охрану с Манежа, где было столько дерева, старого дерева. Там не было вообще защиты никакой. Представляете - в целях экономии. Кто-то должен отвечать, сколько прошло времени. Забыли, как будто не было ничего.
Владимир Кара-Мурза: Подозрительный был пожар кинотеатра «Форум», сейчас он тоже разрушен. Пожар в Консерватории, когда московские власти, через пять минут у них оказался готов документ о переселении консерватории на Красные холмы в Дом музыки.
Алексей Клименко: Вообще относительно Консерватории, сейчас только на том же общественном совете, где был министр Соколов, бывший ректор, там развернули грандиозную программу застройки всего вокруг. Я вынужден был сказать, что я очень боюсь этих работ, этой так называемой реконструкции, хотя памятник позволяет только реставрацию и приспособление. Потому что Большой зал Консерватории – это совершенно гениальное произведение искусства акустики, это единственное место в Москве, где акустика настоящая. Потому что в Доме музыки акустика ужасная, в большом зале этого Дома музыки. Да, там действительно балкон слегка провис и в аварийном состоянии. И даже я, не будучи инженером, придумал какие-то специальные технологии для того, чтобы удержать этот балкон, но чтобы не разрушать этот дом. Это очень опасно пускать сегодняшних строителей, особенно если посмотришь на тех, кто работает на каждой стройке, как бы ни назывался - Главмосстрой или любой Мосстрой. Три четверти людей, которые только что спустились с памирских гор и никогда не видели ни мастерка, ничего другого.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Андрея.
Слушатель: Добрый вечер. Пожары были, есть и будут всегда. И Москва достаточно старый город и не только Москва, к сожалению, а вся Россия. И вот эти все деревянные перекрытия и подобные вещи, конечно, очень желательно охранять, сохранять, усиливать пожарную охрану, пропитки всевозможные делать, очень внимательно следить за электропроводками, от которых бывают, несмотря на то, что есть большой процент так называемых риэлтерских поджогов и прочее. Это нужно делать. Иметь уникальные архивы в пожароопасных зданиях – это тоже глупость. И я боюсь, что выводов соответствующих после этих многочисленных пожаров мы так и не сделали.
Алексей Клименко: Вы совершенно правы. Конечно, как-то нам удобно забывать. Вот трагедия в «Трансваале», и все вроде бы рассосалось. Всплывают те или иные какие-то глупости. Между прочим, могу сказать, что в любую секунду может рухнуть Театр оперетты. Послушайте спиной, как реагирует на этот уровень шума, у каждого певца усилитель сейчас и когда это все суммируется, то колоны дрожат, как березки под ветром. И рухнуть это может в любую секунду, никого это не волнует. Пришлось поднять вопрос, что рядом с Василием Блаженным, на Васильевском спуске нельзя устраивать концерты и вообще все то, что там устраивается в последнее время. И не только потому, что на Красной площади много веков было кладбище, но опять-таки из-за возможного эффекта резонанса. Потому что такие нагрузки на таком скользком склоне, где стоит этот замечательный храм, просто очень опасно. Если, не дай бог, это рухнет? Назначим какого-то Ивана Ивановича, который просмотрел? С одной стороны, гениальная ценность культуры, с другой стороны - виноватый дворник. Это действительно проблема, вы совершенно правы, которая требует осмысления, и пожар Манежа, и все то, что происходит.
А почему, между прочим, в Европе и в Латинской Америке, да и вообще по всему миру дома с деревянными перекрытиями прекрасно живут и, как правило, не горят? Это не является поводом - деревянные перекрытия, чтобы их вычищать абсолютно. Ведь старые московские дома лишаются интерьеров, как будто бы ценность архитектуры только в коробках, только в фасадах. И то же самое в Петербурге. Мы просто очень плохие хозяева, мы не умеем заниматься инвентаризацией ценностей, которые достались нам в наследство. И потому дальше все будет так же, к сожалению.
Владимир Кара-Мурза: Бывший генеральный директор «Комсомольской правды» Владимир Мамонтов считает, что надо восстановить работу газеты.
Владимир Мамонтов: Дело в том, что многие годы «Комсомольская правда» была газетой того самого шестого этажа. И хотите верьте, хотите нет, а я склонен этому верить, вот в таких вещах есть определенная магия. И нарастить ее заново, чтобы она снова проросла и место снова стало намоленным, как для нас всех и для всего коллектива был шестой этаж, полусгоревший теперь – вот это вопрос, может ли это произойти. Но если эту легкую романтическую сторону отставить в сторону, а времена сейчас такие, что легко в сторону отставить, то возобновить работу газета может достаточно быстро при наличии средств и доброй воли. А и то, и другое, как я понимаю, там будет.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Валентина из Рязани.
Слушатель: Здравствуйте. Ваш гость очень хорошо сказал, что за границей сохраняются здания с такими перекрытиями. Очевидно, это система виновата в том, что у нас горят эти дома. Переходный период, дома находятся в государственной собственности, полугосударственной. Когда перейдут в частную собственность, гореть перестанут.
Владимир Кара-Мурза: Сегодня, кстати, показывали на фасаде «Комсомольской правды» написано, что это собственность администрации президента. Какие выводы и кто, по-вашему, должны сделать из сегодняшней трагедии?
Алексей Клименко: Я знаю, что 17 апреля в Москве состоится большая международная конференция, посвященная судьбе памятников наследия русского авангарда. Потому что здесь идет речь не только об отдельных шедеврах, которые мы уже называли, но и о целых районах. Я хотел бы сказать, что в городе Туапсе много лет назад я оказался свидетелем начинающегося процесса сноса потрясающей красоты рабочего поселка под названием Грознефть. Двухэтажные квартиры, разноцветные и так далее. Я пришел к мэру и сказал: «Вы с ума сошли? Этим надо гордиться». И он обещал мне.
Владимир Кара-Мурза: Надеемся, что такая же судьба ждет и сгоревшее сегодня здание «Комсомольской правды».