Михаил Ходорковский, отбывающий наказание в Читинской области, подал заявление на имя начальника колонии с просьбой разрешить ему заниматься научной деятельностью. Ответа на это заявление пока не поступило, сообщил адвокат бывшего главы компании ЮКОС Наталья Терехова. По ее словам, Ходорковский заключил контракт на подготовку ряда статей с журналом "Химия и жизнь".
Ранее Ходорковский пытался заняться преподаванием, но в этом ему было отказано. Его определили на швейное производство. Однако, как считают защитники Ходорковского и его родственники, этому занятию мешает его состояние здоровья. Корреспонденту Радио Свобода удалось встретиться с матерью Михаила Ходорковского. По словам Марины Ходорковской, у ее сына возникли проблемы со зрением:
- Он когда-то перенес операцию на глазу и говорит, что не видит строчки: «Она у меня во все стороны идет, я ее не вижу». Может быть, у него и зрение хуже стало. Потому что все-таки в тюрьме темно было, и сейчас темно. Вот адвокаты говорят, что когда они с ним общаются, то свет у него сзади. Поэтому ему читать очень трудно тот материал, который ему дают адвокаты. А между ним и адвокатами еще сетка натянута. Два часа всего дают времени. Они говорят, что за два часа мало успевают и работают очень неплодотворно – на встречи пускают только по одному адвокату. Пока он там прочитает… Если зрение у него стало хуже, то проверить ведь негде.
- Он продолжает сейчас шить?
- Насколько я поняла, последний раз он вроде бы на какой-то другой работе, то есть там же в швейном цеху, но не шил. Упаковывал что-то, какая-то такая более физическая.
Марина Ходорковская убеждена, что ее сын может больше принести пользы колонии в качестве преподавателя, а не чернорабочего:
- Последний раз адвокаты были и передали мне его слова: «Называют меня Борисыч. Контингент, годящийся мне в сыновья. Малограмотные, несчастные». Он, конечно, хотел преподавать. Просил купить компьютеры, чтобы ребят обучать, потому что они выходят оттуда без образования, без специальности и попадают снова. Он хотел им преподавать математику. Мне, кстати, все время звонят его учителя из школы и говорят: может быть, ему выслать методики преподавания и так далее. А я им говорю, что не разрешат ему там преподавать. Он очень хорошо знает историю. Он всегда очень любил историю. У него очень много книг по истории. Он хотел преподавать, как организовать малый бизнес, составить бизнес-план. А варежки шить - у него зрение плохое.
Марина Ходорковская еще ни разу не навещала сына в колонии, лишь однажды ей удалось переговорить с ним по телефону.
- Мы все приехали на телефонный узел. Нам сказали, чтобы мы дали телеграмму с телефонного узла, как бы вызвать его на разговор. Жена с дочкой и мы с мужем.
По словам Марины Ходорковской, ранее руководство колонии в Краснокаменске отменило плановое посещение родственниками заключенного Ходорковского - якобы из-за ремонта помещений, где обычно встречаются осужденные с родными и близкими. Письма идут только в одну сторону.
- Ни одного письма. Он мне по телефону сказал, что он мне писал. Но мои он получает. Я передаю с адвокатами, чтобы они там бросили, чтобы быстрее было. Потому что очень долго.
Наша встреча с Мариной Ходорковской прошла в лицее-интернате «Подмосковный», где она работает и живет вместе со своим мужем Борисом. На территории стариной усадьбы «Кораллово» Борис Ходорковский с помощью своего сына, экс-главы ЮКОСа, 12 лет назад основал лицей для детей из социально незащищенных семей и сирот на 150 мест.
- Это зависть, это чувство собственной неполноценности. Он понимает, поэтому он и старается окружить себя своими коллегами. Он не чувствует себя хозяином положения, несмотря ни на что. Это, конечно, деньги. Отобрать такой лакомый кусочек - это имело большое значение, по-моему, во всем этом. Если бы он не хотел, то, наверное, окружение бы этого тоже не делало или окружение сильнее его. Иногда мне кажется, что окружение сильнее его. Вы знаете, на этот вопрос очень хорошо ответила одна немецкая журналистка. Я ее спросила - почему у него такие хорошие отношения со Шредером? Шредер тоже был в спецслужбах? Она сказала: «Нет, у них просто одинаковое мышление. У них одинаковая жизнь была. Шредер тоже был из бедной ничего не значащей семьи, и очень хотел занять какой-то большой пост». И у этого то же самое. Вот как бы человек ничего из себя не значащий… Недаром он захотел идти в спецслужбы. Это была, наверное, в наши времена единственная возможность для ничего не значащего человека стать более или менее значащим.
Мать Михаила Ходорковского не питает иллюзий по поводу будущего своего сына. Нынешняя власть вряд ли изменит к нему отношение. На гражданское общество рассчитывать также не приходится.
- Гражданское общество спит, а другие люди могут прийти только если мы этого захотим. Мы - в широком понимании этого слова. Пока есть, что кушать, пока в магазинах есть, все молчат. У меня такое ощущение, что в большинстве народ все-таки думает животом. Если кушать не будет - встанут.
- Но моральную поддержку она все же получает - от простых людей.
- Я очень много получаю телефонных звонков от совершенно незнакомых людей разного возраста, писем колоссальное количество. Когда у Миши день рождения, так пачки целые писем приходят и телеграмм приходит.
У Марины Ходорковской есть определенные претензии к защите. По ее мнению, адвокатам необходимо было сделать акцент и на политической составляющей уголовного дела:
- Вы понимаете, мне с Мишей не приходилось говорить на эту тему, потому что те встречи, которые у нас были - они прослушивались, проглядывались. Предположения у меня такие, что его какая-то часть адвокатов уверила, что этого не надо делать.
- Не надо быть узником совести?
- Да. Но, видите ли, если господин Падва, выйдя на крыльцо суда, указав на людей, которые там митинговали в защиту Миши, сказал: «Зачем это нужно? Этого не нужно делать. Зачем они тут стоят?»; и кто-то из журналистов задал ему вопрос: «А эти? (противоположные) – А эти пусть стоят» - что еще можно сказать? Я не знаю, кто его выбрал. Я не могу сказать. Очевидно, кто-то из руководителей ЮКОСа. Наверное, они все-таки не думали, что он займет такую позицию.
- Нередко бывает, когда человек попадает в беду - одни друзья уходят, а другие остаются.
- Я бы сказала так - верхушка. Нижестоящие люди и приезжают. Мы уже даже смеемся с мужем. Они приезжают с продуктами. Я никак не могу их отговорить, что нам уже много лет, мы мало едим. А потом, слава тебе Господи, у нас на еду хватает. Возят продукты, а я потом ищу - кому раздать. Под новый год приехали, так скажем, из среднего звена товарищи. Один даже губернатор. Привезли корзины с продуктами новогодними - крабы, икра, которую я в рот не беру, у меня от нее аллергия. Я зову тогда всех в гости и скармливаю. Боятся, конечно, но все-таки некоторые люди преодолевают этот страх, стараются хоть что-то сделать. Касьянов прислал Мише поздравления с Новым годом и нам тоже. Мне из одного посольства прислали к Новому году бутылку хорошего вина, но шла она больше месяца из Москвы сюда.
- Почему Михаил Ходорковский, почувствовав опасность, не покинул страну, как это сделали некоторые его коллеги?
- Во-первых, он никогда не хотел жить за рубежом. Ему предлагали даже тогда, когда все было успешно, заняться каким-то бизнесом. Он никогда не хотел. Не было у него этого желания. Я думаю, что там бы он чувствовал себя морально очень плохо. У каждого свое восприятие. Ведь даже те его соратники, которые уехали в Израиль, не все прижились там. Некоторые очень плохо себя морально чувствуют.
- А вы не жалеете, что он не уехал?
- Наверное, жалею. Наверное, конечно, было бы лучше, если бы он уехал. Но опять-таки, я не знаю, как он себя там бы чувствовал, я имею в виду морально. Не могу однозначно ответить на этот вопрос.
- А сам он жалеет?
- Думаю, что нет. Хочется надеяться увидеть его на свободе. У нас возраст уже тот, когда, дай бог, эти восемь лет протянуть - так скажем, шесть оставшихся. А если ему еще назначат, то уже тогда никогда не увидимся больше.
В конце февраля этого года Марина Ходорковская вместе с ближайшими родственниками намерена посетить своего сына в колонии Краснокаменска.