На одной странице — два портрета рядом. С первого на нас смотрит яркая молодая женщина с лицом не только красивым, но и чрезвычайно интересным и смелым. Это — Нора Винсент, журналистка газеты Los Angeles Times . На другом снимке — молодой мужчина в очках с приятным, но стертым, не запоминающимся лицом. Это — Нэд... Точнее сказать, это — тоже Нора Винсент, только в мужском обличье: в костюме, в галстуке, с мужской стрижкой и с двухдневной щетиной, умело выполненной мастером-гримером. Голос Норе за несколько уроков поставил другой мастер — логопед, работающий с актерами. А третий мастер обеспечил ей остальные мужские причиндалы, умело выбранные в магазине «sex shop». И Нора Винсент отправилась в мужской мир — в надежде понять его и описать с точки зрения женщины.
«Став мужчиной, я стала невидимкой»
Первое, что встретило Нору-Нэда на улице, — это равнодушие: «Мужчины перестали меня разглядывать и даже просто смотреть в глаза. Завсегдатаи кафе, в котором я всегда завтракала под пристальными взглядами, не обратили на меня ни малейшего внимания. Став мужчиной, я стала невидимкой».
Первое знакомство Нора-Нэд завела с тремя приятелями, встречавшимися по субботам в кегельбане, — водопроводчиком, электриком и строительным рабочим. Она стала четвертым членом их команды (и ее слабым звеном). И тут Нору-Нэда ждал еще один сюрприз: несмотря на грубый мат, которым эти трое изъяснялись на людях, в своей компании они оказались добропорядочными и доброжелательными парнями. В них не было ни расизма, ни зависти, ни обиды на жизнь, и моральные категории (пусть простые) были для них реальными критериями человеческого характера, а не темой бесед. Хотя их иногда увлекал стриптиз, они относились к своим женам с уважением и нежностью. Троим этим мужчинам, чьи имена, естественно, изменены, посвящены в книге многие наблюдения, включая это:«Они принимают вас за тех, за кого вы себя выдаете — без всяких задних мыслей и подозрений. Если вы работаете наравне с другими и, образно говоря, "не бросаете свой конец бревна", если относитесь к ним с тем же ненавязчивым уважением, что и они к вам, — с вами все в порядке».
Менталитет типа «juice»
Вторым мужским коллективом оказалась группа коммивояжеров в фирме, торгующей развлекательной литературой, куда Нору-Нэда взяли на работу. Там она сразу почувствовала себя персонажем пьесы Дэвида Мамета «Глэнгери Гленн Росс» (David Mamet «Glengarry Glen Ross»): уважение в этом коллективе заслуживалось только высокими цифрами продаж, сочувствие презиралось, моральные критерии отсутствовали, как таковые. Каждое утро продавцам устраивалось что-то вроде энергетической зарядки, во время которой они должны были выкрикивать слово «juice» — аббревиатура фразы «Join us in creating excitement», —торговый лозунг, который можно перевести так: «Мы создаем ажиотаж! Присоединяйтесь!» Нора Винсент признается: «Их энтузиазм не мог прикрыть отчаяния. Работа была ни уму, ни сердцу — неблагодарная, необязательная, неуважаемая. Но я попробовала, как они, накачать себя возбуждением. К моему изумлению собственный крик завел меня, как пружина, и на день я поддалась их чудовищному juice-менталитету. В новеньком блейзере, дав волю всему дикому и нецивилизованному, что, как оказалось, таится в моей душе, я превратилась в бульдога с мертвой хваткой, совершила рекордную продажу и заслужила похвалу босса, назвавшего меня при всех "парнем, который твердо знает, чего хочет"».
200 страниц сочувствия
Разумеется, мужчина-самозванец не может проникнуть глубоко в мужской мир. Нора-Нэд не могла стать возлюбленным (хотя побывала на свиданиях с девушками и даже получила несколько отказов, которые, к её собственному изумлению, ранили её самолюбие). Она не могла попасть в элегантный клуб, в гимнастический зал, в баню, она не могла обрести опыта долгой мужской дружбы или семейного счастья.
Возможно, именно ограниченность опыта привела Нору Винсент к печальному выводу: чрезвычайно мало мужчин в Америке живут полной жизнью — жизнью, которая бы их удовлетворяла. Возможно, сочувствие перевесило в ней наблюдательность. Так или иначе, Нора Винсент, в образе Нэда, заразилась от мужчин меланхолией: «Я сумела проникнуть в мужской мир не потому, что моя маска была такой искусной, а потому, что мужской мир — это костюмированный бал, где сами мужчины почти всегда в масках. Только в своих группах, без женщин, среди друзей я увидела, как эти маски снимаются».
Разоблачительно-сатирической книги, которой все ждали от этого эксперимента, явно не получилось. Наоборот, Нора Винсент отнеслась с сочувствием даже к агрессивно-плаксивому «Движению мужской солидарности», которое с недавних пор распространилось по всей Америке. Тем, не менее, в целом, нельзя не согласиться с таким выводом критика Дэвида Кэмпа, хотя суждение это чисто мужское:«Книга Норы Винсент — это 200 страниц честного, сочувствующего, но ни в коем случае не сентиментального рассказа об американских мужчинах. Некоторое разочарование вызывает то, что Винсент немного поддалась всей этой нелепой "виктимологии", то есть идее, согласно которой мужчина в современном американском обществе является главной обиженной стороной и чуть ли не жертвой. Но, кроме этой детали, все остальные наблюдения — такие яркие, богатые, смелые и проницательные, что я с готовностью скидываю с себя маску критика и предстаю перед вами в своем настоящем виде: инертного, небритого мужчины-читателя, который был захвачен этой книгой с самой первой ее страницы».