Иван Толстой: Наша тема сегодня: русская женщина как хорошая жена. В ряду разнообразных мифов о русских ценностях есть устойчивый и льстящий миф о непревзойденности русской жены. О том, что чужестранцы, поискав в жизни счастья, с изумлением останавливаются перед явлением русской женщины и говорят: о, чудо!
Правда ли это – или брешут? Разобраться, что тут к чему, нам сегодня помогут писатель, историк, психолог, жених и случайные уличные собеседники.
Сперва – в кабинет к психологу, специалисту по бракам с иностранцами. Мой собеседник – Ольга Маховская. Иностранцы без ума от русских женщин – что говорит об этом мифе Ваш профессиональный опыт?
Ольга Маховская: Без ума, как правило, безумные люди. Потому что, как правило, в качестве иностранцев обращают на себя внимание. Я специально отслеживала женские истории, мне любопытно было, кто особо интересуется нашими девушками. Как правило, это люди, которых можно назвать социальными или психологическими маргиналами. Тот, кто не смог состояться в рамках традиционных для своего общества сценариев, найти свою подругу жизни. И не всегда они в этом виноваты, потому что демографическая ситуация в странах массовой эмиграции такова, что мужчин гораздо больше, чем женщин. Не так, как у нас, а равно наоборот. Потому что трудовая эмиграция - это, в основном, мужчины и, как правило, не обеспеченные, обеспокоенные поиском спутницы жизни. Им хочется мимикрировать под культурный ландшафт страны, в которую они приехали. Поэтому эмигранты всех мастей, приехав в Америку или в Канаду, пытаются найти белокожую женщину, и Россия здесь одна из предпочитаемых стран вывоза. Вот такая ситуация.
Но миф этот муссируется, у него очень давняя история, миф о русской красавице и ее неотразимости. Наша постреволюционная эмиграция внесла свой весомый вклад, потому что выезжали, действительно, благородные, с хорошими манерами, с прекрасным образованием девушки. Они произвели эффект и фурор в странах выезда, и практически во всех домах моделей они работали и блистали. Это и наши балерины, и наши певицы. Потом была волна послевоенной женской эмиграции, потом было немножко диссидентской. Потом была волна экономическая, когда выезжали все, кто ни попадя, женщины и мужчины. Выезжали те, кто был посильнее характером, попредприимчивее. И уже образ новой россиянки был, во многом, подпорчен авантюристками последней волны. Но, тем не менее, поскольку россиянки, по-прежнему, выигрывают конкурсы красоты и вокруг этого всегда много историй, и русская женщина действительно красива, у этого мифа есть основания для того, чтобы сохраниться. Да и всякий миф с трудом разрушается.
Получается, что у нас две россиянки. Одна - с безупречной моральной репутацией, красивая, образованная, вообще, средоточие всех достоинств. А другая - авантюристка, которая, как будто бы, даже, не наша. Мы всегда открещиваемся, говорим, что какое же стадо без паршивой овцы. Тем не менее, статистика - упрямая вещь, и она показывает, что основной поток женской эмиграции сегодня - это девочки без опыта, без какой-то позитивной мотивации внести свой вклад в развитие общества, без образования, как правило, и уж точно без хороших манер, поскольку, в основном, это девушки из провинций. Их можно понять, потому что бедность - это основной гонитель женщин из России. Но, тем не менее, они хотят выехать любой ценой, и в эту цену входят и криминальные мотивы, и намерение выйти замуж за иностранца, выехать на муже и, потом, как-то приспособиться, как-то «зацепиться», как говорят эмигранты. Вряд ли этот поток эмиграции можно поставить в качестве примера нашим молодым, еще не развращенным, девушкам.
Иван Толстой: Вы сказали, что иностранцы-мужчины, которые ищут брака с русскими женщинами, относятся к категории маргиналов. Могли бы Вы, все-таки, расшифровать, что стоит за термином «маргинал»?
Ольга Маховская: Это человек, который не смог состояться в рамках основного мейнстримовского сценария. Я сразу оговорю, что мы сюда не относим людей, которые оказались в маргинальной позиции в силу каких-то своих талантов. Сюда могут относиться, например, инвалиды, люди психически больные, люди с криминальным прошлым, многоженцы, гомосексуалисты. Если мы говорим, например, об Америке, то это, в основном, ковбои из Техаса, где количество женщин очень мало, а желающих уехать жить на далеком техасском ранчо тоже немного и, поэтому, они маргинальны в силу своего положения. Они не являются авангардом для Америки сегодня, хотя, исторически, к ним относятся, как к легенде, с уважением. Или мужчины, которых бросили жены. Американки это делают гораздо легче, чем наши женщины и, таким образом, это могут быть, так называемые, декомпенсированные, то есть, растерянные, не знающие, что делать и имеющие огромный опыт неудач с женщинами мужчины. Многие из них пытаются взять реванш, в пику всем привезти молодую и красивую девушку. Они могут быть старше на 20-25 лет, но в этом тоже есть своя прелесть. Вот таких женихов мы видим сегодня в каталогах брачных агентств. Они приезжают, чтобы познакомиться с нашими девушками и увезти. Вот такая суровая правда жизни.
Иван Толстой: Если с образом жениха более или менее становится понятно из Ваших объяснений, то какими чертами обладают женщины, которые ищут этих смешанных браков, и много ли таких ищущих? Измерял ли кто-нибудь их долю?
Ольга Маховская: Точных измерений нет, но, очевидно, что сценарий выйти замуж за иностранца сегодня, в молодежной среде, по-прежнему популярен и рассматривается, как один из серьезных выходов, как уехать из бедной страны, разрешить одним махом все свои проблемы и изменить перспективу своей жизни. Наших кандидаток можно условно поделить на два потока. Первый поток - молодые и неопытные женщины 19-20 лет. Они сразу ориентированы на выезд, они не хотят здесь учиться, не хотят здесь работать. Они хотят сначала выехать, а потом выстраивать свою карьеру или свою жизнь. Второй поток - разочаровавшиеся молодые женщины, которым за 30, иногда и за 40. Женщины с детьми, они уже были, как правило, в браке, они уже опытные. Они называют, в качестве мотива, выезд ради детей. Браки между этими женщинами и иностранцами более устойчивы в силу того, что женщины эти более опытные, и мотив «ради детей» дает некоторую устойчивость. Тем не менее, трагических историй полно и в одном потоке, и в другом.
Опыт показывает, что количество таких браков нарастает. Единственное, что существует своего рода мода на такие браки. Если 5 лет назад основной страной выезда была Америка, то по прошлогодним данным видно, что сейчас очень много браков между россиянками и мусульманами - выходцами из Турции, Сирии, Азербайджана. Количество азербайджанцев у нас выросло на два порядка. До перестройки их в Москве было 3000, а сейчас около миллиона. Такое количество браков возрастает, но мы их все равно называем межкультурными, потому что у них разные религиозные бэкграунды, разные ожидания в браках, разные традиции воспитания детей, разные взаимоотношения между мужчинами и женщинами. В последнем случае женщина не выезжает из страны, ей легче. Она, по-прежнему, находится под опекой своих родственников, ей не нужно учить язык и, в случае чего, она может уйти из этого брака с меньшими потерями, чем если бы она разводилась с американцем, и ей нужно было бы платить огромные деньги на адвоката или бросать все, бежать с ребенком в Россию и скрываться, потому что это классифицируется, как киднеппинг. То есть, тут происходят какие-то перемены. Мы также видим, что очень много браков с китайцами. Это тоже миграционный фактор сказывается. В Приморье просто бум, потому что китайцы, в отличие от среднего провинциального русского мужчины, не пьют, много работают, хотят много детей, очень домовитые. В этом смысле им просто цены нет. Есть много браков в Мурманской области с финнами. Это тоже приграничный фактор. Мне кажется, что сейчас наши женщины немного успокоились и не стремятся выехать. Хотят найти партнера, который бы, по меньшей мере, их экономически мог поддерживать, у которого бы были устойчивые виды на работу. То есть, уровень притязаний у нас или упал, или стал более адаптированным.
Иван Толстой: Ольга, а из-за чего, главным образом, распадаются смешанные браки?
Ольга Маховская: Из-за разности семейного устройства, разной семейной модели, разных ожиданий. Я думаю, что наших женщин разочаровывает отсутствие семейной поддержки. Им не нравится, что если ты родила ребенка, нельзя положиться на поддержку бабушек и дедушек, им кажется, что отношения в семье довольно индифферентные и холодные, им кажется, что нет такой эмоциональной близости. Мы возмущаем западных людей, например, тем, что мы бесконечно висим на телефонах, нам очень важно встречаться с родственниками, если мы встречаемся, то это пьянки и гулянки до утра. Им непонятно, зачем это. Некоторые различия в неформальном общении, в традиции воспитания детей, например, когда все дети воспитываются в большой семье и на праздники собираются вместе с родителями. Их очень опекают бабашки и дедушки, подавляя их самостоятельность, с точки зрения западного мужчины. Все это сказывается, накапливается усталость, потому что невозможно преодолеть культурные барьеры. Трудно вести себя не спонтанно, быть лишенным возможности быть самим собой, вести себя не естественно. Конечно, усталость накапливается, и это, в конце концов, выливается в семейные конфликты. Наиболее остро, ребром, вопрос встает, когда подрастают дети, и родители не могут договориться, на каком языке он будет учиться, в какую школу он пойдет, кем он будет в будущем. Начинается настоящая схватка, потому что любовный угар, если он был, он уже позади, нужно принимать какие-то очень важные стратегические решения, нужно кому-то идти на очень серьезные компромиссы. Мы, русские женщины, очень бескомпромиссны. И это повод для споров, раздоров и разводов, в конце концов.
Иван Толстой: Русская женщина как хорошая жена. Как этот миф развивался, кто из русских женщин прославился в Европе? Рассказать об этом мы попросили писателя и историка Бориса Носика.
Борис Носик: Уже в позапрошлом веке о русской женщине сложилась легенда, миф. Легенду эту поддерживали и развивали знаменитые мужчины Европы, писатели, художники. Скажем, Александр Дюма-сын, прожив в тяжелом, мрачноватом, нелегком браке с Надеждой Нарышкиной много десятилетий, все еще писал «об этих русских дамах, которых Прометей, похоже, изваял из снежной глыбы, найденной им на Кавказе, из солнечного луча, похищенного им у Юпитера, об этих дамах, наделенных высшей тонкостью особой интуиции, которой они обязаны своей двойственной природе азиаток и европеек, своей космополитической любознательности и привычной апатии, об этих эксцентрических существах, которые говорят на всех языках, охотятся на медведей, питаться могут одними конфетами и смеются в лицо мужчине, который не сумеет подчинить их себе, об этих женственных существах с голосами напевными и хриплыми, о существах скептических и суеверных, нежных и хищных, чья самобытность рождена самобытностью почвы, которая их взрастила, и которая сама не поддается никакому постижению и подражанию».
Итак, на Западе была, давно существовала легенда о русской женщине, ее охотно подхватывали. Появлялись новые героини, новые звезды. На Монпарнасе была легенда. Легендой была Мария Башкирцева, талантливая, красивая, молоденькая художница, французская писательница, автор потрясающего дневника. Тут надо сказать, что великая русская литература немало сделала для развития и популяризации этой легенды. Анна Каренина, Грушенька, Душечка, Настасья Филипповна. Даже сегодня женятся французы на героинях Толстого и Достоевского. Так что легенда жива в реальности. Но реальная Настасья Филипповна, конечно, плохо приживается в браке. Не гасит свет в уборной и, сэкономив 1- 2 сантима, дает, вдруг, евро нищему. Она и сама тоже бывает разочарована, что она купилась на миф о Д’Aртаньяне, а ее парижский или дижонский Д’Aртаньян оказался столь мало романтичным. В художественных кругах Монпарнаса начала 20-го века, между войнами, царили русские дамы. Вот казанская провинциалочка Лена Дьяконова придумала себе имя Гала. Она обольщала поэтов, художников и, позднее, покупателей живописи. Она была Элюар, она была Дали. Была Маревна художница, Зина Л’Озанфан, Надя Леже, были славные Эльза и Майя. Впрочем, у многих из этих славных женщин - у Майи, у Эльзы - весьма сомнительная слава. При ближайшем рассмотрении, Гала и Эльза, да и Татьяна Яковлева не делают чести лучшей половине человеческого рода, а иные из них, вроде Майи Ролан, и вовсе были бестрепетные солдатки или героини невидимого фронта, о чем много говорили.
Но все же, тонкость, интеллигентность, талант русских женщин, оставили во Франции след, оставили память о себе, иногда след неизгладимый. Я бы назвал некоторые, может быть, не самые заезженные имена. У меня была в Париже соседка Лидия Дилекторская, русская эмигрантка. Ее пригласили в семью Матисса сиделкой, к жене Матисса, потом она стала моделью художника, потом стала его музой, стала его секретаршей, стала его сотрудницей, помогала ему клеить какие-то картины. Потом, в старости, когда я с ней познакомился, она была уже историк искусства.
Конечно, обобщать трудно. Я помню, как на острове Олероне я сидел на берегу. Подошел старик, оказался русским эмигрантом. Он мне рассказывал, что первая жена у него была русская - молодая, дурная. А вторая была заботливая француженка, беззаветная, «ну просто русская, царствие ей небесное!».
Ну вот, мы приехали. Начали за здравие… Но это ведь не исследование, это тост. Дай вам бог здоровья, милые русские женщины! И в коварном марте, и во все остальные 11 месяцев.
Иван Толстой: В каком виде живет миф о русских женах сегодня? Почему их любят чужестранцы? Такой вопрос задавал петербуржцам наш корреспондент Александр Дядин.
- Женщины есть разные. Одни, может, хорошие, другие – плохие. Моя жена неплохая, а о других трудно сказать.
- Потому что внимательные, любящие, отдают всю себя своему мужу. Я не хорошо знаю Запад, но, во всяком случае, наши женщины - это самые лучшие женщины в мире.
- Хорошо там, где нас нет. Поэтому они так и думают. Может, заблуждение. Но если говорить о жене и хозяйке, то мне моя жена нравится.
- Нельзя сказать, что самые лучшие жены именно в России. Потому что считают, что, например, женщина Востока, как жена, она более покладистая и, может быть, лучшая жена. Но в России, я считаю, тоже есть женщины, которые достойны быть лучшей женой.
- Не думаю, что лучшие. Может быть, 30 лет назад это было так. А сейчас у них свои интересы, у мужчин - свои. Разводов много. Не на всю жизнь выходят замуж.
- Потому что наши русские женщины самые красивые, и склад ума у наших женщин лучше. Мое мнение, что они самые красивые. Все-таки, наши российские женщины умнее, чем за границей. Я был в некоторых странах, мне кажется, что наши девушки красивее.
- Во-первых, такой тип славянской красоты сейчас в моде, и характер славянский мягкий, искренний, люди трудолюбивые. А, может быть, некоторая доля феминизма русским женщинам не помешала бы.
- Красивые, по большей части, верные, умные. Но лучшие – не факт. Просто время у нас сейчас такое. Там социально они обеспечены. Здесь у нас никакой социальной обеспеченности нет. Поэтому женщины ищут, где пообеспеченнее. Поэтому тяжело мужчинам в нашем контексте.
- Я не знаю, какие жены американки. Но, судя по тому, как рассказывают мои знакомые, живущие в Америке, русские - лучше. Хотя бы потому, что у нас возможен общий счет с мужем, а за границей у них разный счет, и каждый считает себя главным в семье, они делают карьеру. А женщина, у нас, делает карьеру, ухаживает за мужем, смотрит за детьми и старается угодить.
- Им есть, с чем сравнивать. Значит, свои не очень. А у нас все хорошо. Моя жена очень хорошая, мне нравится.
- Согласна. Все можем делать – и работать, и любить, и воспитывать детей. Может быть, это генетически так в русской женщине, в красоте наших женщин. Хотя, лучше у мужчины спросить.
- Потому что у нас женщины самые красивые, и западные считают, что они более верны, потому что у них же больше денег, а у наших женщин меньше. И они считают, что если они женятся на русской женщине, то она с ними останется, потому что ей больше некуда будет пойти.
- Потому что русские женщины самоотверженные. Существует внутренняя потребность защищать кого-то – обогреть, накормить, в том числе, и мужчин. Прислониться мужчина может к плечу, поплакаться.
- Потому что открытая душа у русских девушек. Они и хозяйственнее, и надежнее и красивее. А если взять деревенскую, то она и сготовит, и коня на ходу остановит.
Иван Толстой: Я попросил психолога Ольгу Маховскую дать портрет некоего если не идеального, то безусловно привлекательного иностранца, который женщина лелеет в своей душе.
Ольга Маховская: Нашей женщине всегда хочется семьи, защищенности, покоя. Мне кажется, что женщина-провинциалка смирилась бы с ролью домохозяйки. Молодые девушки, посмотрев на опыт своих мам в советские времена, когда нужно было работать, как ломовая лошадь и на работе, и дома и, при этом, стараться хорошо выглядеть, и все это никак не возблагодарялось, потому что муж, все равно, на диване или он пьяница, выбирают более легкие или, в большей мере, по силам варианты. Им хочется семьи, детей и некоторым хочется роскоши. Выехать в богатую страну. Для них это тождественно тому, что завтра ты вся будешь в дорогих мехах, в богатых украшениях, на крутом лимузине ездить. Иностранцы, зная особенность первых русских, выехавших за рубеж (а именно они сформировали такой образ стервы, которая разденет, разует и пустит по миру), пишут в своих досье в брачных агентствах о том, чтобы девушка не мечтала о дорогом авто, о большом доме и, если она рассчитывает, что ее будут осыпать драгоценностями, то это тоже не тот вариант. Как бы: с нас хватит! Более того, произошла некоторая переориентация (в силу того, что русские успели себя скомпрометировать) на украинских женщин. Женихи западные уже точно отличают украинку: непритязательную (потому что уровень жизни там поменьше), более скромную, по их мнению, отличающуюся от россиянки, женщины холодной, амбициозной, на их взгляд. Есть такие стереотипы, которые уже структурируют и уже существует целые сообщества женихов, которые хотели бы найти свою судьбу в России или в бывшем Советском Союзе. И их обсуждения, если за ними понаблюдать, то это тоже такая примитивная этнография. Это очень любопытно. На самом деле, это похоже немного на то, как потребитель начинает разбираться в товарах. Вот он видит, что этот ему уже не подходит, ему кажется, что другая женщина лучше, надо попробовать, надо поехать, узнать, сколько это стоит. Меня, в большей мере, как женщину, а не как исследователя, это разочаровывает, потому что это, конечно, брачный рынок, и здесь происходят очень суровые экономические интриги. Последствия, в том числе экономические, тоже могут быть очень тяжелые. Если вы уезжаете и рожаете ребенка на Западе, это значит, что вы просто должны быть привязаны к этой стране или много зарабатывать, чтобы получить свободу возврата вместе с ребенком.
Иван Толстой: Давайте слова психолога Ольги Маховской сравним с мнением человека, что называется, заинтересованного. У моего коллеги Брюса Панье русская невеста. Брюс, есть ли, с Вашей точки зрения, разница между русскими и нерусскими женщинами?
Иван Толстой: Брюс, какая, по-вашему, разница, между русскими и нерусскими женщинами?
Брюс Панье: Конечно, женщины везде разные и у каждой своя, неповторимая личность, но я заметил, что русские женщины более открытые, чем другие. Например, общение с американскими девушками поначалу несколько напоминает боксерский матч – из них нужно «выбивать» их сущность, чтобы понять, кто они такие на самом деле. Напротив, русские девушки гораздо более открыты. Они более охотно рассказывают о себе и своих чувствах – пусть, не о самых сокровенных, но все-таки. Например, в отличие от американок или француженок, они свободно обсуждают свое прошлое и вслух мечтают о будущем, а с теми, как я уже говорил, приходится подолгу добиваться такой открытости – как будто они боятся показать свои менее желанные качества; русские же все говорят прямо. Мне это в свое время казалось странным, потому что их слова порой звучали слишком откровенно, но, тем не менее, я был благодарен за такую искренность. Я бы не мог себе представить такого разговора с француженкой или американкой.
Иван Толстой: Какие главные проблемы возникают между американским мужчиной и русской женщиной? Где теряется взаимопонимание?
Брюс Панье: Это связано с тем, о чем я уже говорил. Если русская женщина чем-то недовольна, она так и скажет, причем сразу. Американцы же (возможно, из-за наших британских корней) склонны промолчать, что приводит к такому накоплению эмоций и недовольств, что спокойное разрешение конфликта становится уже невозможным. И это манера не только американских мужчин, но американцев вообще. В этом смысле, мы более терпеливы. А русские женщины так сразу и говорят: «Я здесь ужинать не собираюсь», «Об этом я говорить не хочу», «Эта музыка мне надоела», и так далее. Для меня, это одна из фундаментальных проблем. Мне трудно привыкнуть к тому, что на самом деле это нормально: говорить «Мне не нравится то-то и то-то», а не думать про себя: «Мне это не нравится, но я потерплю, в надежде, что что-то изменится, или попытаюсь косвенно проявить свое недовольство». Русская женщина так и скажет: «Кошмарная музыка, поставь что-нибудь другое».
Иван Толстой: Удалось ли вам что-нибудь в себе открыть с помощью русской женщины?
Брюс Панье: Ну, например, мне теперь легче говорить о том, что я в данный момент чувствую, а не надеяться, что подвернется удобная минута об этом поговорить и до той поры просто сидеть и терпеть. С русскими девушками мне легче говорить о своих чувствах. В отличие от американок они не «играют в игры» (извините за американский штамп). Я помню, несколько лет назад, когда я вернулся в Штаты, многие девушки удивлялись, насколько открыто я себя с ними вел. Вообще, общение с русскими женщинами помогло мне избежать многих конфликтов, связанных с накопленными претензиями и недовольствами. С американками, например, месяцы проходят, прежде чем скажешь: «Слушай, мне не нравится то-то и то-то», и потом пошло-поехало: «Почему ты мне раньше не сказал?», и так далее.
Иван Толстой: Известны ли вам лично случаи развода между американскими мужчинами и русскими женщинами? Есть ли какие-нибудь общие причины?
Брюс Панье: Я, конечно, знаю американцев, которые женились на русских женщинах… но я, без преувеличений, могу сказать, что русские – лучшие жены. Наверное, это у них от матерей, но, в отличие от многих американок, они ставят семью и детей, а не карьеру на первое место. Американки же совершенно непредсказуемы, и часто они сами не знают, как они хотят, чтобы с ними обращались. С одной стороны, они не хотят, чтобы им придерживали двери, потому что это их якобы унижает, но, с другой стороны, они ждут цветов и конфет. И бывает непонятно, с какой женщиной я сегодня иду в ресторан: с той, которая хочет, чтобы с ней обращались, как с равной, или с той, которая хочет, чтобы с ней обращались как с дамой.
К тому же, у русских женщин более открытый взгляд на жизнь. Они могут вообразить себя и в роли матери, и в роли домохозяйки, и в роли женщины с карьерой. А американки уже в 20 лет отрекаются от всего ради карьеры. Они убеждены, что им нужно как-то равняться с мужчинами. Конечно, я обобщаю: и в России, и в Америке есть любые человеческие характеры, но мой опыт именно такой.
Иван Толстой: Разговор о русских женах мы продолжаем с психологом Ольгой Маховской, автором двух книг и много численных статей. Ольга, чему посвящены Ваши книги – «Соблазн эмиграции» и «Электронный роман с Америкой»?
Ольга Маховская: Первая книжка была посвящена моей первой экспедиции во Францию. Это было очень давно, в 1998 году, и тогда я сама не понимала, что женская эмиграция - это отдельный поток, и что у нее свои мотивы, свое лицо. Я с удивлением, в поисках корреспондентов для своих интервью, обнаружила, что, в основном, это женщины, часто с детьми, очень часто с мальчиками, я увидела что многие из них пытаются спасти своих детей от войны в Чечне, они хотят спокойствия, защищенности. Но, тем не менее, их судьба очень тяжела. И надежды на то, что русскую красавицу ждут с распростертыми объятиями, часто не оправдываются. Единственный выход, если вы решаетесь на эмиграцию, это закатывать рукава и много работать. Франция - это страна не только высокой моды, но и страна, которая заявляет о себе, как об очень образованной. Они торгуют и образованием, в том числе. Жить в этой стране можно только получив хорошее образование, французское образование, и дав его своим детям. Вот книжка, примерно, об этом. Там описаны несколько тактик поведения, стратегий адаптации, которую используют россиянки. Там есть очень конкретный материал – в какие школы лучше отдавать детей, и какие психологические преимущества того или иного выбора. И там рассказано много историй, от трагических до успешных, о женщинах, которые выехали и живут до сих пор во Франции. Кто-то из них мои подруги, я их очень люблю, люблю эту страну, хотя считаю, что это одна из самых трудных стран для эмиграции. Вторая - это уже американские опыты, когда было понятно, что в больших количествах выезжают женщины за рубеж, они едут не только со своим мужьями, они пытаются выехать сами. Америка - это страна массового въезда, где брачная эмиграция, которая очень быстро стала предметом моих исследований, поставлена на поток и брачные агентства поддерживают эту индустрию, сотни агентств торгуют российским ассортиментом. Поэтому историй там гораздо больше и можно было увидеть все разнообразие случаев. Мне важно было понять, как устроена работа брачного агентства, кто такие женихи, собрать истории, поговорить с ними, отследить, как развиваются женские истории в Америке, потому что они уезжают и оставляют нас в иллюзии, что они уехали куда-то в райские места. Мне хотелось посмотреть, как на самом деле складываются их истории, насколько успешны они, их дети, что они думают о цене этого выезда. Это, опять-таки, истории жизни и некоторое обобщение, сделанное на более массивном материале, а также попытка сравнить женскую эмиграцию в Америку и во Францию. Потому что они, все-таки, разные.
Иван Толстой: Мифы и репутации. Давайте снова перенесемся в прошлое и послушаем, что рассказывает об одной из самых известных русских жен – Татьяне Яковлевой – писательница Людмила Штерн. Европейская часть судьбы Татьяны Яковлевой началась в 1925 году, когда она с родственниками приехала в Париж, вызволенная из Советской Россией своим дядей – известным художником Александром Яковлевым. С невероятной скоростью из провинциальной барышни она превратилась в Париже в графиню дю Плесси и одну из самых элегантных женщин Франции. В Татьяну Яковлеву был безнадежно влюблен Маяковский и, по легенде, именно ее существование стало препятствием для его выезда за границу. Теперь – слово Людмиле Штерн.
Людмила Штерн: Муж Татьяны, виконт Бертран дю Плесси некоторое время был послом Франции в Польше, где они с Татьяной и жили, в чрезвычайно светском и элегантном окружении. В 30-м году у них родилась дочь Франсин - теперь известная американская писательница. Впрочем, надо сказать, что супружеская жизнь с дю Плесси не сложилась. В последние годы перед войной каждый жил своей жизнью, а в 40-м году Бертран дю Плесси, участвующий в Сопротивлении, стал организатором первой эскадрильи свободных военно-воздушных сил де Голля и, в июле 1941 года, был сбит фашистской зенитной артиллерией над Средиземным морем. Еще будучи замужем за дю Плесси, Татьяна начала встречаться с Александром Либерманом, русским по происхождению художником, скульптором, впоследствии одним из мировых лидеров абстрактного экспрессионизма. В Париже, окончив Академию художеств, Либерман работал в иллюстрированном журнале « Vue » и вскоре стал его директором, а в 37 году выиграл золотую медаль на Международной выставке в Париже за лучший проект иллюстрированного журнала. После гибели дю Плюсси Алекс взял на себя заботу о Татьяне и 10-летней Франсин. Они бежали, спасаясь от немцев, сперва на юг Франции, потом в Испанию, затем в Португалию и, после года скитаний, оказались в Нью-Йорке. Алекс начал работать в журнале « Vogue », Татьяна делала шляпы для знаменитого нью-йоркского магазина Sax Fifth Avenue . Надо сказать, что Алекс и Татьяна были по настоящему любящей парой. И, несмотря на … а, может, благодаря абсолютно противоположным характерам, жили в мире и удивительной гармонии. Алекс – сдержанный, учтивый, невозмутимый, ироничный. Американцы одобрительно называют такой характер cool – холодным. Никогда не слышно от него было ни резкого слова, ни повышенного голоса, ни раздраженной интонации. У Татьяны все чувства были написаны на лице. Если человек ей не нравился, был чем-то неприятен, он узнавал об этом в тот же миг. И мнения своего она никогда не меняла, то есть, вердикт обжалованию не подлежал. Они прожили вместе 50 счастливых лет. Она была его музой, советницей и помощницей на всем длинном пути их очень сложной и очень яркой жизни. Алекс не раз говорил: «Она уникальная и необыкновенная. Она - мой путеводный огонь к вдохновению и успеху».
Мы с мужем познакомились с Татьяной и Алексом в Нью-Йорке в 1982 году. Нас представили Либерманам Бродский и Шмаков в музее Метрополитен на просмотре фильма «Одержимость», посвященном Алексу Либерману. К тому времени он был уже директором могущественной журнальной империи. Татьяне было, в то время, 74 года. Высокая, стройная, элегантная блондинка в алом атласном брючном костюме. На ней не было никаких украшений, кроме огромного гранатового перстня в виде шара на левой руке. При знакомстве она испытующе и строго нас оглядела, даже не улыбнулась. Я подумала, что, наверное, мы с Витей ей не понравились. Поэтом я испытала огромное облегчение, когда, повернувшись к Бродскому и Шмакову, она сказала очень низким голосом: «Привезите их к нам в деревню на уик-энд». Так началось наше знакомство, перешедшее в дружбу, продолжавшуюся до конца их дней.
В Нью-Йорке Либерманы пользовались огромным влиянием. Так называемому простому человеку быть принятым в их доме считалось несбыточной мечтой. Но, при этом, помня, что полвека назад они сами оказались в Нью-Йорке в качестве эмигрантов, они прекрасно понимали наши проблемы и относились к нам с необыкновенной сердечностью и вниманием.
Еще до нашего знакомства (это мы уже узнали постфактум), они в Нью-Йорке устраивали колоссальные, грандиозные балы. Татьяна была организатором всей социальной светской жизни Алекса. Потому что он, несмотря на свои творческие и профессиональные успехи, был человеком застенчивым и тихим. Татьяна была рулевым и управляющим их жизни. Всегда знала, кого пригласить, как пригласить, с кем поговорить, кого отшить, кого приласкать, кого приголубить. Но вот уже, по-моему, в 84 или 85 году, она сломала шейку бедра и грандиозные светские рауты, которыми они славились в Нью-Йорке, прекратились. Они жили в Нью-Йорке, у них был особняк на 73-й улице. Они жили очень широко, необычно даже для американских богачей, с большим количеством слуг. В городе у них были бартендер, горничная, кухарка, на даче - садовники, кухарки, шофер. По-моему, человек 12 обслуживающего персонала. 4 дня в неделю они жили в Нью-Йорке. Татьяна строго следила, чтобы вся светская жизнь Алекса была бы под ее началом и руководством. Очень ему помогала, давала массу советов. Она была очень практичная. А в пятницу Алекс переодевал свой элегантный костюм на ватник, и они уезжали, как они называли, в деревню, на дачу в Коннектикут – 2 часа от Нью-Йорка. В деревню, которую мы назвали «Либерманией». И уже гораздо менее пышные приемы, приглашения, ланчи и обеды происходили там. Надо сказать, что очень большая часть нью-йоркской интеллектуальной знати имела дома в Коннектикуте. Поэтому у них часто бывали Киссинджер, знаменитый дизайнер Оскар де ла Рента, Татьяна фон Ферстенберг и миллиардеры Гуландресы. Можно без конца называть имена знаменитостей, которые у них бывали. И Татьяна всегда была рулевым корабля успеха Алекса, она была организатором его персональных выставок. Вряд ли без нее он мог бы добиться того, чего добился в жизни.
При этом она была человеком очень строгим, но назвать ее капризной я не могу. Она принадлежала к числу людей, которые, если им человек нравится, все прощают. Она была необычайно мила и нежна. Хотя язык у нее был очень острый, она была очень ироничная. Но если ей человек не нравился, я таких знаю, не хочу их называть, тогда лучше не подходить близко. Она распространяла вокруг себя такой арктический холод, что не дай Господь.
Кстати, как только они познакомились с Бродским, это было году в 75-м, то есть за 12 лет до Нобелевской премии, Татьяна была первым человеком, который сказал: «Помяните мое слово, этот парень получит Нобелевскую премию».
У нее был абсолютный слух на поэзию. И я не раз наблюдала, Как она и Шмаков, и Бродский, сидя на даче в Коннектикуте В их замечательном розовом саду, декламировали наизусть, и Татьяна всех потрясала своей памятью, и Анненского, и Блока, и Гумилева, и Ахматову, и Цветаеву, и, естественно, Маяковского она просто знала наизусть.
Иван Толстой: Возвращаемся в наши дни. Что можно было бы назвать типичной судьбой русской женщины бросившей иностранца или наоборот, брошенной иностранцем?
Ольга Маховская: Довольно страшные истории могут быть. Потому что некоторые из них заканчивались убийством, если женщина хотела уйти, а он не хотел ее отпустить. Это случай Анастасии Соловьевой в Сиэтле. У меня там проходила экспедиция, и все события разворачивались, можно сказать, на соседней улице. Это трагическая история, но она показала, насколько напряженными и опасными могут быть бракоразводные процессы.
Самый миролюбивый вариант - это когда адвокаты договариваются, и ребенок остается с женщиной, а она назначает очень строгий режим посещения отцом. Но ей приходится, на протяжении долгих лет, выдерживать и претензии, и оскорбительное отношение, потому что органы опеки не в состоянии проследить, как реально складываются отношения между бывшими супругами. А она находится, реально, на попечении бывшего супруга. И здесь она вынуждена принимать этот вариант или искать другого мужа. Таким образом, клин клином вышибает. В общем-то, самый благополучный вариант, когда один брак сменяется другим, более мягким. Таким образом, нарабатывается опыт и женщина себя чувствует более уверенной и защищенной. Самый трагический вариант, когда приходится все бросать, включая ребенка, уезжать в Россию, спасаясь от преследований и, иногда, полиции. Потому что наши женщины сначала дерутся, а потом начинают разбираться, как можно было бы разрешить этот конфликт другими способами. Они иногда поджигают дома своих бывших супругов. Это все, к сожалению, конкретные истории, которые произвели на меня впечатление. Много лет назад у меня была иллюзия, что если человек выезжает за рубеж, то все проблемы его ментальности и, вообще, его проблемы остаются дома, он уезжает в цивилизованный мир и начинает жить цивилизованным образом. Ничего подобного. Мы уезжаем и увозим свою ментальность. И в этом, наверное, основная трагедия россиянки, которой непросто адаптироваться на Западе, если мы говорим о западных мужчинах.
Иван Толстой : Ну хорошо, все-таки, надо как-то проглотить пилюлю. Что же хорошего вносит русская жена в иноземную семью?
Ольга Маховская: Русская жена - это всегда вызов, очень серьезный стимулятор. Я выслушала много историй мужчин, которые говорили о своих, даже бывших, русских женах с невероятным восторгом. Они говорили: «Если я еще раз женюсь, это будет обязательно россиянка. Потому что такой эмоциональной, с такой фантазией женщины я никогда не встречу. Она невероятная, я просто не могу ее забыть». Русские женщины, безусловно, красивы, они поддерживают стандарт красоты и борются за него, косметическими способами, какими угодно, у них самооценка так выстроена. От наших женщин можно ожидать всего. Мы уже успели слетать в космос, мы можем танцевать в балете, мы можем петь, все, что угодно. Это тоже, по-своему, расширяет кругозор и горизонты человеческие. Как бы там ни было, популярность россиянки на международном брачном рынке (я прошу прощения за такую терминологию), все-таки, указывает на то, что россиянка дает надежду на хорошую перемену, декларируя свою домовитость, свою любовь и привязанность к семье, к детям. Другое дело, что это не всегда оправдывается. Но этот миф красивой, сильной, домовитой, уверенной в себе женщины, он, сам по себе, дорогого стоит и я думаю, что пальма первенства за нами.