Анна Качкаева: В деле рядового Сычева появился окончательный диагноз: и медицинский, и ведомственный, и политический. Новую версию челябинского ЧП – болезнь, а не дедовщина – стали информационно разворачивать еще пару недель назад. Сначала журналисты некоторых интернет-изданий извинялись перед министром обороны Сергеем Ивановым. Потом, в воскресенье 12 марта в итоговой программе НТВ с Кириллом Поздняковым появился репортаж про то, что в деле Сычева все не так, как на самом деле. В съемках были задействованы женщина-фельдшер, которая, пряча глаза, сказала, что следы побоев не были обнаружены, курсанты, читающие возмущенные письма граждан , и сам Андрей Сычев на больничной койке, неуверенный и неопределенный ответ которого позволял трактовать случившееся с ним как угодно. Говорят, что в госпиталь к Сычеву съемочная группа ездила под присмотром одного из руководителей канала НТВ.
Но новый скандал вокруг дела о дедовщине случился вечером 19 марта, когда в эфире «Вестей недели» выступил Главком Сухопутных войск Алексей Маслов и доложил, что «глумление и другие издевательства по отношению к Сычеву со стороны старослужащих не подтверждаются». «Причиной потери конечностей стала не дедовщина, а заболевание, которым страдал Сычев», - подчеркнул Главком. Здесь же опять появилось небольшое интервью с самим молодым человеком, на вопрос о том, был ли он избит, Сычев не смог ответить утвердительно.
В понедельник о том, что Сычеву поставлен окончательный диагноз – тромбофилия – узнала страна. 21 марта начальника госпиталя имени Бурденко Вячеслава Клюжева, который объявлял об этом, цитировали все газеты. Таким образом, медики подтвердили мнение чиновников Минобороны о том, что Сычев мог лишиться ног не из-за издевательств, а из-за генетического заболевания крови.
Итак, тема сегодняшнего «Часа прессы» - медицинский диагноз как способ реабилитации Министерства обороны. С чем связан очередной разворот в деле Сычева? Именно этот вопрос мы задаем сегодня вам, уважаемые слушатели.
Со мной в студии военный обозреватель «Комсомольской правды» Виктор Баранец, который как раз вчера написал развернутый материал на эту тему, и эксперт, руководитель Центра военного прогнозирования Анатолий Цыганок.
Виктор, подзаголовок вашего материала в «Комсомольской правде» «Челябинское ЧП становится все более запутанным и политизированным», хотя слово «болезнь» в заголовке статьи подчеркнуто и выделено. У вас что, есть какие-то расхождения с установкой редакции в трактовке этого несчастья?
Виктор Баранец: Вы знаете, к счастью, мне еще «Комсомольская правда» позволяет писать то, что я думаю. А я иногда думаю не так, как хотелось бы Министерству обороны, кому-то в Кремле или правительстве. Что я могу сказать по этому поводу? Чтобы не запудривать мозги уважаемых слушателей Радио Свободы, я бы хотел просто обозначить несколько конкретных этапов этого челябинского ЧП. Итак, был вечер в казарме, были пьяные «деды», один из них нападал на Андрея Сычева и бил его, после этого произошло резкое обострение заболевания у Сычева, было заведено уголовное дело, участники этого уголовного дела и свидетели показали, что сержант Сивяков бил Андрея, было заведено 11 уголовных дел, полетел со своей должности начальник училища. И тут вдруг неожиданно всплыл вот этот медицинский диагноз и политический диагноз, и военный диагноз. И оказалось, что все, что мы месяц или два говорили, - все в сущности не так. И оказывается, что Андрея Сычева никто не бил, и пьянки не было, и офицеры хорошо следили за солдатами, и в принципе все хорошо. И Андрей Сычев, как бы ни кощунственно это прозвучало, с ним ничего не было – армия не виновата, виновата некая генетическая палочка, которую якобы обнаружили врачи госпиталя. Вот и весь сказ.
Анна Качкаева: Я благодарю Виктора Баранца, который очень коротко изложил нам перипетии этих двух месяцев. И вот еще несколько цитат из свежих газет.
Диктор: Анна Политковская в «Новой газете» пишет, что «после сюжета на НТВ в реанимацию к Сычеву отправились уже и следователи из ГВП (Главной военной прокуратуры) — с допросом. Результатом стало открывшееся внутрижелудочное кровотечение».
Начальник Центра анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии Владимир Пасько подтвердил «Известиям», что парня допрашивали 40-50 минут, кровотечение началось через три часа после допроса. И хотя, по словам Пасько, внешних признаков стресса у Сычева не было, но самое незначительное повышение уровня адреналина в крови, которое может быть вызвано воспоминаниями, вызывает нарушение кровоснабжения, - сказал доктор Пасько «Известиям».
Главком Сухопутных войск Александр Маслов, которого цитирует «Коммерсант», сказал, что сотрудники Главной военной прокуратуры выбивают нужные показания по этому делу. «У меня складывается впечатление, что отдельные должностные лица военной прокуратуры предвзято относятся к Вооруженным силам», - отметил Главком. В Главной военной прокуратуре в ответ потребовали доказательств. «О каких работниках прокуратуры говорил Маслов, я не знаю, надо бы у него спросить», - заявил «Коммерсанту» челябинский прокурор Александр Двинянин. А начальник пресс-службы Главной военной прокуратуры, помощник прокурор Михаил Яненко добавил, что «на этой неделе прокуратура планирует передать материалы дела на ознакомление сторонам, а затем – в суд».
Анна Качкаева: Итак, Анатолий, что, по-вашему, стоит за информационной кампанией, а мы с вами, думаю, Виктор, признаем, что это информационная кампания, разменной монетой в которой, к сожалению, уже очевидно стал изуродованный и измученный парень? Вот что стоит за этой информационный кампанией, потому что всегда в таких случаях говорят: ищи, кому выгодно? Кому выгодно?
Анатолий Цыганок: Думается, что Сычевым просто воспользовались для, во-первых, того, чтобы разобраться с Главной военной прокуратурой. Якобы очень удобный повод обвинить следователей военной прокуратуры в предвзятости в Челябинском гарнизоне. Во-вторых, обосновать тезис министра Иванова. Если помните, полтора месяца назад, отвечая на вопрос: есть ли дедовщина в армии? – министр Иванов ответил: по его данным, в 80% частей дедовщина отсутствует, а в 20% частей имеются незначительные частные случаи. И, видимо, вот этот поворот связан с тем, чтобы обосновать все-таки вот этот тезис министра Иванова. Главнокомандующий Сухопутными войсками, который является ближайшим помощником, может быть, не получал прямого указания вице-премьера и министра обороны начать эту кампанию, но существует негласное правило у чиновников: чувствовать, что хочет начальник. Главнокомандующий Сухопутными войсками опровергает сам себя. Когда полтора месяца назад этот же командующий Сухопутными войсками был в Челябинском училище, кстати, он первый сказал о том, что в случае дедовщины Челябинское училище будет расформировано. Спустя полтора месяца тот же Командующий Сухопутными войсками говорит о том, что училище мы оставляем.
Виктор Баранец: Еще надо орденом наградить, да?
Анатолий Цыганок: Да, да. Либо все кругом не помнящие ничего, либо очень слабая память у наших верховных главнокомандующих.
Анна Качкаева: Это, к сожалению, и журналистам свойственно. Потому что я помню, что в «Вестях недели» месяц назад был вполне здравый сюжет о кошмарах дедовщины, описывающий эту ситуацию. Но вот через полтора месяца что-то такое произошло, как, впрочем, с журналистами НТВ.
Виктор, ваша версия?
Виктор Баранец: Позвольте мне взглянуть на это, так сказать, в стратегическом плане той предвыборной уже начавшейся политической борьбы в России, которая уже разворачивается. Итак, совершенно очевидно всем нам, что пока у нас среди наиболее вероятных кандидатов в президенты есть два человека, один из которых министр обороны Иванов. Это уже не секрет.
Анна Качкаева: Он теперь еще один из самых влиятельных почти бизнесменов - военных.
Виктор Баранец: Да, безусловно, вице-премьер, который ставит министру обороны задачи, а министр обороны свои же задачи выполняет. Ну, перейдем к делу. Итак, совершенно очевидно, что уже сейчас стартовавшая президентская кампания набирает силу. И есть определенные кланы, которые вступили в противоборство. И тут на этом фоне противоборства всплывает случай с Сычевым. Позвольте вам напомнить, что из тысячи шестидесяти четырех человек, погибших в армии в 2005 году, уже абсолютно установлено, погибло от дедовщины не менее жестокой 16 или 17 человек. Вы о них не знаете. И все мы об этом не знаем. Но здесь всплывает очень удобный случай для одной из группировок выплеснуть эту информацию и начинать в сущности, как бы кому-то ни хотелось, это подарок судьбы для этой группировки, чтобы начать контратаку.
Анна Качкаева: Вы, пожалуйста, мне, не очень сведущей, и нашим слушателям, эта группировка – кто? Против Иванова это кто? Медведев что ли? Или кто там еще?
Виктор Баранец: Естественно, там эти все кордоны находятся, конечно, за красными толстыми стенами Кремля. Мы не будем скрывать, есть группировка, которая заинтересована в Медведеве, есть другая группировка. На стороне медведевской группировки, я выражаю субъективный взгляд, играет, мне кажется, Главная военная прокуратура, за спиной которой стоит могучее тело Генерального прокурора Российской Федерации. Ну, идем дальше. Таким образом вы понимаете, что дело Сычева – это мощный удар по имиджу Иванова и по его президентским амбициям, как бы он их ни отрицал.
Но что происходит? Мало того, что мы сейчас признаем, что Андрюшу Сычева никто не бил, и что во всем виновата его болезнь, что происходит в обратную сторону? Министерство обороны, проглотив эту очень горькую пилюлю, неожиданным образом начинает контратаку. Какую? Ни с того, ни с сего в одной из военных прокуратур обнаруживаются два солдата подсудимых, которые превращены в рабов. И это все раздувается. Вам не кажется, что это контрход?
На прошлой неделе в воскресной передаче, которая работает на уровне полового мальчика у министра обороны, появляется вдруг некий командир роты, которого военная прокуратура якобы скручивала чуть ли не гестаповскими методами за совершенно непонятное преступление. Таким образом, пошло вперед Министерство обороны. И дальше вытекает уже совершенно логический ход Главкома Сухопутных войск, который доказывает российскому народу совершенно обратное тому, что он говорил месяц назад.
Мне вчера позвонил читатель один и говорит: «Я вчера просмотрел запись высказываний Маслова, где черным по-белому он в камеру говорит: «Да, били и более того, один из солдат уже показания дает, они подтверждают, что они били». Таким образом, вы спрашиваете: что происходит? Все получается по-русски: получается большая политическая грязная игра, в которую, к сожалению, пытаются втягивать и средства массовой информации, и проводить, как это говорится на языке тех ведомств, где работали Путин и Иванов, активные мероприятия с участием, к сожалению, и придворных средств массовой информации.
Анна Качкаева: У вас есть какое-то дополнение?
Анатолий Цыганок: Да, вы знаете, я хотел бы несколько добавить к Виктору Баранцу. Я с ним полностью согласен, и с расстановкой сил, и в том, что действительно это два реальных претендента: один – представитель от силовой группировки, второй – представитель от истеблишмента Санкт-Петербурга. Между ними идет свара, подковерная борьба, которая выплеснута сейчас наружу в виде этого массового сброса компромата. Самое главное, что мы сейчас начинаем уходить от разговора предпосылок этой дедовщины и ссылкой на свару в высших кругах. Пресса старается уйти от основы, о чем должна говорить.
Анна Качкаева: Естественно. Мало того, что используют бедного мальчика, конечно, в хвост и в гриву все. И мы сейчас, к сожалению, тоже. Но да, о причинах перестали говорить.
Анатолий Цыганок: Поэтому, мне кажется, что в этой ситуации надо снова и снова говорить о том, что дедовщина в армии является системным пороком. И с этим системным пороком надо бороться системными методами. За полтора месяца прозвучало очень много и достаточно некомпетентных предложений, и достаточно экстравагантных предложений. Меня возмутил, например, предложение министра обороны о том, что возвращаются в коммунистические времена, и заместитель командира по воспитательной работе имеет преимущественное право для доклада вышестоящему командиру о ситуации в частях. Я вспоминаю 60-70-е годы, когда я был командиром батальона, меня страшно возмущала эта ненужная прослойка в армии. Но это еще не самое страшное. Самое страшное то, что вопрос ликвидации вот этой дедовщины свелся на одну эту свару. Не решается вопрос создания профессиональных центров сержантов. Было хорошее предложение, и многие военачальники, военнослужащие предлагали не разгоняйте все военные училища, оставьте в округах по одному-два училища, на их базе сделайте профессиональные центры подготовки сержантов, где можно было готовить сержанта два-три года.
Виктор Баранец: Как младшего офицера.
Анатолий Цыганок: Да. Ведь нонсенс в том, что сержант, который ударил Сычева, по большому счету – мальчик, который получил эти лычки через три месяца пребывания в учебном заведении. Это первый момент. Второй момент – государство не хочет решать проблему жилища офицерского состава. А когда у капитана или майора нет жилья, когда он получает 8-10 тысяч и вынужден ночами работать для того, чтобы прокормить семью, естественно, не хватает времени для подчиненных. Было нормальное предложение пойти по пути, который предлагал генерал армии Николаев – за два года решить проблему жилища для пограничников. Он уступил часть земель пограничных войск в обмен на квартиры. И это было предложение. Это предложение можно было в течение года или двух реализовать. И 170 тысяч бесквартирных офицеров при желании правительства могли бы получить жилье. Когда офицер получил бы квартиру, он больше внимания уделял солдатам. Я категорически против развернутой кампании, что офицер должен дневать и ночевать. Я категорически против такой постановки вопроса. Я командовал нормальным подразделением, развернутым в Прибалтике, Германии, в Сибирском округе, на Дальнем востоке, я полковника получал в тайге, а не на московском паркете. Поэтому еще раз говорю, пока не будут решены вопросы с квартирами офицеров, пока не решены будут вопросы профессиональной подготовки сержантов, пока не решены будут вопросы юридического восстановления ответственных по правам военнослужащих, может быть, отдельная структура должна быть у Лукина. Не зря же ПАСЕ в ближайшее время выдвигает доклад по дедовщине, буквально в следующем месяце. Они, правда, признают, что это проблема не только России, не только стран бывшего Восточного блока. Это вообще существует и во Франции, и в Германии, и в Великобритании.
Виктор Баранец: Но не в таких масштабах.
Анатолий Цыганок: Да. Но в тех дичайших масштабах, в которых существует в российской армии, надо принимать экстренные, радикальные меры.
Анна Качкаева: Виктор, у меня вопрос. Я в вашем материале прочла, что что-то там с новобранцами, которые свидетельствовали, с ними происходит, куда-то их упрятали, их не видно. Вот это что за история? Которые свидетельствовали, видимо, по поводу дела, рассказывали, как и что происходило.
Виктор Баранец: Все, что происходило с Андрюшей Сычевым в ту трагическую ночь, это все происходило на виду более чем у тридцати военнослужащих. А где-то порядка пятнадцати из них непосредственно наблюдали за этим и проходят по уголовному делу как свидетели. Так вот трое из них, которые давали свидетельские показания о том, что они видели лично, как кирзовым сапогом сержант Сивяков бил Андрюшу Сычева по ногам, вот эти трое военнослужащих в неизвестном направлении исчезли, их куда-то развели по разным частям. И даже для обыкновенного обывателя, а тем более для следователя, это очень важный вопрос. И когда следователи стали выискивать их, говорят, что их просто перевели в другие части. И тоже следствие обратило на это внимание. Так вот именно это показалось Главкому Сухопутных войск большим пристрастием.
Анна Качкаева: Я прочту несколько сообщений.
Владимир из Москвы: «Если рядовой Сычев сам не говорит, что его избили, значит, он сейчас в неопасности, значит, действительно, его не били, а у него просто обыкновенная болезнь. Надо еще раз провести медкомиссию».
«А какой, по-вашему, диагноз надо поставить очень многим людям со звездами на погонах большим и малым, а также и без звезд? Мы бы сказали, но пейджер этого не вынесет», - Майоровы из Москвы.
«Ну, сколько же можно злобствовать и приглашать гостей такого же плана? Почему ведущим академикам и профессорам нужно не верить, а злопыхателям, которые действуют по указке, доверие безмерное?», - это Наталья из Москвы, которая слушает, злобствует и вам не верит.
«Неужели кто-то всерьез верит, что всем этим Политковским есть какое-то дело до Сычева?», - Дмитрий.
«Связано с операцией «преемник», - пишет нам Андрей, - все, что происходит, если есть потребность отмыть того, кого уже нельзя отмыть».
«Еще недавно в «МК» корреспондент Речкалов высказал свое мнение по поводу того, что произошло с Сычевым. И оно ничуть не расходится с мнениями, высказанными сейчас армейскими начальниками. Так что не фантазируйте». Подписывайте, пожалуйста, господин .
Небольшая цитата из материала Александра Минкина из «Московского комсомольца», который называется «Битва над телами».
Диктор: Прокуратура допрашивает еле живого парня. Прокуратура допрашивает то, что от него осталось. А как проходил допрос? (“Ну скажи, скажи, кто тебя бил?!”) Были ли при этом врачи? И если были, то как разрешили такую беспощадность?
Может быть, его действительно искалечили сержанты и рядовые. Но теперь по просьбе высоких чинов его калечат следователи. А вдобавок наваливаются телевизионщики: “Ну, скажи, скажи”…
В нормальном мире сначала надо дать человеку выздороветь. А в случае Сычева — дать хотя бы время на выход из тяжелейшей психической травмы.
Прокуроры спешат доказать дедовщину. Военные спешат убедить общество, что ничего не случилось.
Обществу сообщают, что он сказал. Но никто не сообщает, в каком состоянии он это сказал. Понимает ли он, о чем его спрашивают? Может ли его сознание (уже два с половиной месяца он под наркозом или под действием сильнейших лекарств), может ли он сопротивляться чужой навязываемой воле или с трудом повторяет то, что ему говорят.
Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал Маслов заявил, что рядового Сычева никто не избивал. Прокурорские начальники утверждают: избит. Наверху идет битва за власть и карьеру. Пушечное мясо этой битвы — Сычев. И никто не требует: оставьте парня в покое.
Наши силовики и политики сделали себе инструмент из полумертвого Сычева. Эти люди делают себе инструменты из чего угодно. А политологи и пресса делают из всего этого рейтинги на продажу.
Анна Качкаева: У меня вопрос к Виктору Баранцу. Александр, конечно, прав в отношении моральных дилемм. У нормального журналиста не может не возникнуть, как и насколько подробно обсуждать эту тему.
Виктор Баранец: Да, можно согласиться, тем более, что объективность его подхода, видно, что Александр не склоняется ни в чью сторону, и это очень ценно для журналиста.
Анна Качкаева: Но тем не менее, я то полагаю, что обсуждать мы с вами должны, тем более, что наши уважаемые слушатели, которые отвечают на вопросы, подозревают нас: а) в предвзятости, б) во лжи и в) я сейчас прочту, что тут думают, и, конечно же, в заказе.
Ирина пишет: «Уверена, что кампания Сычева раздута СМИ против министра Иванова, но не Иванов не развалил армию. Сам Сычев никому сейчас не нужен, и разбираться в этом деле должны только медики. Я думаю, что заболевание присутствовало».
«Ваш гость нагло врет, - пишет Ольга из Москвы, - несколько недель тому назад выступал министр обороны и не высказывал никаких президентских амбиций. До чего же некоторые журналисты превратились в журналюг».
«Страшно жить в таком государстве, - пишет Наталья Михайловна, - если Сычев был так болен, почему не был комиссован? Сынок Иванова не только убил женщину, а подло скрылся с места преступления».
Тут про сержантов, про хорошую службу вспоминают в ответ на ваши слова, ощущения о собственной службе.
«Почему преступление, совершенное по отношению к Сычеву, квалифицируется как превышение должностных полномочий, а не как жестокое избиение невинного человека?», - Серафима.
«Радиослушателям, считающим злобствующими гостей нынешней программы, - это Анна Павловна из Москвы пишет, - избиение инициатора сбора подписей за отставку Иванова с поста министра обороны Марины Литвинович тоже вымысел злобствующих гостей, или это общее звено в цепи интриг последнего времени?»
Владимир Иванович Воробьев: «Я – представитель штаба ВМФ России, - пишет он, - наш министр обороны Иванов нарушил просто конституционную обязанность и превысил свою должность. Ситуация с этим мальчиком вызывает просто беспредел. Вывод: министр обороны обязан уйти в отставку». Но я не убеждена, что так откровенен представитель штаба ВМФ России. Но тем не менее, вот такой разброс мнений. Пожалуйста, Виктор и Анатолий, реагируйте.
Виктор Баранец: Я хочу сказать вот что по поводу злобствования. Допустим, я принимаю этот вызов и говорю уважаемой читательнице Наташе следующее: Наташа, вы знаете, некоторые факты из жизни семьи министра обороны Иванова, который, как известно, задавил женщину на переходе, а в итоге получилось, что он выступает в уголовном деле в качестве пострадавшего. Я не исключаю, что, извините за такой цинизм, что в скором времени выяснится, что Андрей Сычев жестоко избивал сержанта Сивякова, и в этом неравном бою тяжело пострадал. Но отбросим в сторону цинизм, уважаемые слушатели, уважаемая Наташа. Давайте смотреть объективно. Давайте допускать, что Андрей был действительно болен, давайте свято верить, и я тоже верю показаниям врачей о том, что у него была так называемая царская болезнь или тромбофлебит. Мы не можем не верить врачам высочайшей квалификации, каковыми являются хирурги госпиталя Бурденко. Да, допустим, что Андрей болен. Вопрос – что инициировало болезнь? Они же сами, эти врачи, читаем черным по белому, не исключают, что болезнь может спровоцировать и ставят на первый план физическое воздействие на конечности Сычева. Наташа, простите меня, пожалуйста, это что, злобствование? Я хочу только одного, я хочу, чтобы мы, вся Россия, и радиослушатели Свободы, чтобы мы, отбросив все предвзятости, докопались до истины. Сейчас нам дороже всего истина. Но намазывая на эту трагедию толстый слой политического грязного соуса, нам пытаются запудривать мозги. А мы, журналисты, которые пытаются докопаться, и эксперты, которые пытаются докопаться до истины, мы, оказывается, злобствуем. Простите, пожалуйста, с каких времен стремление знать правду в журналистике считается злобствованием? Я таких вызовов не принимаю.
Анна Качкаева: Вот Иванов господин спрашивает: «В какой исторический момент исчезло понятие офицерской чести и появилось понятие всеобщего приспособленчества?»
Анатолий Цыганок: Я постараюсь ответить на вопрос. Вопрос очень хороший. Когда я говорю об офицерской чести, я категорически против введенного господин ом Грачевым контрактного прохождения службы офицерами. Кстати сказать, это не только мое мнение. В большинстве армий мира за деньги Родину не защищают. Даже в той же самой Америке, с которой мы сравниваем положительные и отрицательные случаи, тот офицер, который подпишет контракт, в общеофицерской среде как-то подвергается остракизму. Это у американского офицерства пошло еще со времен Гражданской войны.
Анна Качкаева: Ну да, называют наемником.
Анатолий Цыганок: Просто я напомню историю, что когда латифундисты стали набирать вес, армия влачила такое же жалкое, нищенское существование, как сейчас влачит наша российская армия, был выработан Кодекс чести. И этот Кодекс чести категорически противоречит тому, чтобы воевать за деньги за Родину. Поэтому я считаю, что для нашей российской армии вопрос потери чести встал тогда, когда во главу угла высшее руководство нашей армии в первую очередь поставило пилить денежный пирог, который приходит в армию. Для примеров далеко ходить не надо.
Я тоже в какой-то степени даже соглашусь с читателем, но во всяком случае в последнее время те программы, которые публикуются нашим министром обороны по реформированию армии, как раз и говорят о том, что высшее руководство, не упуская из рук модернизацию Вооруженных сил, эта модернизация является ничем иным, как распиливанием бюджетного пирога. Почему? Потому что новая техника, которая стоит, предположим, 50 миллионов, модернизация танка – требуется 80% от новой техники. И меня всегда удивляет: почему же Индия имеет такой же бюджет, как Россия, и закупает 330 танков в течение одного года – дивизионный комплект, а наше Министерство обороны только планирует со следующего года закупать батальонный комплект? Нормальные специалисты понимают, что закупать батальонный комплект в полку, где стоят на вооружении семьдесят двойки, - это нонсенс: разное вооружение, разные вес, двойной комплект. То же самое касается и авиации. Поэтому, говоря о чести, я считаю, что министр обороны, если бы он был честным человеком, он не имел морального права возглавлять совет директоров подчиненной ему телевизионной компании «Звезда». И как бы это ни называлось, я лично считаю, что это яркий пример коррупционности нашего министра обороны.
Виктор Баранец: Или торговать оружием, что не допускает себе ни один министр обороны, когда армия бедная.
Анатолий Цыганок: Я полностью с Виктором согласен. Разрешение, которое пробил вице-премьер Иванов продажи модернизируемой техники – это тоже деление денежного пирога по большому счету.
Виктор Баранец: А своя армия безоружная фактически.
Анна Качкаева: Давайте мы послушаем, что скажет наши с вами сегодня собеседники – слушатели. Владимир Николаевич из Санкт-Петербурга, вы в эфире.
Слушатель: Спасибо вам большое за такую передачу, потому что действительно, кроме вашей радиостанции, может быть, «Комсомольской правды» и «Новой газеты», информация о том, что делается в Вооруженных силах, скрывается. Спасибо вам большое! Отдельно благодарю Виктора Баранца, потому что я слежу за ним с момента, как он стал журналистом в «Комсомольской правде», читал его книги, они очень объективны, они всегда судят с болью о том, что происходит в армии.
Анна Качкаева: Благодарю вас, Владимир Николаевич. Давайте все-таки мы к вопросу поближе. Конечно же, приятно, когда вы нас хвалите, но лучше, если вы порассуждаете.
Слушатель: Я вам хочу так сказать, вообще, как-то непонятно, почему Главком Сухопутных войск говорит о том, что проходит по уголовному делу. Вот я как военный пенсионер и как человек, который долго занимался дознанием, я так понимаю, что, конечно, может быть, главкомат и проводил свое расследование в рамках дознания. Но по большому счету материалы, которые должны быть переданы в суд и которые будут рассматриваться на судебном заседании, в том числе и экспертизы, которые проводились по состоянию здоровья Сычева, по всем следственным действиям в отношении, в том числе и вот этих вот свидетелей, которые ребята были, я считаю, что Главная военная прокуратура должна сделать представление по таким выступлениям. Естественно, такие выступления не бывают спонтанными. Естественно, за Главкомом Сухопутных войск кто-то стоит, и мы можем догадываться, кто это стоит.
Анна Качкаева: А, скажите, Владимир Николаевич, если вы имели отношение к военно-следственным действиям тоже, у вас ощущения перспективы в суде этого дела?
Слушатель: К сожалению, Анна, я не могу вам сказать о перспективах. Дело в том, что военный суд у нас в общем подчиненный. Я сам из Санкт-Петербурга, я сужу по тому, как проходило расследование уголовного дела в отношении погибших пяти курсантов СПБ ВМИ, помните, перевернулись в Финском заливе. И Виктор Баранец знает, ему ребята рассказывали, журналисты с «Комсомольской правды», что до сих пор матери не могут добиться, и Комитет солдатских матерей увольнения адмирала. Потому что за адмиралом стоят родственные связи с семьей Путина.
Анна Качкаева: Понятно. Я вас благодарю. И просто в подтверждение этих слов еще одна цитата из «Новой газеты». Звучит она так: «Очень часто шумные армейские трагедии тихо, под покровом тайны следствия раскручиваются военными прокурорами таким образом, что у судьи оказываются в руках все процессуальные зацепки свести их к минимуму наказания. При этом судья всегда имеет возможность спихнуть ответственность на плохую прокуратуру, а прокуратура – на независимого судью, которому прокуратура не указ. А потом на каждом повороте генералы начинают тыкать в морду общественности этими приговорами и твердить: «Вот вам объективная картина». Судья же у нас – человек военный, тот, который это дело примет, и просто смертный. Более того, такая устоявшаяся с советских времен система в нашем государстве: военный судья, отправляющий правосудие, всеми бытовыми и служебными нитями связан с военным начальством».
И в этой связи делают вывод многие журналисты, которые так настроены, что перспективы не самые радужные, потому что военное начальство будет спать спокойно, потому что дело может в конце концов и развалиться в суде. Вы как к этому относитесь?
Виктор Баранец: У меня есть такое подозрение, что в аккурат к самому начал предвыборной кампании в следующем году рядовой Сычев заявит о том, что его никто не бил, и что в его батальоне были братские отношения, и что волею судьбы просто случилось так, что он заболел. Простите меня за цинизм, но я хочу обратить внимание и на другой вопрос. Посмотрите, какой парадокс происходит: когда генерал Олейник был уличен в воровстве 400 миллионов долларов, которые ушли на Украину…
Анна Качкаева: Это кто, напомните нам.
Виктор Баранец: Бывший главный казначей Вооруженных сил, который уже отсидел в тюрьме. Я потратил четыре года на то, чтобы добиться сути этого уголовного дела, которое закончилось тем, что мы простили. Генерал Олейник отсидел, по-моему, несколько лет и ушел. Вы знаете, ушли ли деньги, куда они ушли? Общество не знает. Система закрыла человека, который совершил высочайшее государственное преступление. И что мне говорили? Виктор Николаевич Баранец, до полного расследования уголовного дела ни один следователь, никто не может иметь права говорить вам. Здесь берем дело Сычева. Уголовное дело закончено? Нет. Посмотрите, как щедро раздаются интервью.
Анна Качкаева: Да, да. Вообще, это абсолютное давление, конечно.
Виктор Баранец: Какие роскошные интервью дают врачи, которые помимо того, что до окончания уголовного дела должны молчать, они давали клятву Гиппократа о медицинской тайне! Вы понимаете меня? И вообще, в этом случае военные врачи если могут давать показания, только на суде, и то, может быть, закрытом. Вы посмотрите, как роскошно въезжают телекамеры, как по несколько минут берут Главкома, который выступает адвокатом собственных подчиненных, хотя министр обороны еще недавно их упрекал в незнании дела. Таким образом, подводя итог, я еще раз скажу: очень печально и противно, когда нас пытаются держать за дураков.
Анна Качкаева: Юрий, из Санкт-Петербурга, вы в эфире.
Слушатель: Не кажется ли вам, что вся эта перепалка отражает один простой факт, что жить не по лжи мы еще не можем. И второе, что касается офицерской чести, она исчезла тогда, когда появился устав партии, а все офицеры стали партийными.
Анатолий Цыганок: Я хотел бы маленький комментарий добавить. То, что сейчас Виктор Баранец сказал, это кричащий пример, яркий пример того, что нужно менять ситуацию в армии вместе с судами и прокуратурой. Если сейчас власть объявила о том, что не на словах, а на деле приступает к реорганизации армии, к реорганизации управления, может быть, сейчас этот вопрос решить - прекратить носить погоны лицам армейским, которые не связаны с вооружением вообще.
Анна Качкаева: Ну, судьи, например. Зачем судья в погонах?
Анатолий Цыганок: Это не только судьи, это должны быть судьи, это должны быть прокуроры, это должны быть финансисты, это должны быть снабженцы и так далее. Ведь по большому счету зависимость военкомата от Министерства обороны очень большая. И честный военком не может даже поступить честно, поскольку ему скажут, позвонят из Министерства, с округа: вот этого в округ, а этого отправь в Чечню. Поэтому военкоматы должны быть граждан скими лицами, это должна быть местная власть.
Виктор Баранец: Безусловно.
Анатолий Цыганок: Суды, прокуратуры – это должны быть граждан ские лица. Вот тогда не станет вопрос давления погонов на эти суды.
Анна Качкаева: Но они должны тогда финансироваться иначе.
Виктор Баранец: Безусловно, по-другому.
Анатолий Цыганок: Люди, связанные с обеспечением, не должны носить военные погоны, тогда не будут говорить, что офицеры воруют.
Анна Качкаева: Как армия то сократится сразу.
Анатолий Цыганок: Я объясняю ситуацию. В нормальных армиях на одного воюющего солдата приходится 8-10 солдат обеспечения, но это военные люди, которые носят боеприпасы. Если будет изменена система, у нас сейчас меняется система управления, если сейчас будут сняты погоны не только с судей, с того же МЧС. Нормальным всем офицерам не понятно, как это может быть спасатель в погонах ходить с автоматом? Это тоже непонятно.
Виктор Баранец: Еще войска свои имеют.
Анатолий Цыганок: Вот эта система должна повлиять и на искоренение дедовщины. Тогда независимы будут и судьи, независимы будут прокуроры, независимы будут медики. По большому счету не обязательно всем медикам носить погоны. Они будут независимы в какой-то степени. Вот эти предложения, если бы они были использованы, в какой-то степени смогли бы уменьшить предвзятость к тому или иному делу, которая сейчас проявляется в частном случае с Сычевым.
Анна Качкаева: Я еще несколько мнений наших слушателей прочту. Жанна пишет: «Моему родственнику, призванному в армию после окончания консерватории, перебили пальцы на правой руке. Свалили все на него, якобы он сам себе повредил руку. А вы понимаете, что для музыканта это конец карьеры».
«С шумихой вокруг Сычева все ясно. Но как только английских шпионов схватили с «камнями», тут же поднялся крик о Челябинске. До этого всем было наплевать. Думаете, кто-нибудь поверит, что такое совпадение случайное?» - Александр из Москвы. Ну, тут сложные ассоциации можно проводить еще с Украиной. Не будем, а то совсем нас в конспирологии и заговоре обвинят.
Ирина из Москвы: «Вместо меня позвонила моя дочь и зять, реплику вы уже прочитали. Очень жаль, что еще одна Ирина вам присылает реплики такие, какие присылает. Придется менять имя». Видимо, она не согласна со слушательницей.
«Полагаю, что необходим контракт между военкоматом и семьей призывника о сохранении жизни и здоровья молодого человека. Тогда наступит юридическая ответственность армии за жизнь солдата», - Лидия Ивановна из Москвы. Есть такой прецедент?
Анатолий Цыганок: Военкомат не отвечает за сохранность, он принимает и отправляет в войска.
Виктор Баранец: Да.
Анатолий Цыганок: Между призывником и Минобороны такой контракт может быть. Это надо спросить специалистов и побеседовать. Государство должно предоставлять определенные гарантии о том, что оно берется сохранять жизнь призывника хотя бы как минимум. Если этого не будет, то мы будем получать калек и цинковые гробы.
Анна Качкаева: «Я – старый врач, занималась много генетикой и гематологией. Говорить о какой-то палочке – просто безграмотно. Надо говорить о генах. В Москве есть Институт генетики, почему они не высказываются?»
Виктор Баранец: Они высказывались.
Анатолий Цыганок: Они проводили как раз экспертизу именно там.
Анна Качкаева: И сказали, что, кстати, это возможно, но это не исключает, что спровоцировало вот это долгое сидение на корточках и так далее.
Анатолий Цыганок: Безусловно, они на первое место сами поставили. Действительно, пусть слушатели нас простят, палочка – это безграмотно. Это генетика.
Анна Качкаева: А вот Константин нас с вами упрекает в том, что концы с концами не сходятся. «Только что вы сказали, что Генпрокурор Устинов – противник Иванова и натравливает на него Военную прокуратуру, и тут же говорите об оправдании сына Иванова. Зачем же Устинову выручать сына своего противника?»
Анатолий Цыганок: Константин, надо не интерпретировать наши слова, а говорить то, что прозвучало в эфире. Я высказал всего лишь предположение, что за спиной Главного военного прокурора все-таки стоит Генеральный прокурор, потому что Главный военный прокурор является заместителем Генерального прокурора и находится у него в прямом подчинении и выполняет по уставу указания. Что же касается сына Иванова, то это другая история. Я лично констатирую тот факт, что он в данном уголовном деле пострадавшим.
Анна Качкаева: Алексей из Санкт-Петербурга закономерный вопрос нам с вами задает: «Почему никто из журналистов не спросил главкома Сухопутных войск Маслова, когда он врал – месяц назад или сейчас?» Считайте, что мы его задали господин у Маслову.
Анатолий Цыганок: Сейчас его уже многие спрашивают, особенно сегодня.
Анна Качкаева: Из Санкт-Петербурга Дмитрий, вы в эфире.
Слушатель: Я полностью согласен с тем, что говорил Виктор Баранец, он очень четко все изложил. Не хватает нашей армии и вообще нашей действительности главного – ответственности перед человеком. И в данном случае ответственности не только перед Андреем Сычевым и его семьей, но и перед тысячами других ребят, чьи трагедии мы не знаем, которые не освещены в прессе. И у меня еще одно пожелание Анне и всем тем людям, которые принимают участие в трагедии Сычева: помогите Андрею Сычеву сейчас, ему нужна помощь. Я думаю, самый оптимальный для него вариант – это будет отъезд за границу, получение политического убежища в другой стране и возможность вылечиться.
Анна Качкаева: Я думаю, все сделали для того, чтобы была здесь возможность вылечить. Надежды ему трудно вернуть со всеми теми диагнозам и той психической травмой, которую он получил молодой человек. И вы многие пишете о том, что ужасно это ощущать, потому что почти в каждой семье есть мальчик или молодой мужчина. И вот это осознание и должно собственно в вас и пробуждать чувство неприятия того, о чем говорят.
И вот тут Николай из Москвы говорит нам, что «зря мы уверены в высочайшей квалификации хирургов Министерства обороны. Я – врач и глубоко убежден, что в данном случае родился ведомственный диагноз». Да нет, я думаю, что они тоже врачи высочайшей квалификации, просто ведомственный диагноз иногда с квалификацией не совпадает.
Виктор Баранец: В такую версию можно верить, но я думаю, что вы согласитесь со мной, что обязательно для полной постановки точки в этом деле проведут и независимую экспертизу. И я думаю, что врачи Бурденко тут не будут рисковать своим высочайшим имиджем. Так что примем это как версию, но проверять гены Андрея Сычева будут. Странно только, что ни у одного из родственников не обнаруживается эта вещь, то есть нельзя говорить, что это наследственное. Тут возникают вопросы, но это дело специалистов.
Анна Качкаева: Мы заканчиваем эту программу. Думаю, что еще, наверное, будем возвращаться к этой теме. Я благодарю моих сегодняшних гостей Виктора Баранца из «Комсомольской правды» и военного эксперта Анатолия Цыганка.