Владимир Тольц: Этот радиочас мы решили посвятить истории так называемых «преступлений века», многие из которых, возможно, обречены на неразгаданность.
Исполнилось 125 лет со дня свершения одного из них. 1 марта 1881 года (а по новому стилю 13-го) народовольцами был убит российский император Александр Второй, вошедший в Историю под именем Царя-Освободителя. Казалось бы, давно уже все известно об этом террористическом акте, но новые для историков документы (в частности, неизвестный им ранее дневник императора, с фрагментами которого мы вас познакомим) ставят новые вопросы, ответы на которые еще не найдены. Но об этом, повторяю, несколько позже. А сейчас – совершенно другой сюжет.
В Риме, без обязательного в таких случаях голосования по заключительному документу, прекратила свое существование парламентская комиссия, расследовавшая деятельность спецслужб бывшего СССР на территории Италии. Заключительное голосование было сорвано из-за неявки представителей оппозиции. Столь необычный финал работы комиссии по «бумагам Митрохина» порождает скептицизм относительно возможностей успешного изучения крупнейших преступлений прошлого и предотвращения подобных преступлений в будущем.
Просуществовавшая в разных составах почти 4 года межпалатная комиссия итальянского парламента, созданная для изучения сведений о советском шпионаже и других форм тайной активности за рубежом, 15 марта завершила свою работу. Все эти годы в сферу внимания комиссии входили столь громкие преступления на территории Италии как похищение в 1978 году бывшего премьер-министра Альдо Моро, взрыв на вокзале в Болонье в 1980 году и покушение на жизнь Иоанна Павла II в 1981 году. Однако членам комиссии, в которую входило 20 представителей верхней палаты парламента (сената) и 20 – из нижней, не удалось достичь единства мнения по всем этим вопросам. Более того, комиссия завершила свою работу без обязательного в таких случаях голосования по заключительному документу. Оно было сорвано из-за неявки оппозиции. По ее мнению, деятельность комиссии, которую возглавлял сенатор Паоло Гуццанти (Paolo Guzzanti), представляла собой "самое большое падение в истории итальянского парламента".
Из Рима - Алексей Букалов
Алексей Букалов: Итак, как вы слышали, межпалатная комиссия итальянского парламента по расследованию так называемого «досье Митрохина» не смогла представить в сенат республики обещанный доклад о результатах своей деятельности. Как сообщил журналистам председатель этой комиссии сенатор Паоло Гуццанти, на заседании не удалось собрать кворума, не хватило одного участника, чтобы голосование по проекту доклада имело законную силу. То есть если бы был 21 человек, проголосовавший за эту работу, то решение имело бы законную силу, а было всего 20.
Но тут есть одна интересная деталь, что в канун заседания бывший премьер-министр Италии, такой известный деятель как сенатор Джулио Андреотти, пожизненный, между прочим, сенатор, тоже член этой комиссии, представил ходатайство об отмене голосования, поскольку «подготовленный документ нуждается в серьезной доработке».
Гуццанти, известный журналист и активист правоцентристской партии «Вперед, Италия» (это партия Берлускони) ранее организовал утечку информации и сообщил журналистам, что в докладе содержатся сенсационные доказательства причастности спецслужб к покушению на Папу Римского Иоанна Павла Второго в мае 1981 года. Но известно из разных публикаций, которые были в это время сделаны со слов членов комиссии, что речь идет об интерпретации некоторых фотографий сделанных в день покушения на площади Святого Петра, где якобы запечатлен болгарский гражданин Сергей Антонов, знаменитый сотрудник «Балкан Эйрвейс», авиакомпании национальной Болгарии. Он впоследствии был освобожден итальянским судом за отсутствием доказательств его вины. Итальянские комментаторы рассматривают доклад комиссии Гуццанти, который, напомню, так и не был принят, как направленную против левых сил акцию в проходящей сейчас на Апеннинах предвыборной кампании. Выборы в парламент пройдут 9-10 апреля. Очень может быть, что сенатор Джулио Андреотти имел именно это обстоятельство в виду, когда предлагал отменить голосование.
Владимир Тольц: Мне кажется, нельзя списывать фиаско итальянской комиссии по бумагам Митрохина исключительно на специфику и конъюнктуру внутриитальянской политической жизни. Результаты работы (и общественные сомнения в этих результатах) комиссий, расследовавших аналогичные, покрытые тайной и ложью преступления, совершенные в других странах (напр., комиссии Уоррена по делу об убийстве президента Кеннеди в США или многочисленных следствий и комиссии по делу об убийстве Кирова в СССР) – эти результаты убеждают многих, что до правды в таких делах никогда не докопаться, что она, - сколько бы времени не проходило с момента совершения этих «преступлений века», - постоянно теряется где-то между политическими спекуляциями по этому поводу и так называемым «оперативным интересом» «компетентных органов», тщательно дозирующих необходимую для понимания дела информацию.
А к перечисленным мной факторам, препятствующим общественному пониманию того, что стоит за тем или иным политическим «преступлением века» стоит, пожалуй, добавить еще и противоречивые, часто безосновательные домыслы разного рода журналистов, сценаристов, драматургов, писателей, да и некоторых историков тоже, восполняющих отсутствие необходимой информации и документов полетом фантазии, различными «версиями», среди которых часто та получает первенство, которая наиболее скандальна, необычна, и абсолютно неважно даже порой, как она подтверждается документами и доказывается…
Как вы относитесь к этим рассуждениям? – спрашиваю я у своего римского коллеги Алексея Букалова.
Алексей Букалов: Совершенно согласен. Это очень, мне кажется, интересное замечание, которое действительно объясняет многие дела громкие прошлого и настоящего, которые обернулись пшиком. Конечно, убийц Кирова найти так же трудно, как и убийцу Джона Кеннеди. Но я думаю, что здесь есть еще одно обстоятельство, которое связано, я не буду брать другие дела, которыми занималась комиссия Гуццанти. Смысл ее работы и задача ее работы заключалась в том, чтобы в демократической стране, какой является Италия, на будущее сделать какие-то предупреждения обществу о том, что спецслужбы должны находиться под общественным контролем. И если на основании подлинных или сфальсифицированных или каких-то натянутых документов, которые были представлены в этом досье, докладе Митрохина, если эти документы показывают, то на территории суверенного демократического государства спецслужбы, не только советские, чувствовали себя хозяевами, могли творить все, что угодно, за пределами общественного внимания – это очень серьезный сигнал.
Владимир Тольц: Вернемся, однако, к странному финалу работы итальянской парламентской комиссии по бумагам Митрохина, которые некоторые наблюдатели расценивают как фиаско. Что же дальше?
Алексей Букалов: Межпалатная комиссия умерла, да здравствует межпалатная комиссия. Видимо, будет продолжена деятельность какого-то органа, пусть не повторяющего это учреждение. Я сомневаюсь, что если левые придут к власти, они возобновят деятельность этой комиссии в том виде, в котором она существовала. Потому что они считают основной целью этой комиссии бросить грязь на коммунистическую идею как на идею террористическую. Такой был соблазн и умысел, что греха таить.
Все равно, хоть мы так пессимистически объяснили нашим радиослушателям, что никогда тайное не станет явным, все равно, я думаю, эта работа, которую они проделали, ее нельзя назвать фиаско, она не пропадет, не ляжет на полку пылиться. Потому что там были совершенно уникальные вещи. Они, пользуясь своим правом, которое им дал указ президента, они вызывали всех на ковер, всех руководителей спецслужб, да не только итальянских, но и приглашали бывших советских разведчиков, которые давали какие-то показания. Во всяком случае, они были заслушаны даже не на одном заседании.
Я думаю, что все это все равно нужно делать, потому что нужно, чтобы спецслужбы, даже если они находятся за границей и делают как тайные операции, чтобы они знали, что все равно рано или поздно соберется какая-то комиссия, Гуццанти или кого-то другого, пусть это частная попытка частных политиков, депутатов разобраться в правде, все равно такие попытки будут делаться. Потому что пока существует демократическое представление о том, что можно, чего нельзя в обществе, будут такие попытки. Поэтому в любом случае, мне кажется, эта комиссия была нужна, ее нужно было выдумать, даже если бы ее не было.
Владимир Тольц: Так расценивает мой коллега из Рима Алексей Букалов работу итальянской парламентской комиссии, в течение 4 лет анализировавшей сведения перебежчика на Запад, архивиста КГБ Василия Митрохина о тайной активности советских спецслужб на территории Италии.
И сейчас ко мне присоединяется моя коллега Ольга Эдельман, подготовившая для нашей передачи неизвестный ранее материал об убийстве, про которое, как еще недавно казалось, мы знаем уже все.
На днях, как я уже сказал, исполнилось 125 лет со дня убийства Александра II.
1 марта 1881 года по старому стилю, 13 марта - по новому. Император, осуществивший целую серию либеральных преобразований в России – это не только отмена крепостного права, но и судебная реформа, и военная (переход от рекрутских наборов ко всеобщей воинской повинности), - царь-освободитель был убит радикалами-террористами из "Народной воли".
Ольга Эдельман: Так сложилось, что мы эту историю гораздо лучше знаем с точки зрения революционеров. Те из них, кто выжил, оставили мемуары. Опять же, советским историкам полагалось изучать революционное движение, хотя в сталинское время тема народовольцев не приветствовалась - они же были предшественники эсеров. Тем не менее, о том, как готовилось покушение, мы знаем неплохо. Что в ту же пору происходило во дворце, как Александр II переживал охоту, устроенную на него народовольцами - известно значительно меньше.
Владимир Тольц: В одной из наших передач мы рассказывали о взрыве в Зимнем дворце, устроенном Степаном Халтуриным. Тогда мы основывались на документах Департамента полиции, на материалах расследования этого теракта. Сегодня же мы познакомим вас с выдержками из последних дневников Александра, до сих пор историкам практически неизвестных. Эти дневники не так давно поступили в Государственный архив России вместе с архивом Екатерины Михайловны Юрьевской - морганатической жены Александра II. Мы уже говорили и о судьбе этого архива, и о романе немолодого царя с юной княжной Екатериной Долгорукой, на которой Александр женился летом 1880 года после смерти императрицы Марии Александровны, после венчания дав второй своей жене фамилию и титул светлейшей княгини Юрьевской.
Ольга Эдельман: С архивом Юрьевской уже в начале 20 века работал ее секретарь Марков, готовил документы к публикации. Но наследники, дети ее и Александра, публиковать их не разрешили. Дневники Александра за последние годы, отсутствующие в отечественных архивах, в бумагах Юрьевской сохранились именно в машинописных копиях Маркова. Где подлинники - непонятно. Неясно также, подверг ли Марков (или сама Юрьевская) эти дневники какой-то правке. Может быть, он что-то опустил. Но все-таки, это значительно лучше, чем ничего. Вел он дневник по-французски.
Владимир Тольц: Давайте посмотрим, о чем писал царь-освободитель в последние десять дней своей жизни.
Из дневника Александра II
Четверг, 19 февраля 1881, в полночь. С 1861 года этот день - лучший в моей жизни, но я не уверен, довольно ли дворянство или делает хорошую мину при плохой игре, говоря мне, что приветствует конституцию, это позволит ему позднее получить свое посредством Земства.
Пятница, 20 февраля, 8 часов утра. Лорис Меликов получил донос, что у Рысакова, в Троицком тупике, вчера должно было состояться собрание революционеров. Полиция, спешно предупрежденная, отправилась туда, но те, вовремя предупрежденные, все сбежали.
В полночь. Полиция извещена через агентов, что в Исполнительный Комитет входят Геся Гельфман, Тимофей Михайлов и Перовская. Последняя - настоящая террористка, способная убить кого угодно для достижения намеченной цели.
Владимир Тольц: Конституция, Лорис-Меликов, террористы. И дальше мы увидим, что это - основное, что занимало Александра II в последние дни. Граф и генерал Михаил Тариелович Лорис-Меликов имел славу либерального, но в то же время твердого, жесткого чиновника. К тому же и,- на фоне своих коллег, - на удивление бескорыстного.
Ольга Эдельман: Незадолго до этого Лорис-Меликов потряс Россию, вернув в казну недорасходованные средства, отпущенные ему на борьбу с чумой в низовьях Волги.
Владимир Тольц: После покушения Халтурина Лорис-Меликов получил чрезвычайные полномочия, возглавил учрежденную для борьбы с революционным террором Верховную распорядительную комиссию. Полномочия почти диктаторские. Но распорядился он ими для того времени своеобразно: доказывал, что одними репрессиями успокоить страну невозможно, а надо продолжать либеральные преобразования. В августе 1880 года Верховную распорядительную комиссию упразднили, а Лорис-Меликов стал министром внутренних дел. Он одновременно энергично боролся с революционерами - и готовил проект документа, весьма похожего на конституцию.
Ольга Эдельман: Александр получил проект в январе 1881. Это его он в дневнике называет конституцией. Что касается борьбы с народовольцами, то и здесь имелись явные успехи. Сведения о них, записанные в дневнике Александра, соответствовали действительности. Исполнительный Комитет "Народной воли", и так-то немногочисленный, буквально таял. В октябре 80 года был арестован Александр Михайлов - один из основных организаторов, главный специалист по конспирации. В январе 81 - провалился Клеточников, народоволец, которому удалось устроиться на службу в III отделение, он поставлял революционерам сведения о действиях полиции. Оставшиеся на свободе явственно ощущали, что все висит на волоске. И спешили с подготовкой очередного покушения. План был такой. Сняли полуподвальный магазин на Малой Садовой, по которой часто проезжал царь, и вели подкоп под улицу, чтобы заложить бомбу. Делали вид, что торгуют сырами, хозяев лавки Кобозевых изображали Юрий Богданович и Анна Якимова. На случай неудачи с подкопом готовили еще четырех метальщиков с ручными бомбами.
Из дневника Александра II
Воскресенье, 22 февраля, 10 часов вечера. Меня посетил граф Лорис-Меликов с обычным докладом. Между прочим, спросил меня: "Вполне ли надежны часовые, стоящие во дворце?" - "Неужели я окружен предателями даже в собственном доме, - возразил я, - коли так, то любой бедный крестьянин в моей империи счастливее меня, русского царя!". Видя мое возбуждение, граф просил меня сохранять спокойствие и не тревожится.
Понедельник, 23 февраля, в полночь. Некий неизвестный явился утром к А[натолию] Д[олгорукому] и настаивал, чтобы его во что бы то ни стало приняли. Вопреки обыкновению князя, он был принят. Неизвестный предупредил его, что меня ждет большая опасность и я должен быть очень осторожен; просил его меня предупредить. Князь Долгорукий сказал моей жене, чтобы это довели до меня - что и было сделано, но у А.Д. нет точных сведений. Застигнутый врасплох, он не сообразил спросить ни имени, ни адреса этого человека. Лорис-Меликов полагает, что это один из революционеров, отколовшихся на Липецком съезде, но в любом случае, его сообщение мало что дает нового.
Вторник, 24 февраля, 8 часов утра. Кнерим раскрыл много секретов революционного движения; он гораздо менее оптимистичен, чем Лорис-Меликов; он находит современное состояние империи очень напряженным. Он обратил мое внимание на жандармского полковника Никольского, имеющего чрезвычайно твердый характер, и с которым он имел дело.
Среда, 25 февраля, в полночь. Весь вечер читал записку М[илютина]. Он большой либерал и сторонник обширных реформ. Он заметил, что лишь реформы управления моей империей позволят мне выпутаться из этой трудной политической ситуации и поддержат династию Романовых. Старый мой друг, говоря, что религия без поступков есть ничто, доказывает, что реформы 1861 года без развития не достигнут ничего, или быть может приведут к дурному исходу. Он полагает, что кто-то остановил меня на полпути. Милютин не может спокойно говорить о Берлинском конгрессе, он его называет "проклятым", потому что там мы потеряли то, что приобрели своей кровью, из-за болтовни неумелых дипломатов...
Четверг, 26 февраля, 8 часов утра. Нельзя опубликовать конституцию раньше конца мая; весь шум, поднявшийся по этому поводу, не более чем болтовня. Лорис-Меликов настаивает на издании Указа о коронации Кати в один день с конституцией; разумеется, это армянская уловка, но должен признать, что она не лишена ни ума, ни такта.
Ольга Эдельман: Из дневников царя, которые он вел в последние дни жизни, видно, что в ту пору он был озабочен борьбой с террористами - и подготовкой конституционного проекта, который решил опубликовать в мае, одновременно с указом о коронации своей молодой жены Екатерины Юрьевской.
Владимир Тольц: Ни конституция, ни коронация Юрьевской не состоялись -Александр был убит. Но народовольцы совершенно не просчитывали последствий своих действий. Ну, собственно, на что они рассчитывали в случае, если цареубийство удастся?
Ольга Эдельман: Думали, что начнется всеобщее восстание.
Владимир Тольц: Сегодня ясно: это была совершенная утопия. К тому же в начале февраля они провели совещание с провинциальными членами и выяснили, что никаких сил для подготовки восстания партия не имеет. Внятных программных планов у "Народной воли" не было. Был огромный заряд эмоционального характера. Они были одержимы идеей убить царя. В значительной мере ради мести за казни революционеров.
Владимир Тольц: Мы продолжаем свой рассказ о случившемся 125 лет назад убийстве террористами российского императора Александра Второго.
Стоит, вероятно, напомнить нашим слушателям последовательность террористической охоты на него.
Ольга Эдельман: Давайте напомним. В 66 году в него стрелял Каракозов, в 67 - Березовский.
Владимир Тольц: Но тот к русским революционерам не имел отношения, это было в Польше.
Ольга Эдельман: И все это еще до появления собственно "Народной Воли", хотя была преемственность членов. Весной 79 года в царя стрелял Александр Соловьев, летом на Липецком съезде движение раскололось на сторонников пропаганды (они стали называться "Черный передел") и террористов - "Народная Воля" - которые тогда же, в Липецке, по их определению "вынесли смертный приговор" Александру II. Осенью в Одессе и под Москвой готовили подкопы под железную дорогу, чтобы взорвать царский поезд. Ну, в Одессу Александр не поехал, а под Москвой в ноябре 79 года его поезд пытались взорвать, но неудачно. Во-первых, заряд оказался слабым, во-вторых, перепутали и вместо царского подорвали поезд свиты.
Владимир Тольц: Затем февраль 80 года - взрыв в Зимнем дворце.
Ольга Эдельман: Кстати, я вот думаю: почему именно взрывы? Это же так сложно, опасно, громоздко: подкопы, кустарное изготовление динамита, бомб… Такое впечатление, что они сделали вывод из неудач Каракозова, Соловьева - те просто стрелять толком не умели. И вместо чем научиться стрелять, что наверное было бы эффективнее, партия зациклилась на возне со снарядами.
Владимир Тольц: И вот что удивительно. Они преследовали Александра II покушениями. Но даже не задумывались о том, кто окажется у власти после него. Вера Фигнер простодушно написала в мемуарах, что "Революционные круги не имели связей в высших сферах, и личность наследника Александра II была совершенно неизвестна. А. Соловьев шел на покушение … в твердой уверенности, что устранение царя вызовет перелом во внутренней политике правительства". Причем в либеральном направлении. И перелом произошел, но совершенно не в том смысле.
Ольга Эдельман: Вы знаете, мне доводилось слышать разговоры историков на ту тему, что народовольцев кто-то ловко использовал. Ведь у планов Александра II было много противников. Были консервативные круги, отнюдь не радовавшиеся возможной конституции. И люди вроде Победоносцева имели сильное влияние на наследника, будущего Александра III. Народовольцы со своей непримиримостью и террором давали этим людям мощный козырь. Кроме того, была острейшая придворная оппозиция против Юрьевской. Императорская фамилия категорически не желала ее признавать. Я, впрочем, не знаю случая, чтобы кто-то из исследователей рискнул письменно отстаивать версию заговора. Доказательств нет решительно никаких. Более того, этой версии противоречит все, что мы знаем и об эпохе, и о личности наследника, и о прочих персонажах.
Владимир Тольц: Хотя понятно, что вопросы возникают. При таком количестве предупреждений о покушении, при том, сколько полиция уже знала о народовольцах. И при том, что знаем о них задним числом мы: буквально несколько террористов, на грани провала. И все-таки им удалось. Чем немедленно воспользовались сторонники консервативной реакции. А могло ли быть такое, что провал полицейских мер действительно был срежиссирован заинтересованными лицами? Я прошу поделиться соображениями на этот счет гостя нашей передачи , эксперта Международной антитеррористической ассоциации, в прошлом полковника КГБ, одно время руководившего в этой организации подразделением, боровшимся с Радио Свобода Олега Максимовича Нечипоренко.
Олег Нечипоренко: Что касается сказанного в отношении заговора, то, я думаю, иногда понимается заговор как создание какой-то специальной структуры и обязательное проведение каких-то действий. Но в практике, если можно так сказать, конспиративной деятельности, будь то специальная деятельность определенных служб или оппозиции в той или иной стране, бывает и использование действия бездействием, если можно таким парадоксальным определением это высказать. То есть, что касается информации, которой располагала полиция на тот период в отношении деятельности «Народной воли», то могло происходить таким образом, что какие-то фрагменты этой информации могли быть просто опущены при анализе. И таким образом искажалась картина действительной ситуации, что устраивало всех перечисленных лиц, которые были якобы заинтересованы в борьбе против Юрьевской и желания влиять на наследника и так далее. Это подобно, может быть, медицинской практике, когда человека можно залечить до летального исхода и можно не долечить с тем же результатом. Я думаю, что для того, чтобы в целом с позиции сегодняшнего дня анализировать то, что произошло более 125 лет назад, необходимо вообще при громких политических покушениях и убийствах, необходимо производить оценку того эпизода с учетом многих факторов и в том числе как общая внутриполитическая и внешнеполитическая обстановка, оперативная обстановка в стране и уровень ее контроля спецслужбами и рядом других.
Что характерно было, на мой взгляд, к периоду совершения покушения на Александра Второго. В августе 1880 года в России произошла, можно сказать, революционная реформа спецслужб. Впервые было в России создано нечто подобное разведсообществу, которые стали появляться уже в 20 веке во многих странах путем объединения различного рода спецслужб с различными направлениями деятельности. Но все спецслужбы, как правило, весьма консервативные и даже, я бы сказал, архиконсервативные бюрократические институты исполнительной власти. И любая реформа, как бы ни была, не казалась прогрессивной, она на определенный период снижает эффективность. То же самое происходило и в тот момент в российском так называемом разведсообществе, когда все спецслужбы были объединены в департаменте полиции и в том числе там же был создан особый отдел, на который возлагались функции по специальным операциям и борьбе с терроризмом. Понятно, что после того, как прошло полгода после реорганизации, реформы, спецслужбы находились в состоянии притирки. Хотя они и располагали неплохими материалами, данными в отношении народной воли, но ляпов, которые до первого марта они совершили. Было ли это халатностью или было какой-то направленной деятельностью или бездействием, естественно, только на базе этих материалов трудно сказать.
Я в конце прошлого года работал в Государственном архиве Российской Федерации как раз по материалам особого отдела, правда относящимся к 16 году, где я просматривал дела, по которым проходил мой отец. Он до 11 года значился в анархистах, а после 11 стал социал-демократом и перешел к большевикам. Так вот в этих материалах я нашел тоже очень много квалифицированной практики со стороны спецслужб императорских. Но в то же время некоторые вещи вызывали недоумение, как они могли так халатно, безалаберно относится к ряду материалов оперативного характера. Так что здесь, я думаю, присутствует много различных факторов, которые повлияли на то, что произошло в марте 1881 года.
Из дневника Александра II
Пятница, 27 февраля, в полночь. В 7 часов утра арестован знаменитый Желябов, находившийся в квартире Михаила Тригони, живущего в огромном доме Лихачева, на Невском проспекте, напротив Аничкова дворца. Полиция отправилась туда на розыск проституток и случайно обнаружила это анархистское гнездо. Поимку Желябова следует считать большой победой, ибо революционеры, лишившись вожака, буквально потеряли голову. При обыске у него нашли револьвер с пятью патронами и отравленный кинжал, спрятанный под курткой. Что удивительно, это то, что он не оказал ни малейшего сопротивления.
Суббота, 28 февраля, 8 часов утра. Этой ночью на берегу Невы, за Смольным, взорвалась бомба. Полиция, хотя и вовремя предупрежденная, прибыла на место запоздав, так что злоумышленники успели сбежать. Полагают, что это техники революционеров испытывали свои снаряды. ...
Валуев советует мне быть осторожным и избегать Садовой улицы, тем более что и в докладе Мравинского те же сведения.
В 10 часов утра. Новость: обыскан на Садовой улице, 4 магазин Кобозева. Операция была поручена генералу Мравинскому, который был прекрасно снаряжен и имел приказ министра осмотреть этот магазин от подвала до крыши, поскольку вспомнили, что в ноябре 1879 года были получены из-за границы секретные сведения, что готовится заминированный подкоп. Начатое следствие установило, что Кобозев занимает это место лишь с декабря 1880, а раньше даже не жил в Петербурге. Обыск прошел без помех, поскольку улица была перекрыта и охранялась.
Ольга Эдельман: С обыском в сырную лавку пришли под видом санитарной инспекции. И ничего подозрительного не нашли, хотя лавка была завалена едва замаскированными кучами земли из подкопа. Арест Желябова действительно стал для революционеров большим ударом. Он возглавлял подготовку покушения, и в случае неудачи с бомбами должен был заколоть царя кинжалом. Но жившая с Желябовым его жена - Перовская - успела скрыться и продолжила дело. Быть может, его арест (очевидно чреватый смертным приговором) придал ей дополнительной энергии.
Из дневника Александра II
Суббота, 28 февраля. В полночь. Утром я причастился в дворцовой церкви, и когда Боткин подошел меня поздравить, я ответил, что чувствую себя в высшей степени нервным. Он дал мне валериановое драже, не произведшее никакого действия. Завтра моим ординарцем будет Митя, и хотя мне это неудобно по тысяче причин, Она больше не будет с этим приставать…
Мой любимый пес Тристан, только что был вполне весел и вдруг умер около полуночи. Лебедев уверен, что его отравили. Что это может означать?...
Ольга Эдельман: Странная, будоражащая подробность - смерть собаки накануне гибели хозяина. А он нервничает, но не желает просто остаться дома. С одной стороны - не хочет поддаваться панике, с другой - руководствуется мелкими и неважными, в свете последующего, обстоятельствами. Молодой великий князь Дмитрий Константинович, племянник царя, назначен ординарцем, чего изо всех сил добивалась его мать великая княгиня Александра Иосифовна. За безопасность Александра больше всех беспокоилась любящая жена - Юрьевская.
Владимир Тольц: Существуют ее неизданные мемуары, но она не довела их до событий 1 марта. Однако через год за границей, на французском языке вышла книга некого Виктора Лаферте, как считают историки, если не написанная, то инспирированная Юрьевской. Там изложена ее точка зрения и детали, известные только ей. Так вот, там утверждается, что Юрьевская сама занималась организацией царской охраны, давала инструкции эскорту, как себя вести. Каждый день договаривалась с Александром, каким маршрутом он едет. И очень критикуются действия охраны и сопровождавших царя 1 марта.
Ольга Эдельман: Кстати, именно Юрьевская настаивала, чтобы он поехал Екатерининским каналом. Эта дорога казалась ей безопасной по сравнению с подозрительной Садовой. Но что касается критики… Ведь когда первая бомба, брошенная Рысаковым, разбила карету и ранила кучера, Александр вышел, через набежавшую толпу подошел к раненому. И сам шагнул в сторону ждавшего его с другой бомбой Гриневицкого. О чем думала охрана? Почему не оттеснили толпу, не окружили царя, позволили ему бродить по месту покушения? Как могли не заметить Гриневицкого со свертком в руках? И это при том, что весь город, кажется, ожидал и толковал о покушении. Да, если верить книге Виктора Лаферте, раненому царю даже не оказали первой помощи, не наложили жгуты на разбитые ноги, только во дворце уже перевязали. Я хочу спросить гостя нашей передачи Олега Максимовича Нечипоренко: что это могло быть - вопиющее неумение и халатность? Или в ту эпоху просто еще не научились ни охранять главу государства, ни предупреждать покушения? Или в принципе невозможно этого полностью исключить?
Олег Нечипоренко: Вы знаете, я бы хотел сначала прокомментировать то участие Юрьевской в организации царской охраны, когда она давала инструкции эскорту, как себя вести. Безусловно, что близкий человек к охраняемому лицу чувствует, может быть, интуитивно. Некоторая аналогия, может быть похожая на то, что происходило в отношении в воспоминаниях, по-моему, тех, кто был причастен к охране Михаила Сергеевича Горбачева. Они тоже вспоминают, что его супруга тоже в какой-то степени влияла или высказывала свои рекомендации тем лицам, которые занимались обеспечением безопасности президента. Для того, чтобы говорить об исключении того или иного теракта, пожалуй, нужно ответить на четыре вопроса: где, когда, кем и каким образом должен будет осуществляться тот или иной террористический акт. И то это даже ответ на все четыре вопрос не является полной гарантией, ибо эта информация может быть направлена по определенным каналам в спецслужбу как отвлекающее мероприятие. Вот насколько сложна возможность, о которой часто пишут в средствах массовой информации, считают, что надо спецслужбам обязательно вести работу превентивную и так далее. Спецслужбы ведут эту работу постоянно, но проблема, она архесложна.
Теперь, что касается непосредственно вопросов о том, халатность, неумение и так далее. Я повторю, что происходило в это время в российских спецслужбах. Кроме того, надо иметь в виду, что уже возникал вопрос, почему вроде бы выбрали такие сложные способы реализации терактов, как подкопы, изготовление бомб, что требует значительных усилий, определенных специалистов, определенных мест, где это нужно подготавливать и так далее. Вы понимаете, что в то время и те акции, которые совершались с помощью стрельбы, какие-то были удачные, менее удачные, акции с помощью взрывустройств помимо разрушительной силы и повышения гарантии и надежности, что акт будет завершено с достижением главной цели – ликвидации того или иного объекта, они еще носят большой психологический эффект. А это очень важно, как раз это главный признак того классического терроризма, который тогда и зародился. Это распространяется сразу как устрашающая информация, которая носит в определенной степени токсичный характер, она поражает психику общества и повышает эффективность террористической акции.
Кстати, взрывные устройства с тех пор по сей день являются главным средством, используемым террористами по всему миру. Что касается подкопов, например, в 73 году в результате подкопа и заложенной взрывчатки в Мадриде был ликвидирован, был взорван и погиб премьер-министр Карреро Бланко. Эту акцию осуществили баски из организации ЭТА. И тот, кто организовывал эту акцию, вскоре через определенное время погиб в результате аналогичной акции, то есть тоже будучи взорван в результате подкопа. Так что это, как видите, средства, которые используются.
Что касается неумение и халатность. Представьте, то, что произошел взрыв, безусловно, что публика, которая несла охрану физическую, взвод, 6 или 8 казаков, потом ехавшие сзади за ним представители департамента полиции – это, естественно, довольно такое примитивное средство защиты и вряд ли можно говорить о том, что они могли все обеспечить. Но психологический шок, который в этот момент испытывают, он, безусловно, очень велик. И решить проблему оказался только кучер, который стремился вывести из зоны поражения императора. Но здесь уже вмешивается бюрократическая зависимость от вышестоящего лица. Император решил побеседовать с задержанным Рысаковым, естественно, это недопустимая промашка тех, кто его сопровождал. Но нечто похожее было, например, в том эпизоде, который произошел в Далласе в 63 году, когда вроде бы архе-подготовленная охрана президента Кеннеди повела себя очень растерянно и непрофессионально после первых выстрелов, которые осуществил Ли Харви Освальд. Так что это серьезный момент и здесь, конечно, непрофессионализм был налицо. И требовать от этой группы казаков, которые сказали вокруг императора. Вряд ли можно было рассчитывать на какой-то благополучный исход.
Из дневника Александра II
Воскресенье, 1 марта, 8 часов утра. Наконец-то полковнику Никольскому удалось обнаружить, где жил Желябов, - в 1-й линии Измайловского полка, № 37. Он жил под фальшивым именем Слатвинского с некой приспешницей, именовавшейся Воиновой, которая внезапно исчезла за час до прихода полиции. Никольский и Книерим совершенно уверены, что Воинова - не настоящее имя, но задаются вопросом, кем она может быть. Они полагают, что она должна скрываться на конспиративной квартире на Тележной улице, 5, где надеются ее захватить, устроив засаду. Другие ночные предприятия не дали ожидавшегося результата. Лорис-Меликов, хотя он и пессимист, сегодня утром в хорошем настроении - это добрый знак...
Я сказал Кате, что публикация настоящей конституции дело решенное; она будет обнародована 22 мая, в один день с Указом о ее коронации. Она бесконечно счастлива, но мне показалось, что конституция обрадовала ее даже больше, чем корона, которую я возложу на ее голову. Она попросила у Рылеева перо, которым я подписал конституцию, чтобы, как она говорит, сохранить его как историческую реликвию.
Лорис-Меликов уверен, что публикация конституции даст империи мир, а мне - возможность жить спокойно, не опасаясь новых покушений. Коронация состоится 1 августа в Москве, ее я доверю Голицыну.
Я было уже решился не придавать значения предостережениями и вернуться к своим обычным занятиям, но Лорис-Меликов поколебал мою решимость, сделав загадочные намеки на некие новые сведения. Катя настаивает, чтобы я остался дома, потому что ее сердце болезненно сжимается. Я пожимаю плечами, думаю, это все глупости. До сих пор Бог берег меня; сбережет и впредь. Не поехать - значит обидеть Дмитрия, назначенного сегодня моим ординарцем.
Владимир Тольц: У меня вопрос Олегу Максимовичу, вопрос, на которой историки в силу методологических особенностей их сферы знаний ответить не могут, но м.б. такой ответ есть у людей того профессионального клана, который представляет в нашей передаче ее сегодняшний гость. Всем известны теракты, переломившие ход всеобщей истории. – Последний великий пример – 11 сентября. Ну, а если говорить о России – конечно и убийство Александра Второго, и Убийство Павла, сломавшего не только его наметившийся союз с Наполеоном, но и поход казаков Платова в Индию. Вместе с тем известны и громкие теракты, не поменявшие радикально международных отношений и внутриполитической ситуации в той или иной стране. Это и убийство чекистами Троцкого, и убийство Кеннеди. Но известны ли вам антитеррористические операции, решительно поменявшие ход истории?
Олег Нечипоренко: Я хотел бы продолжить цепочку, названную вами, покушений, которые повлияли на ход истории и добавить к ней еще и покушения на Ленина, которые серьезно сказались на истории 20 века. Что касается вашего вопроса, дело в том, что предупрежденные или сорванные акции, о которых вы спрашиваете, это относится к тому информационному пространству и к той части технологий оперативной работы и ее специфики, которые не выносятся и не придаются широкой огласке как результат успешной деятельности. Я повторяю – по специфике. Потому что это связано и с источниками информации, которое помогли это осуществить, и с рядом других моментов, методов работы и так далее. По прошествии какого-то времени что-то может стать достоянием гласности, но это зависит от многих факторов, в первую очередь политических. То есть изменение в некий период политической конъюнктуры в данной стране. Вот тогда это может стать в истории достоянием всех и покажет, как это повлияло на ход истории.
Владимир Тольц: Бессмысленно задним числом гадать, как бы все сложилось, если бы 1 марта не состоялось. Если бы Перовскую арестовали вместе с Желябовым; если бы Александр остался во дворце; если бы его охрана была бдительнее. Но остается ощущение, что именно в тот день, 1 марта 1881 года, был потерян шанс на совсем другую историю России.