Василию Аксенову проведена срочная операция из-за тромба в сосудах. Сейчас он в реанимации НИИ им. Склифосовского. Состояние - тяжелое, но с положительной динамикой. На неё надеются и врачи, и все, кто желает Василию Павловичу скорейшего выздоровления.
О писателе Василии Аксенове, друге и коллеге, рассказал корреспонденту Радио Свобода писатель Александр Кабаков.
- Давайте представим, что никто ничего не знает о писателе Василии Аксенове. Никто, кроме вас. Расскажите, почему сегодня надо читать Аксенова – и какую пользу от этого занятия можно получить.
- Если человек хочет хоть что-нибудь понять про жизнь целого поколения русских городских людей, тогда называвшихся советскими, - даже нескольких поколений от середины 1950-х и едва ли не до нашего времени; про то, как они были устроены, как они прожили молодость и в каком-то смысле куда они делись; что они думали, какие у них были заблуждения, вкусы и так далее, - то надо читать Аксенова. Перефразируя известное выражение, Аксенов - это энциклопедия определенной русской жизни. Человек, который не только зафиксировал три поколения нас – советских, а потом и русских горожан, - но и в большой степени нас создал.
- Писатель об интеллигенции и – в той же большой степени - для интеллигенции?
- Аксенов - не писатель для необразованных людей. Он для образованных, но определенного толка. Для тех и о тех, кто жил в больших советских городах, очень интересовался западной жизнью и там искал свои идеалы. Но интеллигенция – что советская, что теперешняя - далеко не едина. Были люди, которые искали свои идеалы в русском прошлом. Для них никакого Аксенова не существовало, они его терпеть не могли - или, во всяком случае, были к нему безразличны. Для них существовали...
- Писатели-"деревенщики?"
- Белов прежде всего. Пока Господь не разрушил его талант, это был великий писатель. Были люди, которые искали свою идентичность в старой городской интеллигенции - и для таких людей первым именем был Трифонов. Он начал раньше, чем Аксенов – но прогремел позже него… Аксенов - это писатель молодых горожан, родившихся между 1933 и 1945-47 годами, это их человек. Их воспевший, их во многом создавший.
- Как в свое время для своей страны - Джек Керуак, не только воспевший битничество в прозе, но и "воспитавший" многих битников?
- Конечно.
- У раннего Аксенова - "Коллеги", "Звездный билет" - все лучшие герои в дороге, как порядочные битники. Либо куда-то бегут.
- Ну, не обязательно бегут. Как раз эскапизм - это не отличительная черта Аксенова. Герои не столько бегут, сколько обживаются в мире, в котором они и их автор существовали. Нет, он не певец бегства. Недоброжелатели называли его "певцом фарцовщиков" - что, на мой взгляд, несправедливо: это, скорее, больше относится ко мне. А Аксенов начинал как сугубо романтический писатель - с большой долей несколько вольнодумной, но вполне советской романтики.
- Вполне "паустовский" человек. И Катаев очень восхищался у раннего Аксенова метафорами вроде "поверхность пруда напоминала пыльную крышку рояля".
- Ну нет. Тот Аксенов – все-таки Керуак, но советский Керуак. При всех его разногласиях с советской властью.
- Думаете, его отъезд из СССР в свое время не был какой-то неизбежностью? Аксенов мог вписаться в систему?
- Он, собственно, и был вписан в систему. Но система его выписала. Система поступила по отношению к нему - как по отношению к очень многим людям - просто по-дурацки. Не надо было начинать с ними воевать – наоборот, надо было их интегрировать. Но слово "интегрировать" применительно к советской системе даже представить себе трудно. Она никого не умела интегрировать. Она вместо того, чтобы дружить с врагами, создавала врагов из друзей.
- Ну, почему же. Интегрировала же советская система Михаила Шолохова. С самым антисоветским романом всех времен и народов - "Тихий Дон".
- Так это система до 50-х годов. Вот она – да: либо интегрировала, либо уничтожала. Можно к ней относиться как угодно, но она не была идиотской. Она была жестокой, варварской, абсолютно бесчеловечной - но не идиотской. А вот то, что возникло в 50-е годы, было чистым идиотизмом. Когда Никита Сергеевич Хрущев плевался ругательствами в художников в Манеже – те ведь в ответ не боролись с ним, не отстаивали свое право на внесоветское существование. Они доказывали Хрущеву: "Да нет, мы советские".
Да, в свое время сумели интегрировать Шолохова, интегрировать Алексея Толстого. Выманить из-за границы Горького, даже приручить Булгакова, в какой-то степени. А вот позже из людей, гораздо менее оппозиционно настроенных, делали врагов. Аксенов – безусловно в этом ряду. Система из зверской превратилась в идиотскую. Что и есть история эволюции советской власти: сначала - зверства, потом - идиотизм.
- Вернемся к нашему гипотетическому читателю, который об Аксенове только что услышал от вас. Какую аксеновскую книгу посоветуете ему – для первого знакомства?
- Моя любимая повесть - это "Поиски жанра". Лучший роман, который он написал, на мой взгляд, "Ожог". И самый нетипичный для него роман - из которого выросли все его более поздние книги, в том числе и последние, - это "Остров Крым". Вехи эволюции автора – и его читателей.
О писателе Василии Аксенове, друге и коллеге, рассказал корреспонденту Радио Свобода писатель Александр Кабаков.
- Давайте представим, что никто ничего не знает о писателе Василии Аксенове. Никто, кроме вас. Расскажите, почему сегодня надо читать Аксенова – и какую пользу от этого занятия можно получить.
- Если человек хочет хоть что-нибудь понять про жизнь целого поколения русских городских людей, тогда называвшихся советскими, - даже нескольких поколений от середины 1950-х и едва ли не до нашего времени; про то, как они были устроены, как они прожили молодость и в каком-то смысле куда они делись; что они думали, какие у них были заблуждения, вкусы и так далее, - то надо читать Аксенова. Перефразируя известное выражение, Аксенов - это энциклопедия определенной русской жизни. Человек, который не только зафиксировал три поколения нас – советских, а потом и русских горожан, - но и в большой степени нас создал.
- Писатель об интеллигенции и – в той же большой степени - для интеллигенции?
- Аксенов - не писатель для необразованных людей. Он для образованных, но определенного толка. Для тех и о тех, кто жил в больших советских городах, очень интересовался западной жизнью и там искал свои идеалы. Но интеллигенция – что советская, что теперешняя - далеко не едина. Были люди, которые искали свои идеалы в русском прошлом. Для них никакого Аксенова не существовало, они его терпеть не могли - или, во всяком случае, были к нему безразличны. Для них существовали...
- Писатели-"деревенщики?"
- Белов прежде всего. Пока Господь не разрушил его талант, это был великий писатель. Были люди, которые искали свою идентичность в старой городской интеллигенции - и для таких людей первым именем был Трифонов. Он начал раньше, чем Аксенов – но прогремел позже него… Аксенов - это писатель молодых горожан, родившихся между 1933 и 1945-47 годами, это их человек. Их воспевший, их во многом создавший.
- Как в свое время для своей страны - Джек Керуак, не только воспевший битничество в прозе, но и "воспитавший" многих битников?
- Конечно.
- У раннего Аксенова - "Коллеги", "Звездный билет" - все лучшие герои в дороге, как порядочные битники. Либо куда-то бегут.
- Ну, не обязательно бегут. Как раз эскапизм - это не отличительная черта Аксенова. Герои не столько бегут, сколько обживаются в мире, в котором они и их автор существовали. Нет, он не певец бегства. Недоброжелатели называли его "певцом фарцовщиков" - что, на мой взгляд, несправедливо: это, скорее, больше относится ко мне. А Аксенов начинал как сугубо романтический писатель - с большой долей несколько вольнодумной, но вполне советской романтики.
- Вполне "паустовский" человек. И Катаев очень восхищался у раннего Аксенова метафорами вроде "поверхность пруда напоминала пыльную крышку рояля".
- Ну нет. Тот Аксенов – все-таки Керуак, но советский Керуак. При всех его разногласиях с советской властью.
- Думаете, его отъезд из СССР в свое время не был какой-то неизбежностью? Аксенов мог вписаться в систему?
- Он, собственно, и был вписан в систему. Но система его выписала. Система поступила по отношению к нему - как по отношению к очень многим людям - просто по-дурацки. Не надо было начинать с ними воевать – наоборот, надо было их интегрировать. Но слово "интегрировать" применительно к советской системе даже представить себе трудно. Она никого не умела интегрировать. Она вместо того, чтобы дружить с врагами, создавала врагов из друзей.
- Ну, почему же. Интегрировала же советская система Михаила Шолохова. С самым антисоветским романом всех времен и народов - "Тихий Дон".
- Так это система до 50-х годов. Вот она – да: либо интегрировала, либо уничтожала. Можно к ней относиться как угодно, но она не была идиотской. Она была жестокой, варварской, абсолютно бесчеловечной - но не идиотской. А вот то, что возникло в 50-е годы, было чистым идиотизмом. Когда Никита Сергеевич Хрущев плевался ругательствами в художников в Манеже – те ведь в ответ не боролись с ним, не отстаивали свое право на внесоветское существование. Они доказывали Хрущеву: "Да нет, мы советские".
Да, в свое время сумели интегрировать Шолохова, интегрировать Алексея Толстого. Выманить из-за границы Горького, даже приручить Булгакова, в какой-то степени. А вот позже из людей, гораздо менее оппозиционно настроенных, делали врагов. Аксенов – безусловно в этом ряду. Система из зверской превратилась в идиотскую. Что и есть история эволюции советской власти: сначала - зверства, потом - идиотизм.
- Вернемся к нашему гипотетическому читателю, который об Аксенове только что услышал от вас. Какую аксеновскую книгу посоветуете ему – для первого знакомства?
- Моя любимая повесть - это "Поиски жанра". Лучший роман, который он написал, на мой взгляд, "Ожог". И самый нетипичный для него роман - из которого выросли все его более поздние книги, в том числе и последние, - это "Остров Крым". Вехи эволюции автора – и его читателей.