Программу ведет Александр Гостев. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Юрий Векслер.
Александр Гостев: Одной из важнейших достопримечательностей Берлина всегда был остров музеев. Так называют северную оконечность острова на реке Шпрее, где расположено целое созвездие из пяти знаменитых берлинских музеев. С 1999 года уникальный архитектурный и культурный ансамбль включён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Вторая мировая война нанесла острову музеев колоссальный ущерб. Только сейчас завершается, наконец, процесс его восстановления. Последним после Старого и Пергамского музеев, Старой национальной галереи и музея Боде в эти дни возвращается в строй так называемый Новый Музей, простоявший пустым более 60 лет. О Новом музее и его реконструкции рассказывает корреспондент Радио Свобода в Берлине Юрий Векслер.
Юрий Векслер: Концепция лондонского архитектора Давида Чипперфилда, победившего на конкурсе проектов восстановления Нового музея в Берлине, изначально вызывала споры. Сам же автор был убежден в своей правоте. Он рассказывал: "Когда я первый раз вступил на территорию бывшего Нового музея, он был руиной, но руиной с сильным образом и сиянием. Нечто подобное я редко переживал в моей жизни. Очень часто наш мир заполняет ничего не говорящая, искусственная архитектура, которая не задевает чувств. Тем больше захотелось нам использовать глубоко проникающее воздействие этого здания".
150 реставраторов и многие строительные фирмы в течение 10 лет участвовали в осуществлении замысла лондонского архитектора. Работы обошлись в 200 миллионов евро, что оказалось существенно ниже запланированного. Многие посетившие в эти дни пустующие пока залы были в восторге. После осмотра готового здания поубавилось и число скептиков и критиков проекта. Эту эволюцию взглядов описывает на собственном промере культуролог, обозреватель газеты der Frankfurter Allgemeinen Zeitung Хайнрих Вефинг.
Хайнрих Вефинг: Я тоже в полном восторге. Я долгое время был весьма скептически настроен по отношению к концепции Чипперфилда поставить новое и старое рядом друг с другом, следуя реальному состоянию руины, то есть реставрируя остатки, и ничего не добавляя, ничего реально не восстанавливая, а только создавая новое в качестве дополнения. Я сомневался, что таким образом получится в результате новое целое. Мой скепсис был, конечно, небезоснователен. Старое и новое действительно стоят рядом. И посетитель оказывается полном приключений путешествии, где каждое пространство сулит нечто особое и новое, и имеет другой характер. Но к моему огромному удивлению я должен сделать вывод, что мне это никоим образом не мешает, что нет единой гомогенной картины, но зато почти все пространства все залы каждый на свой лад настолько сильно воздействуют на наблюдателя, что это позволяет говорить об очень большой удаче в целом.
Юрий Векслер: Хайнриху Вефингу вторит немецкий историк Херман Парцингер, президент фонда прусского культурного наследия:
Херман Парцингер: В этом здании можно снова пережить трагическое событие ХХ века, Вторую мировую войну на примере истории самого здания, его разрушения и его восстановления, а также историю различных концепций музея, которая видна на сочетаниях старого и нового. И это восхитительно.
Юрий Векслер: На вопрос, что осталось от некогда знаменитого творения архитектора Фридриха Августа Штюлера, Хайнрих Вефинг сказал:
Хайнрих Вефинг: Безусловно, остались пространства, которые если не вглядываться, смотрятся такими же, какими их представлял Штюлер вплоть ювелирных украшений на фризах и капителях. Но есть и другие пространства, в которых от творений Штюлера не осталось и следа, так как все там было полностью уничтожено бомбежками. Есть также немало залов в разных промежуточных между названными фазах, где много старого и нового в самых разных сочетаниях.
Юрий Векслер: Хайнрих Вефинг привел, на его взгляд, самый яркий на его взгляд пример удачи архитектора Дэвида Чипперфилда.
Хайнрих Вефинг: Много было написано про знаменитый лестничный зал. Он был центром сооружения, и новый лестничный зал также является центром. У Штюлера главная лестница была аллегорией человеческой истории как архитектурно, так и в изображениях, которые сделал художник Каульбах. Посетитель поднимался по колоссальной лестнице с доисторических времен, все выше приближаясь к новейшим временам. Все это было позитивно заряжено философским образом развития человечества на пути прогресса.
Этот зал был полностью уничтожен, и от него ничего не осталось. И Чипперфилд оставил в этом пространстве не оштукатуренные кирпичные стены, сохранив на них и следы разрушения, выщерблины от осколков снарядов и от пуль, явственные следы новейшей истории. Он установил в центре другую лестницу из бетона с примесью мрамора, очень сильно минималистское решение. Наполнение зала светом сохранилось таким же, как у Штюлера. Тип движения посетителей в этом пространстве тоже не изменился, но характер самого пространства стал совсем иным. И я полагаю, что, когда зал заполнят люди, то он станет еще более фантастическим и впечатляющим.
Юрий Векслер: Не "удушит" ли яркая архитектура экспонаты, которые должны занять свои мест к октябрю?
Хайнрих Вефинг: Нынешнее впечатление от пространства музея обманчиво. Пока мы видим только архитектуру, как будто архитектура и есть главный экспонат. Все изменится, когда здесь появятся экспонаты и витрины. Это видно уже сегодня по двум залам, где уже установлены гигантские скульптуры, которые по логостическим причинам необходимо было установить первыми, так как их спускали через незакрытый потолок, который теперь уже закрыт. В этих залах можно ясно увидеть, что как только появились произведения искусства, глаз стал обращать на архитектуру гораздо меньше внимания. Я уверен, что заполнение музея покажет, что его залы очень хорошо подходят для экспозиций, даже те залы, которые Чипперфилд создал на основе собственный представлений без следов истории, и которые производят сегодня сильное впечатление как раз своей обнаженностью и пустотой и слегка напоминают гробницы. Они предусмотрены, в частности, для габаритных фрагментов египетской архитектуры. И я отлично себе представляю, что минималистская и сухая архитектура Чипперфилда прекрасно соединится фрагментами архитектуры древнего Египта.
Юрий Векслер: В октябре музей примет свою так сказать родную экспозицию Египетского музея и собрания папирусов, в которую как главный экспонат, в частности, входит знаменитый бюст древнеегипетской царицы Нефертити, а также другие произведения искусства эпохи Эхнатона. В Новом музее будет также частично представлена экспозиция Музея первобытной и ранней истории с экспонатами, относящимися к каменному веку и другим древним эпохам.
Александр Гостев: Одной из важнейших достопримечательностей Берлина всегда был остров музеев. Так называют северную оконечность острова на реке Шпрее, где расположено целое созвездие из пяти знаменитых берлинских музеев. С 1999 года уникальный архитектурный и культурный ансамбль включён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Вторая мировая война нанесла острову музеев колоссальный ущерб. Только сейчас завершается, наконец, процесс его восстановления. Последним после Старого и Пергамского музеев, Старой национальной галереи и музея Боде в эти дни возвращается в строй так называемый Новый Музей, простоявший пустым более 60 лет. О Новом музее и его реконструкции рассказывает корреспондент Радио Свобода в Берлине Юрий Векслер.
Юрий Векслер: Концепция лондонского архитектора Давида Чипперфилда, победившего на конкурсе проектов восстановления Нового музея в Берлине, изначально вызывала споры. Сам же автор был убежден в своей правоте. Он рассказывал: "Когда я первый раз вступил на территорию бывшего Нового музея, он был руиной, но руиной с сильным образом и сиянием. Нечто подобное я редко переживал в моей жизни. Очень часто наш мир заполняет ничего не говорящая, искусственная архитектура, которая не задевает чувств. Тем больше захотелось нам использовать глубоко проникающее воздействие этого здания".
150 реставраторов и многие строительные фирмы в течение 10 лет участвовали в осуществлении замысла лондонского архитектора. Работы обошлись в 200 миллионов евро, что оказалось существенно ниже запланированного. Многие посетившие в эти дни пустующие пока залы были в восторге. После осмотра готового здания поубавилось и число скептиков и критиков проекта. Эту эволюцию взглядов описывает на собственном промере культуролог, обозреватель газеты der Frankfurter Allgemeinen Zeitung Хайнрих Вефинг.
Хайнрих Вефинг: Я тоже в полном восторге. Я долгое время был весьма скептически настроен по отношению к концепции Чипперфилда поставить новое и старое рядом друг с другом, следуя реальному состоянию руины, то есть реставрируя остатки, и ничего не добавляя, ничего реально не восстанавливая, а только создавая новое в качестве дополнения. Я сомневался, что таким образом получится в результате новое целое. Мой скепсис был, конечно, небезоснователен. Старое и новое действительно стоят рядом. И посетитель оказывается полном приключений путешествии, где каждое пространство сулит нечто особое и новое, и имеет другой характер. Но к моему огромному удивлению я должен сделать вывод, что мне это никоим образом не мешает, что нет единой гомогенной картины, но зато почти все пространства все залы каждый на свой лад настолько сильно воздействуют на наблюдателя, что это позволяет говорить об очень большой удаче в целом.
Юрий Векслер: Хайнриху Вефингу вторит немецкий историк Херман Парцингер, президент фонда прусского культурного наследия:
Херман Парцингер: В этом здании можно снова пережить трагическое событие ХХ века, Вторую мировую войну на примере истории самого здания, его разрушения и его восстановления, а также историю различных концепций музея, которая видна на сочетаниях старого и нового. И это восхитительно.
Юрий Векслер: На вопрос, что осталось от некогда знаменитого творения архитектора Фридриха Августа Штюлера, Хайнрих Вефинг сказал:
Хайнрих Вефинг: Безусловно, остались пространства, которые если не вглядываться, смотрятся такими же, какими их представлял Штюлер вплоть ювелирных украшений на фризах и капителях. Но есть и другие пространства, в которых от творений Штюлера не осталось и следа, так как все там было полностью уничтожено бомбежками. Есть также немало залов в разных промежуточных между названными фазах, где много старого и нового в самых разных сочетаниях.
Юрий Векслер: Хайнрих Вефинг привел, на его взгляд, самый яркий на его взгляд пример удачи архитектора Дэвида Чипперфилда.
Хайнрих Вефинг: Много было написано про знаменитый лестничный зал. Он был центром сооружения, и новый лестничный зал также является центром. У Штюлера главная лестница была аллегорией человеческой истории как архитектурно, так и в изображениях, которые сделал художник Каульбах. Посетитель поднимался по колоссальной лестнице с доисторических времен, все выше приближаясь к новейшим временам. Все это было позитивно заряжено философским образом развития человечества на пути прогресса.
Этот зал был полностью уничтожен, и от него ничего не осталось. И Чипперфилд оставил в этом пространстве не оштукатуренные кирпичные стены, сохранив на них и следы разрушения, выщерблины от осколков снарядов и от пуль, явственные следы новейшей истории. Он установил в центре другую лестницу из бетона с примесью мрамора, очень сильно минималистское решение. Наполнение зала светом сохранилось таким же, как у Штюлера. Тип движения посетителей в этом пространстве тоже не изменился, но характер самого пространства стал совсем иным. И я полагаю, что, когда зал заполнят люди, то он станет еще более фантастическим и впечатляющим.
Юрий Векслер: Не "удушит" ли яркая архитектура экспонаты, которые должны занять свои мест к октябрю?
Хайнрих Вефинг: Нынешнее впечатление от пространства музея обманчиво. Пока мы видим только архитектуру, как будто архитектура и есть главный экспонат. Все изменится, когда здесь появятся экспонаты и витрины. Это видно уже сегодня по двум залам, где уже установлены гигантские скульптуры, которые по логостическим причинам необходимо было установить первыми, так как их спускали через незакрытый потолок, который теперь уже закрыт. В этих залах можно ясно увидеть, что как только появились произведения искусства, глаз стал обращать на архитектуру гораздо меньше внимания. Я уверен, что заполнение музея покажет, что его залы очень хорошо подходят для экспозиций, даже те залы, которые Чипперфилд создал на основе собственный представлений без следов истории, и которые производят сегодня сильное впечатление как раз своей обнаженностью и пустотой и слегка напоминают гробницы. Они предусмотрены, в частности, для габаритных фрагментов египетской архитектуры. И я отлично себе представляю, что минималистская и сухая архитектура Чипперфилда прекрасно соединится фрагментами архитектуры древнего Египта.
Юрий Векслер: В октябре музей примет свою так сказать родную экспозицию Египетского музея и собрания папирусов, в которую как главный экспонат, в частности, входит знаменитый бюст древнеегипетской царицы Нефертити, а также другие произведения искусства эпохи Эхнатона. В Новом музее будет также частично представлена экспозиция Музея первобытной и ранней истории с экспонатами, относящимися к каменному веку и другим древним эпохам.