Официальные власти России юбилей академика не отмечают. Где-то во временах президента Ельцина остались традиционные «сахаровские вечера» в Большом зале Консерватории. Теперь, увы, этого замечательного человека вспоминают, как правило, лишь приватно. Как сделали это мы в разговоре с вдовой Андрея Дмитриевича Еленой Боннэр.
- Елена Георгиевна, когда мы последний раз виделись в Москве, вы мне сказали такую фразу, которую я до сих пор забыть не могу: «Володя, я тебе скажу страшную вещь, но я счастлива, что Андрей не дожил до нынешнего времени». Прошло года четыре с этого разговора, время стало, кажется, еще хуже и, боюсь, ваша точка зрения не изменилась.
- Да, есть такая фраза, уже давно расхожая: «Бывали хуже времена, но не было подлее». Мне кажется, так мы и попали в эту передрягу, сами не зная, как. Потому что все, что я слышу, все анализы чего-то глубинного не раскрывают.
- Вы выпустили книгу о семье Андрея Дмитриевича. К сожалению, тираж очень маленький. Насколько его окружение с детства сформировало его? Я знаю, что он с седьмого класса воспитывался дома и даже в комсомол не вступил.
- Нет, он ни в пионерах, ни в октябрятах, ни в комсомоле, ни в партии никогда не был. Вообще он человек, я бы сказала, обращенный внутрь, хотя при этом очень расположенный к людям и доверчивый. Но формировал его, конечно, дом и в основном отец. Андрей, я привожу эту фразу в книге, говорил: «Физиком меня сделал папа». Но мне кажется, что и человеческие качества Андрея тоже шли от папы.
А вот что ответил мне соратник Андрея Дмитриевича по Межрегиональной депутатской группе академик Юрий Рыжов на просьбу вспомнить две первые встречи с Сахаровым - как с академиком и как с народным депутатом:
- Это практически одно и то же. Потому что впервые я увидел Андрея Дмитриевича во время Первого съезда народных депутатов. Тем более что тогда горбачевская демократизация нашей парламентской жизни состояла в том, что более-менее свободно избранных депутатов и вообще всех депутатов, не свободно избранных (по всяким спискам), располагали в Большом зале, где заседал съезд, по алфавиту. И так случилось, что передо мной сидели Пуго и Примаков, рядом со мной сидел космонавт Рюмин, а ровно за моей спиной сидел Андрей Дмитриевич Сахаров. Ну а потом в Межрегиональной группе многочисленные общения. Вот началось это и, к сожалению большому, очень быстро кончилось.