Главной темой сегодняшнего дня стал приговор по делу участника захвата школы в Беслане Нурпаши Кулаева. Весь ход судебного процесса освещала корреспондент агентства ИТАР-ТАСС по Северной Осетии Мадина Сагеева. Она полагает, что бесланское дело будет развиваться по своим каким-то законам вне зависимости от того, что произошло с Кулаевым
«Даже для пострадавших, которые исправно ходили на все заседания, не пропуская ни одного, этот процесс был затянувшимся, -рассказывает журналистка. - Многие ждали уже окончания, потому что [ еще ] в первой половине процесса стало понятно, к чему он придет. Это было совершенно ясно для пострадавших, которые абсолютно никак не связывали свою деятельность по расследованию того, что произошло в Беслане, произошло с их детьми, с этим процессом. Они просто воспользовались процессом для того, чтобы выяснить какие-то вещи для себя, которые были им непонятны. В общем-то, им это удалось. Они настояли на том, чтобы в суде дали показания все люди, которые хоть что-то могли сказать по поводу событий, происходивших в Беслане в 2004 году. Председатель Верховного суда (Северной Осетии – РС), который вел судебные слушания по делу, пошел навстречу пострадавшим, хотя, как говорили многие судебные эксперты, он мог этого и не делать - около 90% тех людей, которые выступили свидетелями, не имели отношения к Нурпаши Кулаеву, его не видели, не знали, ничего не могли сказать по поводу обвиняемого».
Судя по вниманию, которое было оказано процессу, и по заявлениям официальных лиц, российские власти пытаются убедить общество в том, что с осуждением Кулаева если не поставлена завершающая точка в бесланском деле, то, по крайней мере, пройден его очень важный этап. Пострадавшие с такой постановкой вопроса совершенно не согласны, считает моя собеседница: «Иногда доходит до абсурда: пострадавшие отрицают любое действие власти. Изначально они требовали смертного приговора Кулаеву, а когда о смертном приговоре сказал замгенпрокурора [ Николай ] Шепель, они начали требовать только пожизненного заключения. Когда суд приговорил Кулаева к пожизненному заключению, они опять требуют смертного приговора. Такие моменты, наверное, можно понять. Люди везде ищут подвох, и уже настолько вошли в это расследование, столько времени ведут его самостоятельно, что, видимо, ощущают себя главными следователями в деле».
Если считать процесс своего рода площадкой (на которой потерпевшие сумели разыграть некое действие, привлечь тех, кто, по их мнению, нес ответственность за гибель их детей), то сейчас она закрывается. Но у инициативных групп еще есть пространство для маневра, полагает Мадина Сагеева: «Остается процесс по бесланским милиционерам, на котором тоже присутствуют журналисты очень многие, на который также продолжают ходить пострадавшие. Абсолютно уверена в том, что теперь своей площадкой они (потерпевшие – РС) сделают Бесланский районный суд.
За полтора года, которые прошли с теракта, представительницы общественных комитетов "Голос Беслана" и "Матери Беслана" настолько профессионально научились заниматься самопиаром, скажем так, в хорошем смысле слова, что я не думаю, что журналисты с ними так вот расстанутся. Они знают, что надо делать и как надо делать, чтобы вернуть внимание к себе».