Елена Фанайлова: Свобода в клубе "Платформа", Петербург. "Благотворительность и средства массовой информации" - такой круглый стол мы решили собрать 1 июня, в День международной защиты детей, в день, когда проходит благотворительный марафон в пользу детей, больных онкологическими заболеваниями, организованный российским звездами кино Чулпан Хаматовой и Диной Корзун. За нашим столом главный редактор журнала "Сеанс" Любовь Аркус; Маргарита Белогурова, доктор медицинских наук, заведующая отделением детской онкологии городской больницы №31; Алексей Смирнов, главный редактор газеты "Хроника"; Елена Грачева, филолог, волонтер благотворительного фонда "АдВита"; Мария Островская, директор благотворительной общественной организации "Перспективы"; Александра Матвеева, генеральный продюсер телерадиокомпании «Петербург» - Пятый канал; и директор по развитию того же канала Максим Поляков; Даниэль Лурье, главный редактор журнала «Афиша - Санкт-Петербург»; Юлия Беломлинская, писатель, культуролог, публицист, колумнист газеты "Петербург на Невском". Считаете ли вы, что государство должно монополизировать заботу о больных детях? Должна ли быть благотворительность государственной монополией, либо, наоборот, это должно быть делом частных лиц и каких-то новых благотворительных общественных организаций, которые появились в последние годы?
Любовь Аркус: Когда мы говорим о том, что государство должно обеспечивать детям возможность лечиться, должно заниматься этой проблемой, мы ни в коем случае не должны говорить, что государство в данном случае занимается благотворительностью, потому что это является одной из главных его обязанностей, оно для того и существует, чтобы обеспечивать безопасность граждан, обеспечивать возможность прежде всего детям (и взрослым тоже) лечиться. Монополизировать - разумеется, нет. Любая монополия, мне кажется, не может привести к хорошим результатам, но перекладывать на плечи благотворителей все проблемы - по меньшей мере, тогда встает вопрос: зачем это государство тогда существует? Потому что благотворители не могут, как я понимаю, решить проблемы таможни, проблемы обеспечения оборудованием и массу каких-то проблем. Благотворители могут оказывать конкретную помощь конкретным детям. Это уже совершенно другая проблема, но главные проблемы должно решать государство. И насколько я понимаю, самая главная задача государства - это обеспечить такую налоговую политику, так структурировать свой бюджет и так построить отношения между всеми структурами, чтобы, по меньшей мере, не мешать благотворителю. Это первая задача, как я понимаю.
Маргарита Белогурова: Я совершенно согласна с тем, что государство обязано выполнять свои функции, и на сегодняшний день благотворители занимаются тем, что должно на самом деле обеспечить правительство, то есть, чтобы не повторять то, что сказала Любовь, я абсолютно согласна. И хочу сказать, что, на взгляд медика, на сегодняшний день, как происходит реформа, какие огромные средства крутятся там и совершенно бездарно тратятся… Если эти деньги использовать так, как нужно, как считают медики, а не чиновники, то на долю благотворителей… всегда найдется, чем заняться добрым людям. Потому что детям, в частности, помимо лекарств, оборудования, мебели, всегда нужны новые игрушки, всегда нужны фрукты, нужны концерты, нужны сказки. То есть вот это уже, конечно, спрашивать с правительства смешно, этим могли бы на самом деле заняться люди, которые хотят участвовать в лечении, но пока на самом деле происходит просто замена того, что должно быть.
Алексей Смирнов: Я думаю, что благотворительность всегда останется в той или иной мере делом частных людей. Государство часто слишком неповоротливо и поспеть за всем просто не может. Другое дело, что когда мы помогаем кому-нибудь и если наших сил не хватает, мы вправе рассчитывать на помощь государства, мне кажется, и на предоставление каких-то особенных условий людям, которые заботятся о других.
Елена Грачева: Я думаю, что государство должно прежде всего заставить работать страховую медицину. Ни в одной стране мира человек, обладающий нормальным полисом, не платит за свое лечение так, как платят у нас. И тем, чем занимаются волонтеры у нас в стране, ни в одной стране мира волонтеры этим не занимаются: поиском лекарств для основного протокола лечения, поиском крови для того, чтобы перелить "горячему" ребенку, у которого кровотечение, а крови на станциях переливания нет, поиском способов провести обследование для этого ребенка. А если ребенок иногородний и при этом является гражданином нашей страны, и с полисом, и нормальные налогоплательщики его родители, все равно он платит полностью, если он госпитализирован вне квоты, и так далее. То есть в принципе у нас не работает страховая медицина, и огромная часть благотворительных средств идет на то, чтобы замазать дырки, которые образуются в результате утечки средств из страховой медицины. Куда утекают эти средства, я не знаю.
Мария Островская: С моей точки зрения, благотворительность и государство - это совершенно разные вещи. Разумеется, благотворительность - это дело общества и частных лиц или частных организаций, но никак не государства, и государство ровным счетом не имеет к этому никакого отношения, не должно иметь, по крайней мере, но, конечно, оно должно создавать условия для того, чтобы благотворительность могла существовать. Что касается, скажем, решения социальных проблем и проблем здравоохранения - да, государство здесь занимает ведущую роль, но до тех пор, пока мы считаем, что государство должно лечить детей, ситуация совершенно безнадежна, с моей точки зрения. Государство должно задавать правила игры, должно финансировать деятельность, в том числе частных больниц, детских домов и так далее, и должно хорошо разработать систему контроля и мониторинга этой деятельности и правил игры, больше ничего. Оно не должно ничего регулировать, никого лечить - вот моя точка зрения, и тогда врачи будут определять, а не чиновники, как сказала Маргарита, как нужно строить процесс лечения, например, и социальные работники или педагоги будут определять, как нужно заботиться о ребенке, оставшемся без родительского попечения. Это не должно определять, регулировать государство, это тупиковая ситуация.
Александра Матвеева: Я согласна с Марией. Что касается телевидения, это отношения в некотором смысле государства и бизнеса, потому что средства массовой информации в стране, телевидение, про которое я знаю, за исключением канала "Россия" и канала "Культура", - это частные организации; и вполне вероятно, что если на государственных каналах есть некоторое квотирование для программ, связанных с продвижением в гражданское общество идей благотворительности, то на частных каналах это, как правило, инициатива акционеров. И в этом смысле, мне кажется, роль государства в том, чтобы экономически регулировать свои взаимоотношения с частными средствами массовой информации, предоставляя им действительно какие-то налоговые льготы за демонстрацию в их эфире коммерчески невыгодных (во всяком случае, пока) программ, рекламных роликов, всяческих призывов и обращений внимания граждан к этой проблеме.
Максим Поляков: Государство, по-моему, является монополистом в области благотворительности просто по сути, априори, но во многих странах стремится к тому, чтобы перестать этим монополистом быть и, наверное, экономически, социально может влиять на то, чтобы общество также занималось благотворительностью в каких-то более-менее ощутимых масштабах.
Даниэль Лурье: Есть два варианта - либо государство считает, что оно способно обеспечить заботу о гражданах в достаточной степени... Но наше государство вряд ли способно когда бы то ни было это делать достаточно эффективно, потому что оно огромное, неповоротливое, как уже было сказано. В таком случае, мне кажется, было бы разумно, как это сделано во всех цивилизованных странах, из налогооблагаемой базы вычитать средства, которые перечислены на благотворительность, - у нас этого нет ничего. Таким образом, частные СМИ, которые существуют в довольно серьезных условиях и должны бороться, скорее, за выживание, чем тратить какие-то сверхприбыли на благотворительность, СМИ совершенно не заинтересованы, чтобы перечислять какие бы то ни было средства; и все, что делается, - это личная воля каких-то людей, которые стоят во главе тех или иных газет, журналов, радиостанций и так далее.
Елена Фанайлова: Спасибо, Даниэль. Мне кажется, очень важная вещь сейчас прозвучала, мы к ней вернемся позже.
Юлия Беломлинская: Я провела 13 лет в Америке и, когда вернулась в Россию, в которой я пропустила все 90-е годы, я застала страну, которая, в моем понимании, по уровню общественного сознания является Папуасией, можно так назвать ее, да? Мы же, говорят, вышли на второе место по количеству богатых людей. По количеству всего остального это "третий мир". И если во главе СМИ стоят люди, которые без того, чтобы им делали налоговые поблажки, не хотят печатать вот такое объявление крошечное, они называются подлецами. Это мое мнение.
Мария Островская: Да, надо сказать, что Папуасия меня задевает. Я не намерена покидать эту страну и никогда ее не покидала принципиально. Вообще говоря, CAF - такой английский фонд известный - опубликовал некоторые данные очень интересные. Например, западноевропейский человек тратит в среднем на благотворительность около 2% своих доходов. По данным, собранным CAF , в нашей стране русские благотворители тратят 17% своих доходов на благотворительность. Это о Папуасии. Может, это по-папуасски. Мне нравится.
Юлия Беломлинская: Только там каждый тратит, а у нас тратит один из миллиона - вот так разница, 17 эти процентов.
Мария Островская: Юлия, это не так. И в этом смысле...
Юлия Беломлинская: У нас на 100 подлецов один праведник, и он тратит, может быть, даже иногда и 100% своих доходов.
Мария Островская: Дело в том, что наша "серая" экономика такой эквивалент гражданского общества обеспечивает, с моей точки зрения, стране, поскольку бизнес не платит налогов, он так или иначе берет на себя некоторые социальные задачи.
Юлия Беломлинская: А бизнес уже платит налоги. Я работаю в организации, где мы все платим налоги.
Мария Островская: Так вот, по поводу "серой" экономики хотелось бы сказать. Я работаю в организации, которая собирает около четверти миллиона евро в настоящий момент в России ежегодно у частных благотворителей, при том что никаких налоговых льгот по-прежнему нет, и государство никак не поддерживает эту деятельность. Более того, мы знаем, что в нашей стране опасно "засветиться", что ты вообще как-то участвуешь в благотворительности, потому что тут же "наедет" налоговая, и пошло-поехало. То есть это нужно делать еще и тайно. Каждый человек практически, которого я встречала в своей жизни в этой стране, кого-нибудь поддерживает. Он поддерживает своих престарелых родителей, которые получают мизерную пенсию, он поддерживает каких-нибудь инвалидов-племянниц, он поддерживает каких-нибудь наркоманов-племянников и что-нибудь еще. На самом деле я думаю, что 17%, о которых говорит CAF ... Я, кстати, не сумела уточнить у них, имеют ли они в виду тех, кто официально является благотворителями, в чем я очень сильно сомневаюсь, скорее всего, они исследовали теневую, так сказать, ситуацию. Я думаю, что это стопроцентная правда, это совпадает с моим опытом. Я уверена, что в частной благотворительности участвует каждый гражданин. Другой вопрос, что есть недоверие к организациям, и никто не хочет поручать это организациям. Вот это да, огромная проблема, в которой СМИ могли бы сыграть положительную роль.
Елена Грачева: Во-первых, постоянно путаются, действительно, слова "забота" и "финансирование". Я хочу их очень жестко разграничить, потому что от государства мы должны требовать выполнения своих обязательств. Если государство не финансирует основной протокол лечения, основные бюджеты содержания детских домов и так далее, то никаких благотворительских сил не хватит. Это колоссальные деньги. Другое дело, что заботу государство, естественно, обеспечить не в состоянии, это разное. Мы говорим о том, что благотворительность должна заниматься заботой, а государство должно заниматься финансированием. Второе, я абсолютно уверена, что благотворительности очень нужны налоговые льготы, но не только. У нас действительно абсолютно нет социальной рекламы, которая настроена на благотворительность, которая посвящена благотворительности. Действительно, каждая публикация стоит больших очень сил. При том что если средства массовой информации популярны, то публикации в них приносят очень хороший результат. Нам довольно сложно далась публикация в "Комсомольской правде" перед Новым годом". Мы "горели" страшно. У нас две недели не работали отделения переливания крови, нам нужно было обеспечить детишек, которые лежат в трех стационарах, которые обеспечивает наш фонд кровью, донорами крови, то есть в каждый из стационаров нам нужно было отправить, ну, человек 40. И мы совершенно не справлялись с этим. Вот публикация в "Комсомольской правде", которая сложным путем была добыта, дала нам вот этот приток доноров буквально перед Новым годом, мы как-то пережили эти две недели. Я могу привести еще другой пример. Есть такая газета "Экстра-Балт" замечательная, вы ее все знаете, вы ее вынимаете из почтовых ящиков. С недавних пор газета "Экстра-Балт" берет наши модули, посвященные донорству крови и сбору денег. У нас есть прецедент. Мы собирали деньги на оплату доноров в Международном регистре костного мозга, нам нужно было собрать 15,5 тысяч евро, и эти деньги были собраны путем многомесячных публикаций модуля об этом ребенке в "Экстра-Балте", всего в сборе средств приняло участие 112 человек. Они участвовали разными суммами - от 50 рублей до 10 тысяч долларов, но в общей сложности мы собрали не только эту сумму, а собрали гораздо больше. И я хочу еще сказать по поводу Папуасии и как бы вовлеченности страны... Дело в том, что 90% пожертвований, которые собирает наш фонд, это пожертвования порядка 50 долларов. То есть если бы у нас выход был в СМИ, мы бы получали эту отдачу, но у нас этот выход очень ограничен.
Алексей Смирнов: Я на самом деле не переоценивал бы роль СМИ. Мне кажется, что пример, который привела Лена с "Комсомольской правдой", может работать, может и не работать. Мы знаем, что значительная часть городских СМИ лишена какой-либо широкой аудитории, и это сейчас печальный факт. Люди все меньше и меньше читают газеты, все больше уходят в интернет. Значит ли это, что мы должны отказываться от таких публикаций? Наверное, нет. Конечно, все, что может сделать газета, - это своевременно и в полном объеме информировать читателя о возникающей потребности, беде. Больше, мне кажется, требовать от СМИ бессмысленно, потому что СМИ - это не машина для зарабатывания денег. Мы можем жертвовать на какие-то дела частным образом, но, как правило, не можем жертвовать, как организации. Мы не занимаемся капиталом. С другой стороны, в моем опыте никогда не было таких случаев, чтобы редактор, услышав о какой-то просьбе из благотворительного фонда, отнесся бы к этому резко отрицательно. Конечно, и в моем опыте тоже такое было - совершенно сумасшедшие звонки и совершенно сумасшедшие люди, которые просят защиты от психотропного оружия, и редактору очень трудно понять, существует ли такое оружие в принципе или не существует, например. То есть бывают вещи, в которых очень трудно разобраться. Но если речь идет о детях, больных, порой, неизлечимо, то здесь всякое человеческое сердце дрогнет.
Александра Матвеева: Мне кажется, что телевидение мало приспособлено для размещения объявлений по сбору денег. Мне кажется, что не в этом состоит его роль. Как бы я видела задачи СМИ, в котором я работаю, и в этом направлении нами сделаны некоторые шаги? Это, скорее, создание такого положительного имиджа для людей, которые это делают, независимо от того, делают они это частным образом или это деятельность каких-то организаций. Второе, что очень важно, как раз мы с Марией про это говорили, существует устойчивый стереотип, касающийся репутации, в том числе и фондов. Я думаю, что ее убедительная просьба называть ее директором общественной организации, может быть, связана и с этим вербальным отношение к названию. Фонд - это что-то такое, что тратит деньги безотчетно, и проверить, куда и как он тратит деньги, я думаю, представляется большинству из нас невозможным. Поэтому я думаю, что дать 50 долларов, зная конкретно телефон и адрес родителей больного ребенка или адрес детского дома, где у директора в этом смысле есть репутация, проще, чем нести эти деньги в какой-то фонд, то есть такое прямое вкладывание денег в помощь. Что делается в этом смысле "Пятым каналом"? Я могу сказать, что сотрудники канала на это реагируют положительно, и мне это нравится, и в этом смысле это полезно и для сотрудников такой большой корпорации, какой является "Пятый канал", мне кажется, что это важно и для СМИ. Если все-таки менеджмент или акционеры СМИ находят в себе силы размещать ли благотворительные статьи, заниматься ли созданием такой репутации для фондов и бизнесменов, которые в этом участвуют, то это полезно для их сотрудников, и в некотором смысле это такой простой путь увеличить просто количество людей, относящихся к этому положительно. Не знаю, в курсе ли вы, но у нас на канале уже два года проводится такой проект "Настоящий герой", это не наша собственная придумка, это лицензия немецких коллег, но мы ее локализовали и адаптировали к нашей ситуации. Первый раз этот проект был сделан в 2005 году к 60-летию со дня Победы, и поэтому героями стали инвалиды Великой Отечественной войны и люди очень пожилого, старческого возраста. Помимо того, что мы получили на этот проект грант от городского правительства, и грант довольно существенный, мы привлекли людей из бизнеса, которые внесли большой вклад в фонды, которые занимаются поддержкой инвалидов и ветеранов Великой отечественной войны, в том числе мы провели сбор денег при помощи SMS -голосования. То есть люди отправляли SMS , эти деньги ни провайдером, ни нами не делились, не забирались в качестве дохода, эта сумма, пусть небольшая, была отправлена в один из этих фондов, в который мы отправляли эти средства. Я могу вам сказать, что активность была зрителей, но не очень высокая. То есть пятимиллионный город при доле 50 (это значит, половина всех, включивших телевизор, в этот момент смотрела шоу "Настоящий герой") мы собрали 15 тысяч долларов. Второй раз это было выше, второй раз мы как раз проводили сбор в помощь детям-инвалидам, проживающим в детских домах. Ну, собрали кое-что. Но я должна вам сказать, что сотрудники, конечно, на это реагируют замечательно. Денег сотрудникам за это не платится. Сотрудники, которые участвуют в этом проекте, - это их благотворительный взнос. Я думаю, что таким образом средства массовой информации могут откликаться. Я поддерживаю здесь Алексея. Во всяком случае, я бы не стала собирать деньги путем телевизионного шоу, не стала бы давать адреса и телефоны. Это малоэффективно. Объясню почему. С телевидения в последнее время совершенно ушли форматы хронометражом меньше 30 минут, и реклама размещается на телевидении блоками. Поймать короткое 30-секундное объявление глазом и ухом на телевидении практически невозможно. Сбивать это в блоки - это вопрос к акционерам или к государству. И здесь трудно обвинять менеджмент в подлом поведении.
Юлия Беломлинская: Это замечательно работает по всему миру.
Елена Грачева: Когда была неделя на "Пятом канале", посвященная донорству крови, телефон конкретно нашего диспетчера был в эфире 30 секунд. Нам после этого эфира позвонили 50 человек. Я хочу сказать, что, если вы будете раз в неделю давать нам 30 секунд на рекламу телефона донорской диспетчерской службы, мы обеспечим детей донорами. Речь не идет даже о рекламном ролике, речь идет о бегущей строке, к примеру. В передаче Фесуненко ровно 30 секунд он "висел" на экране (я посмотрела по хронометру), нам позвонило 47 человек.
Маргарита Белогурова: Я-то хотела только возразить Саше, потому что, когда она сказала, что телевидение - не место для таких вещей, я хотела просто рассказать пример. Я провела месяц в "Сент-Джуте", это самый знаменитый детский онкологический госпиталь в мире. Все самое новое - это все идет оттуда. Неправительственный госпиталь, он существует только на частные пожертвования, он был основан на частные пожертвования, и таким образом он живет. Так вот, за тот месяц, который я провела там, три или четыре раза по телевидению (это город Мемфис) шли рекламные ролики этого госпиталя, где рассказывалось, что в этом госпитале происходит, какие там лечатся дети, сами дети показывали: вот у меня такая-то опухоль, мне необходим протез, который стоит столько-то столько-то. Насколько я поняла, там существует целая программа по сбору таких вот средств. То есть это просто считается плохим тоном не отдать со своей зарплаты 10-20 долларов, то есть это вообще не обсуждается. Доктор ты, негр ты в порту где-то, это в Америке, да, Но то, что это действенно... Я думаю, что если нашим людям показывать, что на самом деле происходит в детской онкологии, потому что, насколько я знаю, у очень многих обывателей, даже из медиков, есть очень странное на сегодняшний день представление, что это фатально, что игра не стоит свеч и что вкладывать туда - это как кооператив "В последний путь". На сегодняшний день 70% больных может быть излечено, и мы это реально делаем, но просто это такими чудовищными усилиями достигается. А если кто-то, увидев по телевизору ребенка, которому нужен протез за 10 тысяч долларов, скажет: дай-ка я ему помогу... Понимаете? То есть, я думаю, ничего в этом плохого не будет, а если основная масса людей думает, что стоит вкладывать туда... То есть понятно, думают: неизлечимые дети, надо им помочь, надо создать какие-то условия, чтобы им было комфортно в последние месяцы их жизни. Так ведь речь не об этом. Речь идет о том, что при адекватном финансировании мы можем реально излечивать 70% больных на сегодняшний день. И я думаю, что телевидение в этом может оказать абсолютно неоценимую помощь и услугу, потому что люди на самом деле читают намного меньше, а телевизор включен в каждом доме 24 часа в сутки. Кого-нибудь прошибет.
Мария Островская: Мы с Маргаритой находимся в очень похожих ситуациях. Мы работаем с детьми с врожденными тяжелейшими дефектами - умственными и физическими. В этом смысле имеем дело с еще более жесткими общественными стереотипами по поводу безнадежности: что, собственно, вкладывать средства в детей, которые все равно никогда работать не смогут, никогда не будут нормальными членами общества, если они вообще ничего не понимают? Я бы очень хотела прицепиться к тому, что Маргарита сказал. Да, можно собирать средства прямым образом через СМИ, но не это их главная задача. И гораздо важнее на самом деле, как вы и сказали, чтобы они обращались к этим стереотипам и чтобы они их разрушали. Средства мы соберем как-нибудь, найдем другие способы. Проблема заключается в том, что если человек исходит из того, что это бессмысленно и безнадежно, раз, организациям нельзя доверять, два, делать все должно государство, а не общество, три, то обращайся к нему, не обращайся к нему, это безнадежно. Поэтому вот то, чего мы ждем от СМИ: что оно на некоммерческой основе, конечно, потому что на этом денег не заработаешь, будет каким-то образом рыхлить сознание людей, чтобы мы могли дальше к этому обращаться.
Елена Фанайлова: У меня вопрос к Максиму Полякову, директору по развитию Пятого канала. Мы знаем, что минута эфира чрезвычайно дорого стоит. Так вот, вопрос таков: кто оплачивает социальную рекламу? Есть ли такая статья расходов в бюджете, когда появляется реклама, связанная с какими-то детскими центрами, с благотворительными организациями, с детской онкологией?
Максим Поляков: Что касается социальной рекламы, качественной, которую будут смотреть, она может на самом деле повлиять, то такого рода производство стоит довольно дорого, это правда. Мы хотели бы иметь социальную рекламу у себя на канале, но не можем себе это позволить, потому что это сложно очень произвести качественно, и желающих финансировать это производство пока не нашли.
Елена Фанайлова: Такая статья вообще предусмотрена? Откуда деньги берутся? Вот, например, нужно сделать социальный ролик. Вам приносят его уже готовый?
Максим Поляков: Нет. Иногда приносят готовые ролики, но они, как правило, очень низкого качества. Мы вынуждены от них отказаться, потому что это только ухудшит восприятие этой темы. Статьи расходов отдельно на производство социальной рекламы на канале сейчас нет.
Елена Фанайлова: Вопрос, собственно, в чем? Речь идет о жизни детей, представьте, совершенно острая ситуация. Приходят люди, говорят: ребята, пожалуйста, вот нам нужно дать такую социальную рекламу. Политика канала. Что он делает?
Даниэль Лурье: Пятый канал не отвечает за рекламу, которая показывается на телевизоре, у них соглашение с рекламным агентством. Они не имеют права ставить ни секунды рекламы от собственного имени, ни секунды.
Юлия Беломлинская: Вот - Папуасия.
Максим Поляков: Это именно так и есть. И это не Папуасия, а это достаточно цивилизованные отношения, когда каналы...
Юлия Беломлинская: Нет, в Америке не так, во Франции не так.
Максим Поляков: Во многих странах.
Елена Фанайлова: У Любови Аркус реплика или вопрос.
Любовь Аркус: Я потом хочу тоже сказать, что я думаю по этому поводу. Но у меня вопрос к Максиму. Скажи, Максим, а если, к примеру, режиссер Александр Сокуров за свои деньги, на своей киностудии "Берег" снимет высокопрофессиональный рекламный ролик, совершенно бесплатно, и я принесу его на Пятый канал, он может иметь шанс быть допущен к эфиру?
Максим Поляков: Да, я готов его представить директору. Я надеюсь, что может быть принято положительное решение.
Любовь Аркус: Тогда я думаю, что мы договорились.
Максим Поляков: Генеральный директор канала может принять такое решение, и я крайне заинтересован в том, чтобы на канале появились социальные ролики.
Елена Грачева: Я понимаю, что социальная реклама от вас не зависит, но поставить репортаж - зависит ведь от вас? У вас есть несколько выпусков новостей, у вас есть "Телекурьер". Мы звонили в эту передачу раз 200 по очень разным поводам. Например, у нас "горел" ребенок, у которого была группа четвертая отрицательная, мы не могли начать операцию, потому что не было донора. Ни разу не было никакой реакции на наше обращение. Я понимаю, что мы не можем давать всех детей, которым нужна помощь, но там действительно была уникальная ситуация, действительно была очень редкая группа крови.
Максим Поляков: Я не знаю об этом случае, к сожалению, ничего, но вообще-то редакции конкретных программ, новостей, "Телекурьера" или каких-то других программ, принимают решения самостоятельно, исходя из своих редакционных интересов.
Елена Фанайлова: Максим, у нас тут предложение созрело в кулуарах, пока вы все это обсуждали: может быть, любым телеканалам стоит «забить» просто то, что называется "социальная рубрика", вот оставить себе такое место - три минуты на какой-то репортаж - и знать, что он неприкосновенный? Среди народа родилось такое предложение.
Максим Поляков: Может быть. Вы знаете, опыт средств массовой информации влиятельных, например, газеты "КоммерсантЪ", в которой я какое-то время назад работал, говорит о том, что количество желающих или нуждающихся в помощи в какой-то момент перерастает в качество. "КоммерсантЪ", например, создал так называемый Российский фонд помощи. Они обрабатывают эти многочисленные заявки, есть несколько людей, которые занимаются этими заявками, их обработкой, они печатают раз в месяц, может быть, раз в квартал несколько страниц, посвященных этому, и они точечно ищут помощь для конкретных каких-то людей, организаций и так далее. Насколько я знаю, это довольно эффективный инструмент, но он появился тоже у них не сразу, а через какое-то время после возникновения этого издательского дома. Такой, мне кажется, очень удачный пример.
Любовь Аркус: Лена меня опередила. Я, например, хорошо понимаю проблему, допустим, "Пятого канала" или проблему главного редактора журнала "Афиша", или проблему главного редактора журнала " Vogue ", потому что они не принимают, действительно, этих решений, и они очень зависят от людей, которые определяют финансовую политику. Я хочу сказать, что когда мы начинали наш разговор с вопроса о государстве, то я именно это и имела в виду, что если бы эти акционеры имели налоговые соответствующие льготы по поводу того, что что-то происходит от того, что они какую-то часть своих доходов пускают на благотворительность, то это, как мне кажется, исправило бы ситуацию. С другой стороны, каждый главный редактор, если у него есть внутреннее решение, что он должен этим заниматься, может найти некие лазейки. Я, например, не могу себя приводить в пример, потому что у меня, что называется, абсолютно благоприятная ситуация. Нас финансирует ведомство по кинематографии, и никто с меня не спрашивает, на что я и куда деваю свои страницы. Поэтому я не пример нисколько. Но мне кажется, что если бы я работала в другом издании, то всегда есть возможность каким-то образом действовать. В частности, совершенно справедливо сказала Лена: сюжет поместить о донорах или о работе благотворительного фонда, или о чем-нибудь еще всегда можно. Например, такой журнал, как "Афиша", всегда может, сговорившись с журналом "Сеанс", обеспечить информационную поддержку для какого-то благотворительного концерта. В нашей стране, которую я очень люблю, в общем, людям не привыкать. Примерно представляя себе отношение государства ко всему, мало того, что иметь свою добрую волю, но еще и находить всевозможные лазейки - это, мне кажется, уже должно быть нашей генетически особенностью: находить лазейки для акционеров, для чиновников и для всех тех, кому совершенно наплевать на больных детей и на людей, которые хотят им помогать. Вот мы должны сами договариваться, как это можно делать, если на то есть наша добрая воля.
Алексей Смирнов: Я хотел на самом деле заступиться и за Пятый канал, и за всех журналистов, потому что проблема, мне кажется, очевидна для всех. Лена Грачева рассказывала об уникальном случае с ребенком четвертой группы, но давайте подумаем: в городе на самом деле тысячи детей, и каждый случай по-своему уникален. Очень трудно бывает сделать выбор. Действительно, бед человеческих очень много. Средства массовой информации не могут рассказывать о них в полном объеме ни при каких обстоятельствах. Возможно, проблема в том, с чего мы начали. Возможно, все-таки благотворительностью должны заниматься фонды, к которым нет доверия, а средства массовой информации должны доброжелательно информировать общество об их деятельности, разрушать стереотипы какие-то, как об этом тоже мы уже говорили. Рассказывать о судьбе каждого конкретного ребенка, давать линки - это тупиковый путь, потому что людей, нуждающихся в помощи, всегда больше, чем нашего к ним внимания.
Елена Фанайлова: Я бы хотела послушать Даниэля Лурье. Что могут делать журналы такого типа, как "Афиша" - журнал информационно-развлекательный, журнал, который долгое время вообще был ориентирован исключительно на развлекательность, и только примерно года полтора назад вдруг у журнала "Афиша" появилась некая социальная озабоченность. В Москве она очень четко чувствуется. Я не знаю, как обстоят дела в Петербурге.
Даниэль Лурье: Мы - не глянцевый журнал. Мы вместе с Еленой Николаевной делали подобное: в прошлое Рождество католическое собрали какое-то количество денег, хотя и не такое большое, как хотелось бы. Собираемся сделать в этом году то же. Журнал "Афиша" - журнал, который посвящен вполне определенным типам информации. Это журнал по развлечению, на нем написано "все развлечения Петербурга" или "все развлечения Москвы". В таком журнале давать социальную рекламу сложно, но можно. Важно найти правильное место, потому что модуль, стоящий между рецензией на коллекцию новых трусов и рецензией нового ресторана, который посвящен детям, больным лейкозом или инвалидам и так далее, выглядит не слишком уместно и раздражает как людей, которые читают модуль, так и тех, кто читает рецензию на коллекцию трусов. Ну, у нас есть, вероятно, какие-то рубрики, места в журнале... В рубрике "Классическая музыка", вероятно, это смотрится более уместно. Единственное, что у нас просто масса всего происходит, и нам присылают довольно много всяких просьб о помощи, о спонсорстве и прочем, и мы, как правило, не отказываем. Когда Елена Николаевна Грачева позвонила, мы тоже, как смогли, помогли. Мы иногда про это забываем. У нас есть модули, сделанные для Елены Николаевны же, которые я просил ставить всегда, когда у нас есть свободное место. Иногда ребята, которые у нас занимаются расстановкой рекламы, об этом помнят, иногда забывают, вероятно, нам надо было просто как-то освежить память. Виноваты.
Елена Грачева: Во-первых, я, безусловно, хотела сказать, что этот благотворительный аукцион, который провела «Афиша - Санкт-Петербург» непосредственно перед Новым годом, и мы собрали 12 тысяч долларов тогда, позволил обеспечить нам лекарствами детей на довольно большое количество времени. Отчет об этой акции висит у нас на сайте. Это была серьезная очень поддержка. Я бы хотела сформулировать свое отношение к тому, что сказал Алексей Смирнов. Я все время это слышу: если мы не можем помочь всем, то нам невозможно выбрать, и мы не можем и не будем помогать никому. Поскольку я принимаю звонки от имени нашего фонда, я слышу это просто через раз. Вот я зашел к вам на сайт, у вас там 40 человек детей, я не могу выбрать, тогда я не буду... Это понятно, психологически невозможно выбрать среди 40 детей. Но вы меня спросите. Я знаю, что вот этому ребенку нужна помощь сегодня, а этому ребенку нужна будет помощь завтра. И я всегда скажу: сегодня деньги нужны сюда, а завтра деньги нужны туда. В этом нет никакой несправедливости, потому что дети оказываются на разных этапах остроты ситуации. Просто если вы готовы помочь, я подскажу как. Наш фонд, по сути дела, не является фондом как таковым. Мы зарегистрированы, как фонд, у нас есть благотворительный счет, но в нашем фонде ни один человек зарплату не получает. Мы фактически волонтерская группа. Наша задача - быть именно посредниками, то есть мы владеем информацией, мы обязательно расскажем. Если вы хотите ребенку напрямую помочь, пожалуйста, вот вам телефон, вот вам ребенок, подъезжайте, помогайте любой суммой. Само это отношение, что «мы не можем помочь всем, поэтому не будет помогать никому», это очень сидит крепко в головах, и это то, с чем мы должны что-то делать. Это первое. Второе, что касается модулей в печатных средствах массовой информации, я прекрасно понимаю, что это очень трудно. Но есть ведь не только модули. Во-первых, модули могут быть маленькие, в одну строчку, тот же самый донорский телефон, его всегда можно поставить. Во-вторых, есть такая вещь, как, например, поместить кнопку или наш баннер на сайте (что в принципе может быть отчасти и проще). Леша просто произнес слово "линк", и я сразу отреагировала. Потому что в тот момент, когда нам удавалось договариваться с посещаемыми сайтами или с рекламными брокерами о том, что они ставят нашу кнопку к себе на сайт, у нас моментально возрастал трафик в несколько раз, и мы моментально получали приток денег. Точно так же мы могли бы, допустим, приветствовать такую помощь, как подключение к нашей рассылке. У нас есть рассылка, в которой сообщается и о потребности в крови, и о потребности в деньгах, всех "горячих" детишек мы немедленно отпускаем в рассылочку. Ведь просто подключить нашу информацию к своей рассылке - это тоже помощь, которая практически ничего не требует от данного конкретного средства массовой информации. Может быть, не каждый раз нашу рассылку дублировать, но какие-то "горячие" случаи - это возможно. И есть некоммерческие способы включения, не за счет акционеров. Я поддержала бы тут Любу Аркус. Мы должны такие способы изыскивать, которые не зависят от денег акционеров, как это сделал журнал "Афиша": они не стали просить денег у акционеров, они просто в свое рабочее время организовали этот аукцион, потратив ровно свое рабочее время и свои силы на него.
Мария Островская: Хочется сделать маленький комментарий по такому почти конфликтному разговору между благотворителями и СМИ, который здесь состоялся. Мне кажется, что проблема в нашей стране не в том, что у людей нет воли какой-то доброй, а в том, что, как всегда, все очень плохо организовано. Мы не умеем договариваться и не умеем, скажем так, создавать партнерские отношения. Просто "влететь" в средства массовой информации, что-то туда тиснуть, действительно, крайне сложно. Но если на самом деле создать какой-то проект более или менее устойчивый, маленький или большой, основанный на взаимном уважении и взаимных интересах, то это вполне может работать. И это то, почему имеет смысл все-таки жертвовать, скажем, организациям, а не напрямую ребенку на конфеты, потому что на самом деле организация, фонд могут организовать эффективное использование этих средств. И точно также с проектом большим благотворительным. Я хотела привести пример. Есть такая очень крупная благотворительная организация в Германии " Aktion Mensch ", может быть кто-то знает ее, она существует 40 лет, у нее гигантские совершенно обороты, она поддерживает тысячи организаций благотворительных в разных странах и осуществляет экспертизу расходования ими средств и является как бы гарантом. Одним из акционеров этой организации является один из телевизионных каналов немецких. Он внес в деятельность этой организации очень серьезный начальный капитал в виде эфирного времени, в течение которого на регулярной основе выходит некоторая лотерея, с благотворительной целью идет сбор средств. Мне кажется, что уже пора превращать какие-то порывы такие наши в какую-то более или менее организованную деятельность, в которой, мне кажется, что средства массовой информации, даже если они не зарабатывают деньги, не имеют капитала, могут участвовать капиталом нематериальным, и это может послужить основой какого-то устойчивого проекта с хорошим контролем за эффективностью использования средств.
Максим Поляков: Хотел бы сказать, что, во-первых, фонд "Перспективы" недавно был героем программы "Настоящий герой" на Пятом канале, президент фонда. И мы ее деятельность не обошли стороной и знаем о вашем фонде. Еще мы говорили с Любой по поводу социальной рекламы, которая на самом деле в СМИ в том или ином виде должна быть: может быть, это не прямая поддержка конкретных каких-то проектов, а вообще влияние на общество по каким-то важным вопросам. Я надеюсь, что это не просто у нас разговор за столом, а он во что-то у нас выльется, и Сокуров снимет ролик, а может быть, не только он. Мы думали на самом деле о том, что, может быть, нескольким режиссерам предложить разные темы, был такой проект несколько лет тому назад, и это то, что на самом деле может быть реально реализовано, а не просто поговорили - разошлись.
Любовь Аркус: Я, в отличие от Юлечки, совершенно не могу никого ни призывать к чему-то, ни осуждать, я могу только поделиться своим опытом. Я в эту проблему вникла только потому, что я очень люблю свою подругу Лену Грачеву, то есть как бы я теоретически всегда была "за", но из-за того, что я ее люблю, а она в это вникла, то я уже вникла вместе с ней. А дальше передо мной открылась проблема, которая меня совершенно потрясла своей шекспировской абсолютной трагичностью и мощью. И уже я стала вникать. Так вот, я хочу сказать следующее, что, понимаете, это такое «сарафанное радио», все на случайностях строится, я из-за этого вникла, а дальше у меня есть друзья, у каждого из них есть свои ресурсы - у кого-то кинематографические, у кого-то информационные, у кого-то еще какие-то. Я и рассматриваю себя, как посредника, одного из, а дальше следующий будет тоже посредником, и следующий будет тоже посредником. И только вот таким путем, как я понимаю… это и есть структура того, что должно называться гражданским обществом, вот только таким путем что-то может происходить, потому что действительно все механизмы против больных детей и против нас, как жителей страны, в которой больные дети беззащитны, и врачи, которые ничего не могут сделать с этими детьми, потому что на каждом шагу они сталкиваются с проблемами, и никто им не помогает. Мне кажется, что это механизм - вот так договариваться между собой, и каждый включает цепочку своих каких-то ресурсов, которые у каждого накапливаются как-то. Я вижу сейчас в этом какой-то смысл, потому что обращаться к кому-то, чтобы кто-то включал какие-то механизмы - акционеры ли, чиновники ли, это, мне кажется, совершенно бессмысленно.
Маргарита Белогурова: Мы, как реципиенты этой благотворительности, то есть от лица врачей, медсестер и детей, которые стоят за нами, можем только ждать и надеяться, когда это произойдет, когда договорятся люди доброй воли, то есть то, о чем писал Толстой. Ведь как просто, чтобы просто люди добрые, люди хорошие собрались вместе и сделали доброе дело. Нам остается только ждать этого и надеяться, что это будет еще при нашей жизни.