Кризис бумажной прессы в Америке, очередное свидетельство которому – объявление о грядущем банкротстве знаменитых газет Los Angeles Times и Chicago Tribune, возбудил понятную ностальгию по великими газетным магнатам.
Жизни и карьере этих "бумажных тигров" посвящено сразу несколько недавно вышедших книг:
Kenneth White. The Uncrowned King: the Sensational Rise of William Randolph Hearst.
Richard Tofel. Restless Genius: Barney Kilgore, The Wall Street Journal, and the Invention of Modern Journalism.
Michael Wolff. The Man Who Owns the News: Inside the Secret World of Rupert Murdoch.
Объясняя появление новых книг о газетных магнатах (о которых и так уже написаны целые библиотеки), один из рецензентов Николас Леманн пишет: "Даже сейчас, в век специализации, когда в газетах одна группа сотрудников выбирает темы, другая - рынок, третья пишет (отчасти считаясь с требованиями первых двух), даже сейчас за популярными новостными изданиями всегда стоит одна личность. Не обязательно блистательная личность, но, по крайней мере, реальный человек с уверенным и определенным вкусом. Оригинальность руководителя часто остается с газетой даже после того, как сам он умер".
История американских газет – иллюстрация к истории американской демократии. И как в политике одни деятели потерялись в истории, а другие остались в памяти, так и в истории газет два магната получили статус легенд журналистики: Уильям Рэндолф Херст и Джозеф Пулитцер. При всей разнице натур оба эти "короля прессы" следовали одному принципу, который принес их газетам популярность. "Время от времени, - пишет Николас Леманн, - они оба помещали в своих газетах чистую информацию или серьезные аналитические материалы, но их главным делом было рассказывать истории – превращать жизнь растущей индустриальной супердержавы в захватывающее приключение и в волнующую драму".
Оба магната были на редкость харизматичны. Биограф Херста Кеннет Уайт написал книгу "Некоронованный король" не потому, что собрал новый материал, а потому, что влюбился в своего героя. Поэтому его биография – лишь повторение дух захватывающих прыжков Херста от газеты к газете, пока он не добрался до владений старшего коллеги и соперника - Пулитцера. Он переманил к себе высокими зарплатами "звезд" из изданий Пулитцера и вместе с ними соорудил несколько скандальных сенсаций, но, главное, - несколько грандиозных эпопей. Одной из них было драматическое освещение американо-испанской войны 1898 года. Именно тогда Херст, по легенде, телеграфировал на Кубу художнику своей газеты, сообщавшему, что войны пока нет: "Вы организуйте иллюстрации, а я организую войну". Каким был Херст на самом деле, не понять из-за множества его мифологизированных портретов. Образ, созданный актером Орсоном Уэллсом в фильме 1941 года "Гражданин Кэйн", был таким ярким, что после него все почти забыли реального Херста – хотя он прожил еще 40 лет. Даже история, описанная в книге Уайта, кончается за полвека до смерти магната.
Джозеф Пулитцер, нищий венгерский иммигрант, начавший с мелкой местной газетки, отличался одним особенно важным талантом. "Пулитцер обладал магической нутряной связью с простым американцем, - пишет Николас Леманн. - Когда он начинал журналистскую карьеру, газеты были неотъемлемой частью политической борьбы, но Пулитцер сделал ставку не на поддержку политических партий, а на интересы читателя. У истоков его богатства стояла газета стоимостью в пенни, которую сотни мальчишек продавали на улицах Нью-Йорка. В соответствии со вкусами простого читателя его газета была смесью детективных расследований, путеводителей по городу (включая злачные места) и комиксов (включая "Желтого малыша", от которого и пошло название "желтая пресса"). Героями статей в газете Пулитцера были богачи и нищие, полицейские и воры, леди и проститутки".
По словам самого Пулитцера, его газета World была изданием "не только дешевым, но и ярким, не только ярким, но и солидным, не только солидным, но и истинно демократическим".
"Двадцатый век, - пишет рецензент Леманн, - принес нам новую, объективную, респектабельную журналистику". А также новый вид продаж –подписку. И новый вид заработка – рекламу. Вместе с переменами пришли и новые магнаты – "не столько импресарио (как в XIX веке), - пишет Леманн, - сколько бюргеры". Одним из них был основатель New York Times Адольф Окс, другим – герой новой книги Тофеля "Беспокойный гений", основатель газеты Wall Street Journal Барни Килгор. По Тофелю, его гениальность проявилась в новациях: "К 50-60-м годам, когда его газета достигла зрелости и огромной популярности, Килгор создал и ввел в практику те правила, которые до сих пор являются нормами хорошей журналистики. Объективность и беспартийность в изложении фактов. Независимость от давления рекламодателей. Полнота обзора жизни страны – в расчете на то, что одна эта газета обеспечит читателя всей необходимой ежедневной информацией. Килгор установил новые стандарты манер и нравов журналистской элиты".
Через 40 лет после смерти Килгора Wall Street Journal остается одной из лучших и наиболее политически сбалансированных американских газет. Это признает и рецензент Николас Леманн, хотя, будучи профессором и либералом, походя дает легкого пинка читателям этой газеты, определяя их как "популяцию флегматичных бизнесменов, каким был и сам Килгор".
Барни Килгор не дорос до статуса человека-легенды, но, возможно, этот статус ожидает нашего последнего героя - газетного магната эпохи глобализации Руперта Мердока. Среди его отличительных черт – спонтанность и необъяснимость решений. Одно из них - сделать своим биографом нелицеприятного журналиста Майкла Вольфа. "В Мердоке живет непобедимая потребность контролировать любую ситуацию и доминировать в любых отношениях, - пишет Вольф. - Его окружают yes-people. Но именно поэтому все его сделки (а он покупал и продавал, кажется, все – от телевидения до спутников) были его личным достижением. Главная сделка - покупка "Доу Джонс", ведущей службы биржевой информации.
"Владельцы "Доу Джонс" (семья Банкрофт) не собирались ничего продавать, хотя Мердок предложил огромную цену, - напоминает Николас Леманн. - Тогда Мердок мастерски соблазнил их главного менеджера Заннино, открывшего ему подноготную отношений в семье владельцев. И Мердок начал обработку тех ее членов, кто склонялся к продаже. В интригу входила даже запись на скрытый мобильный телефон секретного совещания директоров компании. Кончилось все тем, что рассорившиеся друг с другом Банкрофты уже рады были продать компанию. После заключения сделки Мердок выкинул Заннино за борт".
Эта покупка обернулась для Мердока финансовой катастрофой. Впрочем, она его не разорила, и, он, если верить биографу, теперь положил глаз на газету New York Times, которую он хочет "или вывести из бизнеса, или купить за любую цену". По мнению профессора Леманна, Америка вступает в эпоху, о которой мечтали газетные реформаторы, - когда в прессе будут вести игру лишь мелкие игроки. Если это так, мы можем соскучиться по мамонтам, которые когда-то водились в газетных джунглях.
Жизни и карьере этих "бумажных тигров" посвящено сразу несколько недавно вышедших книг:
Kenneth White. The Uncrowned King: the Sensational Rise of William Randolph Hearst.
Richard Tofel. Restless Genius: Barney Kilgore, The Wall Street Journal, and the Invention of Modern Journalism.
Michael Wolff. The Man Who Owns the News: Inside the Secret World of Rupert Murdoch.
Объясняя появление новых книг о газетных магнатах (о которых и так уже написаны целые библиотеки), один из рецензентов Николас Леманн пишет: "Даже сейчас, в век специализации, когда в газетах одна группа сотрудников выбирает темы, другая - рынок, третья пишет (отчасти считаясь с требованиями первых двух), даже сейчас за популярными новостными изданиями всегда стоит одна личность. Не обязательно блистательная личность, но, по крайней мере, реальный человек с уверенным и определенным вкусом. Оригинальность руководителя часто остается с газетой даже после того, как сам он умер".
История американских газет – иллюстрация к истории американской демократии. И как в политике одни деятели потерялись в истории, а другие остались в памяти, так и в истории газет два магната получили статус легенд журналистики: Уильям Рэндолф Херст и Джозеф Пулитцер. При всей разнице натур оба эти "короля прессы" следовали одному принципу, который принес их газетам популярность. "Время от времени, - пишет Николас Леманн, - они оба помещали в своих газетах чистую информацию или серьезные аналитические материалы, но их главным делом было рассказывать истории – превращать жизнь растущей индустриальной супердержавы в захватывающее приключение и в волнующую драму".
Главным делом "королей прессы" было превращать жизнь растущей индустриальной супердержавы в захватывающее приключение
Джозеф Пулитцер, нищий венгерский иммигрант, начавший с мелкой местной газетки, отличался одним особенно важным талантом. "Пулитцер обладал магической нутряной связью с простым американцем, - пишет Николас Леманн. - Когда он начинал журналистскую карьеру, газеты были неотъемлемой частью политической борьбы, но Пулитцер сделал ставку не на поддержку политических партий, а на интересы читателя. У истоков его богатства стояла газета стоимостью в пенни, которую сотни мальчишек продавали на улицах Нью-Йорка. В соответствии со вкусами простого читателя его газета была смесью детективных расследований, путеводителей по городу (включая злачные места) и комиксов (включая "Желтого малыша", от которого и пошло название "желтая пресса"). Героями статей в газете Пулитцера были богачи и нищие, полицейские и воры, леди и проститутки".
По словам самого Пулитцера, его газета World была изданием "не только дешевым, но и ярким, не только ярким, но и солидным, не только солидным, но и истинно демократическим".
"Двадцатый век, - пишет рецензент Леманн, - принес нам новую, объективную, респектабельную журналистику". А также новый вид продаж –подписку. И новый вид заработка – рекламу. Вместе с переменами пришли и новые магнаты – "не столько импресарио (как в XIX веке), - пишет Леманн, - сколько бюргеры". Одним из них был основатель New York Times Адольф Окс, другим – герой новой книги Тофеля "Беспокойный гений", основатель газеты Wall Street Journal Барни Килгор. По Тофелю, его гениальность проявилась в новациях: "К 50-60-м годам, когда его газета достигла зрелости и огромной популярности, Килгор создал и ввел в практику те правила, которые до сих пор являются нормами хорошей журналистики. Объективность и беспартийность в изложении фактов. Независимость от давления рекламодателей. Полнота обзора жизни страны – в расчете на то, что одна эта газета обеспечит читателя всей необходимой ежедневной информацией. Килгор установил новые стандарты манер и нравов журналистской элиты".
Через 40 лет после смерти Килгора Wall Street Journal остается одной из лучших и наиболее политически сбалансированных американских газет. Это признает и рецензент Николас Леманн, хотя, будучи профессором и либералом, походя дает легкого пинка читателям этой газеты, определяя их как "популяцию флегматичных бизнесменов, каким был и сам Килгор".
Барни Килгор не дорос до статуса человека-легенды, но, возможно, этот статус ожидает нашего последнего героя - газетного магната эпохи глобализации Руперта Мердока. Среди его отличительных черт – спонтанность и необъяснимость решений. Одно из них - сделать своим биографом нелицеприятного журналиста Майкла Вольфа. "В Мердоке живет непобедимая потребность контролировать любую ситуацию и доминировать в любых отношениях, - пишет Вольф. - Его окружают yes-people. Но именно поэтому все его сделки (а он покупал и продавал, кажется, все – от телевидения до спутников) были его личным достижением. Главная сделка - покупка "Доу Джонс", ведущей службы биржевой информации.
"Владельцы "Доу Джонс" (семья Банкрофт) не собирались ничего продавать, хотя Мердок предложил огромную цену, - напоминает Николас Леманн. - Тогда Мердок мастерски соблазнил их главного менеджера Заннино, открывшего ему подноготную отношений в семье владельцев. И Мердок начал обработку тех ее членов, кто склонялся к продаже. В интригу входила даже запись на скрытый мобильный телефон секретного совещания директоров компании. Кончилось все тем, что рассорившиеся друг с другом Банкрофты уже рады были продать компанию. После заключения сделки Мердок выкинул Заннино за борт".
Эта покупка обернулась для Мердока финансовой катастрофой. Впрочем, она его не разорила, и, он, если верить биографу, теперь положил глаз на газету New York Times, которую он хочет "или вывести из бизнеса, или купить за любую цену". По мнению профессора Леманна, Америка вступает в эпоху, о которой мечтали газетные реформаторы, - когда в прессе будут вести игру лишь мелкие игроки. Если это так, мы можем соскучиться по мамонтам, которые когда-то водились в газетных джунглях.