Программу ведет Лейла Гиниатулина. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Лиля Пальвелева.
Лейла Гиниатулина: Сегодня Государственную думу должен посетить министр образования и науки Андрей Фурсенко. Во время так называемого "правительственного часа" он расскажет о том, какие меры принимают в России для повышения качества образования. Как сообщают эксперты, с которыми побеседовала Лиля Пальвелева, в средней и высшей школе страны сейчас происходят значительные и зачастую болезненные перемены.
Лиля Пальвелева: Проректор Высшей школы экономики Григорий Канторович курирует в этом университете довузовскую подготовку абитуриентов. Стало быть, профессор Канторович может оценивать уровень знаний, полученных в современных общеобразовательных школах. Выводы - неутешительные...
Григорий Канторович: Школа стала в целом учить хуже. Возможно, причина - что 20 лет, с 1990-х годов, идет некоторый негативный отбор, то есть профессия потеряла в престиже, стала совсем низкая зарплата. Только последнее время как-то пытаются это выправить. Но это очень медленный процесс, то есть замена поколения преподавателей в целом по стране. Это не исключает, что есть совершенно замечательные преподаватели, есть выдающиеся коллективы школ, но я сейчас пытаюсь оценить общий уровень школы, и мне кажется, что это сейчас самая горячая проблема для России. Там, предметы, тип экзамена - это вторично.
Лиля Пальвелева: Я с вами совершенно согласна в этом, потому что много лет предупреждали, что нищий учитель не может хорошо подготовить ученика.
Григорий Канторович: Понимаете, он, с одной стороны, нищий, с другой стороны, он потерял престиж, и это поскольку идет много лет, это значит, что в педагогические вузы тоже сильные ребята и девушки не идут, потому что уже есть история предыдущая - они видят... не привлекает эта специальность. То есть это длинный, сложный процесс восстановления этой ситуации, но он, наверное, необходим.
Лиля Пальвелева: При этом - сообщает Григорий Канторович - высшее образование стало более востребованным в России.
Григорий Канторович: С 1990-х годов произошло качественное изменение роли высшей школы. Если в Советском Союзе примерно пятая часть обучающихся в школах поступала в вузы, то за это время ситуация изменилась кардинально. Высшее образование стало массовым, и фактически последние три-четыре года прием в российские вузы примерно сравнялся с количеством выпускников.
Лиля Пальвелева: Неужели, каждый, кто закончил...
Григорий Канторович: Нет-нет, это не каждый, есть выпускники прошлых лет, есть разные формы. Но вот выпуск из средней российской школы где-то 1 миллион 200 тысяч - 1 миллион 100 тысяч, может, еще чуть поменьше в этом году (сейчас идет демографический спад), и количество мест в высшей школе на первый курс, включая и заочное, и вечернее... конечно, все вместе, примерно этому соответствует - 1 миллион 100 тысяч принимаются в вузы страны.
Лиля Пальвелева: То есть по сравнению с прошлыми годами студентов стало больше?
Григорий Канторович: Не только стало больше, но если раньше поступали только лучшие учащиеся, сейчас стала более широкая база поступающих. И поэтому средний студент стал хуже. Сильные вузы это еще не так чувствуют, все-таки там идет селекция. Вузы средние, вузы слабые, вузы, созданные только, чтобы продавать дипломы, это чувствуют очень сильно, но их это, наверное, меньше заботит.
Лиля Пальвелева: А вы сейчас имеете в виду провинциальные вузы или столицы это тоже касается?
Григорий Канторович: Это московские коммерческие вузы, чья реклама в каждом метро, которые фактически образования не дают никакого, выполняют некую социальную роль, люди там четыре-пять лет проводят, получают освобождение от призыва на военную службу, если это мальчики, как сегодня говорит молодежь, тусуются в кругу себе подобных, если это девочки. Это хороший момент, что появился стимул получать высшее образование, престижным стало, но не всегда это соответствует тому, что человек хочет стать профессионально образованным, найти работу, есть и другие тут мотивы.
Лиля Пальвелева: Слово доктору юридических наук Илье Россолову, завкафедрой Торгово-экономического университета...
Илья Россолов: Мы не совсем понимаем сегодня, каким образом будет произведен переход с той системы подготовки специалиста, который есть в России, существовал, на систему двухуровневую, это бакалавр-магистр. Сейчас большинство вузов, насколько я знаю, лицензируют магистратуру и активно набирают первые выпуски себе магистров. В этом основная задача и головная боль. И второй момент, самый важный, во всяком случае, для того сообщества, в котором я нахожусь, это каким образом будут равноценными дипломы кандидата и доктора наук. Потому что в некоторых областях, в частности, в математике Ph. D. - это равноценный Ph. D., а вот что касается гуманитариев и других сфер образования, то здесь не всегда это равнозначно, потому что есть разные области знаний, где очень трудно провести эту унификацию тех нормативов Болонской конвенции с теми традициями, во-первых, российского образования и, конечно, традициями советского образования.
Лиля Пальвелева: Вы упомянули Болонскую конвенцию. Не все знают, что это такое. Это очень важно.
Илья Россолов: Вопрос идет о том, чтобы диплом, который получает студент, был равнозначным диплому и в других странах. Это связано также с поиском работы и дальнейшим трудоустройством. То есть не важно, где будет учиться студент, он может, условно говоря, учиться год в Москве, потом поехать доучиваться еще год в Лиссабон, потом практику проходить во Франции.
Лиля Пальвелева: Но для этого программы всех вузов должны быть унифицированы.
Илья Россолов: Да. И работать по более-менее логически единообразным стандартам. Для того, чтобы их выработать, нам нужно гармонизовать не только законодательство, что мы и делаем, но также и наши учебные планы и, самое главное, часы по предметам и учебные дисциплины, чтобы они были более-менее равнозначные. Но не все университеты соглашаются идти по этому пути, даже европейские университеты. То есть мой прогноз заключается в том, что, даже если мы вступим в этот процесс, который еще не понятно, как отразится в том числе и на наших дипломах, во всяком случае, кандидатских и докторских диссертациях, это будет, во-первых, сложный процесс, а во-вторых, они будет иметь специфику в России, то есть мы копировать все подряд и под одну гребенку это делать не будем.
Лиля Пальвелева: Полагает Илья Рассолов. Как сообщил "Интерфаксу" председатель Госдумы Борис Грызлов, на "правительственном часе" речь должна пойти в основном о Едином государственном экзамене. Как видим, только к ЕГЭ проблемы российского образования не сводятся.
Лейла Гиниатулина: Сегодня Государственную думу должен посетить министр образования и науки Андрей Фурсенко. Во время так называемого "правительственного часа" он расскажет о том, какие меры принимают в России для повышения качества образования. Как сообщают эксперты, с которыми побеседовала Лиля Пальвелева, в средней и высшей школе страны сейчас происходят значительные и зачастую болезненные перемены.
Лиля Пальвелева: Проректор Высшей школы экономики Григорий Канторович курирует в этом университете довузовскую подготовку абитуриентов. Стало быть, профессор Канторович может оценивать уровень знаний, полученных в современных общеобразовательных школах. Выводы - неутешительные...
Григорий Канторович: Школа стала в целом учить хуже. Возможно, причина - что 20 лет, с 1990-х годов, идет некоторый негативный отбор, то есть профессия потеряла в престиже, стала совсем низкая зарплата. Только последнее время как-то пытаются это выправить. Но это очень медленный процесс, то есть замена поколения преподавателей в целом по стране. Это не исключает, что есть совершенно замечательные преподаватели, есть выдающиеся коллективы школ, но я сейчас пытаюсь оценить общий уровень школы, и мне кажется, что это сейчас самая горячая проблема для России. Там, предметы, тип экзамена - это вторично.
Лиля Пальвелева: Я с вами совершенно согласна в этом, потому что много лет предупреждали, что нищий учитель не может хорошо подготовить ученика.
Григорий Канторович: Понимаете, он, с одной стороны, нищий, с другой стороны, он потерял престиж, и это поскольку идет много лет, это значит, что в педагогические вузы тоже сильные ребята и девушки не идут, потому что уже есть история предыдущая - они видят... не привлекает эта специальность. То есть это длинный, сложный процесс восстановления этой ситуации, но он, наверное, необходим.
Лиля Пальвелева: При этом - сообщает Григорий Канторович - высшее образование стало более востребованным в России.
Григорий Канторович: С 1990-х годов произошло качественное изменение роли высшей школы. Если в Советском Союзе примерно пятая часть обучающихся в школах поступала в вузы, то за это время ситуация изменилась кардинально. Высшее образование стало массовым, и фактически последние три-четыре года прием в российские вузы примерно сравнялся с количеством выпускников.
Лиля Пальвелева: Неужели, каждый, кто закончил...
Григорий Канторович: Нет-нет, это не каждый, есть выпускники прошлых лет, есть разные формы. Но вот выпуск из средней российской школы где-то 1 миллион 200 тысяч - 1 миллион 100 тысяч, может, еще чуть поменьше в этом году (сейчас идет демографический спад), и количество мест в высшей школе на первый курс, включая и заочное, и вечернее... конечно, все вместе, примерно этому соответствует - 1 миллион 100 тысяч принимаются в вузы страны.
Лиля Пальвелева: То есть по сравнению с прошлыми годами студентов стало больше?
Григорий Канторович: Не только стало больше, но если раньше поступали только лучшие учащиеся, сейчас стала более широкая база поступающих. И поэтому средний студент стал хуже. Сильные вузы это еще не так чувствуют, все-таки там идет селекция. Вузы средние, вузы слабые, вузы, созданные только, чтобы продавать дипломы, это чувствуют очень сильно, но их это, наверное, меньше заботит.
Лиля Пальвелева: А вы сейчас имеете в виду провинциальные вузы или столицы это тоже касается?
Григорий Канторович: Это московские коммерческие вузы, чья реклама в каждом метро, которые фактически образования не дают никакого, выполняют некую социальную роль, люди там четыре-пять лет проводят, получают освобождение от призыва на военную службу, если это мальчики, как сегодня говорит молодежь, тусуются в кругу себе подобных, если это девочки. Это хороший момент, что появился стимул получать высшее образование, престижным стало, но не всегда это соответствует тому, что человек хочет стать профессионально образованным, найти работу, есть и другие тут мотивы.
Лиля Пальвелева: Слово доктору юридических наук Илье Россолову, завкафедрой Торгово-экономического университета...
Илья Россолов: Мы не совсем понимаем сегодня, каким образом будет произведен переход с той системы подготовки специалиста, который есть в России, существовал, на систему двухуровневую, это бакалавр-магистр. Сейчас большинство вузов, насколько я знаю, лицензируют магистратуру и активно набирают первые выпуски себе магистров. В этом основная задача и головная боль. И второй момент, самый важный, во всяком случае, для того сообщества, в котором я нахожусь, это каким образом будут равноценными дипломы кандидата и доктора наук. Потому что в некоторых областях, в частности, в математике Ph. D. - это равноценный Ph. D., а вот что касается гуманитариев и других сфер образования, то здесь не всегда это равнозначно, потому что есть разные области знаний, где очень трудно провести эту унификацию тех нормативов Болонской конвенции с теми традициями, во-первых, российского образования и, конечно, традициями советского образования.
Лиля Пальвелева: Вы упомянули Болонскую конвенцию. Не все знают, что это такое. Это очень важно.
Илья Россолов: Вопрос идет о том, чтобы диплом, который получает студент, был равнозначным диплому и в других странах. Это связано также с поиском работы и дальнейшим трудоустройством. То есть не важно, где будет учиться студент, он может, условно говоря, учиться год в Москве, потом поехать доучиваться еще год в Лиссабон, потом практику проходить во Франции.
Лиля Пальвелева: Но для этого программы всех вузов должны быть унифицированы.
Илья Россолов: Да. И работать по более-менее логически единообразным стандартам. Для того, чтобы их выработать, нам нужно гармонизовать не только законодательство, что мы и делаем, но также и наши учебные планы и, самое главное, часы по предметам и учебные дисциплины, чтобы они были более-менее равнозначные. Но не все университеты соглашаются идти по этому пути, даже европейские университеты. То есть мой прогноз заключается в том, что, даже если мы вступим в этот процесс, который еще не понятно, как отразится в том числе и на наших дипломах, во всяком случае, кандидатских и докторских диссертациях, это будет, во-первых, сложный процесс, а во-вторых, они будет иметь специфику в России, то есть мы копировать все подряд и под одну гребенку это делать не будем.
Лиля Пальвелева: Полагает Илья Рассолов. Как сообщил "Интерфаксу" председатель Госдумы Борис Грызлов, на "правительственном часе" речь должна пойти в основном о Едином государственном экзамене. Как видим, только к ЕГЭ проблемы российского образования не сводятся.