В очередном выпуске обозрения «Книжный угол» три книги: Сергей Минаев «Духless. Повесть о ненастоящем человеке»; Татьяна Устинова «Гений пустого места»; Семен Кирсанов «Стихотворения и поэмы».
Сергей Минаев «Духless. Повесть о ненастоящем человеке», АСТ, М. 2006
Все последние недели список бестселлеров по версии газеты «Книжное обозрение» возглавлял вышедший в московском издательстве АСТ роман Сергея Минаева «Духless. Повесть о ненастоящем человеке», который уже многократно обозначался разными критиками как роман антигламурный, то есть такой, где ценности поколения клубно-корпоративной жизни, скажем так, ставятся под сомнение. Само название романа сразу вызвало у меня ассоциации с давним рассказом Евгении Харитонова «Духовка», опубликованным еще в конце 1970-х годов в самиздатском журнале «Часы». И не только потому, что ни о какой «духовке» — так на сленге неофициальной советской культуры иронически обозначались проблемы духовного плана, — ни о каких духовных проблемах там и речи не было; если не считать духовной проблему гомосексуализма в советском обществе. Казалось бы, роман Сергея Минаева совсем о другом — о поколении, рожденном в середине 1970-х годов, когда, кстати говоря, рассказ «Духовка» и был написан. О том, как они с радостью бросились в омут нового русского капитализма со всеми этими самыми гламурными ценностями, а затем, как и герой романа, устали, ощутили неудовлетворение собой и, как водится, попытались переложить эту ответственность на других, одновременно разочаровываясь в том, что имеют:
Я отчетливо понимаю, что времена дружбы взасос прошли в пятом классе, когда ты становился с человеком не разлей вода после первой игры в футбол. В нашем возрасте так уже не бывает. И если я общаюсь с человеком, то это происходит либо по совместному интересу и расположению, либо ввиду моих личных планов на него. То ли так происходит ввиду моего цинизма, то ли из-за приближающейся тридцатки, когда ты продолжаешь бег времени с теми, кого приобрел на сей момент. Я лично склонен списывать все это на то, что слишком быстро устаю от людей, готовлюсь к тому, что они начнут выкруживать из меня свои личные интересы. Либо просто станут мне скучны.
Читая этот роман, я невольно думал о Мюнхгаузене, который пытался сам себя поднять за волосы, а также о том странном законе поляризации, который проявляется всегда и во всем. То есть в самой мутной воде будет поле стремления к тому, что называется чистотой, и к тому, что это самой чистотой будет называться грязью. Хотя, казалось бы, зачем это деление на чистых и нечистых, если ты по уши в грязи? Выйди просто из лужи.
Татьяна Устинова «Гений пустого места», «Эксмо», М. 2006
Совершенно иначе, без всякой рефлексии и жалоб на жизнь, решаются проблемы примерно той же среды в выпущенном в московском издательстве «Эксмо» романе Татьяны Устиновой «Гений пустого места», также присутствующем в рейтинге самых продаваемых книг последнего времени. В романе опять речь идет о том, как жизнь делит все по полюсам. В данном случае на разных полюсах оказываются друзья-студенты: одни ушли в бизнес, другие остались в науке; одни стали богатыми, другие, понятное дело, бедными. Но детективный жанр требует криминального сюжета, поэтому одного из четырех закадычных друзей убивают, причем во дворе его бывшего друга и начальника. А третий друг начинает распутывать запутанную автором паутину сюжета, пытаясь и истину открыть, и читателю удовольствие доставить.
Семен Кирсанов «Стихотворения и поэмы», «Академический проект», С.-Пб. 2006
В петербургском издательстве «Академический проект» в некогда самой престижной серии «Библиотека поэта» вышел том стихотворений Семена Кирсанова. О Семене Кирсанове и его месте в русской литературе рассказывает редактор издательства Анатолий Барзах: «Семен Кирсанов начинал в 1920-е годы. Это был любимый, можно сказать, ученик Маяковского, у них были нежнейшие отношения до последних годов жизни Маяковского, когда там проблемы некие возникли. В общем, это была ярчайшая фигура и надежда Маяковского, он как бы его рассматривал какое-то время как человека, который может принять эстафетную палочку. В числе фотографий, там публикуемых, такая тоже знаковая фотография: он пожимает руку Вознесенскому. Вот он пронес эту самую эстафету от Маяковского к Вознесенскому.Сейчас Семен Кирсанов оказался практически забыт. Новых изданий я даже не помню… где-то в 1990-е годы, наверное, что-то выходило. То есть практический забытый поэт в то время как это фигура чрезвычайно важная. Потому что как уже общим местом стало говорить об Ахматовой как о связующей нити между Серебряным веком и поэзией послевоенной, уже нашей поэзией, то Кирсанов фактически ту же роль выполнял для авангарда. То есть это был хранитель традиций авангарда — совершенно поразительным образом, и я, в общем, таких аналогов и не найду, будучи абсолютно советским поэтом, не очень ласкаемым властью, ну, как бы его держали как "мальчика для битья": как только начиналась дискуссия о формализме — тут же начинали "бить" Кирсанова. Его все время били, и при этом он не мог отказаться от, условно говоря, авангарда. Я не говорю о том, что Заболоцкий или Пастернак кривили душой, когда стали писать классические стихи, — нет, это время изменилось. Он не смог».
Так получилось, что все три книги, нами сегодня рассмотренные, имеют отношение к проблеме поколений. Обычно о поколении начинают говорить, когда оно сходит со сцены. Или когда, напротив, не хочет уходить, мешая поколению следующему. Но иногда проблема поколения становится проблемой эпохи. Семен Кирсанов стал памятником поколения авангарда, принявшего и полюбившего советскую власть, которая не ответила ему взаимностью и почти полностью это поколение уничтожила. Татьяна Устинова пишет о поколении, вошедшем в науку в последние десятилетия советского режима и вынужденном выбирать — начинать ли жизнь заново или попытаться длить то, что было. Сергей Минаев пишет о тех, кто, задрав штаны, побежал за новорусским капитализмом, а когда это капитализм чем дальше, тем больше стал напоминать циничный проект позднесоветской номенклатуры, обеспокоился смыслом жизни и стал вглядываться в портрет своего отражения в зеркале.
Да, с этим нельзя не согласиться: поколение — это выбор. Один из тех, который определяет жизнь, и тех, с кем эта жизнь имеет место быть. Как говорится, скажи мне, кто твой друг…