20 мая исполняется 70 лет со дня рождения Романа Карцева – кино- и театрального актера, народного артиста России.
У Романа Карцева устойчивая репутация актера-сатирика. Однако верить только репутации – значит, сужать рамки его творческого диапазона.
Карцев, конечно, обречен на роль сатирика – всем строем своего брызжущего гротеском одесского таланта. У него даже настоящая фамилия – то ли из классического еврейского анекдота, то ли из романа Гашека, где Швейку противостоит блистательный фельдкурат Кац. Карцева всегда числили юмористом, и долгая его творческая связь с такими корифеями жанра, как Аркадий Райкин и Михаил Жванецкий, вроде бы работает на эту искусствоведческую версию.
Между тем, и Карцев, и его рано ушедший из жизни партнер Виктор Ильченко, отчаянно и безудержно купаясь в текстах Жванецкого, доводя публику своими сценками до колик и истерики, были на советской сцене абсолютно антисоветскими персонажами. Прежде всего – в художественном, эстетическом смысле слова. Их исполнение легендарных текстов Жванецкого – "Авас", "Полотенце", "1 сентября", "Везучий и невезучий", "Что случилось на складе" само стало легендой. Они смогли поймать гнетущую бессмысленность, абсурдность советского бытия.
В этом смысле Карцев и Ильченко - представители театра абсурда. К счастью, им удалось под дымовой смеха, проникнуть на советский телеэкран. В их дуэте Карцев играл первую скрипку – его нахрапистый, крикливый и самоуверенный человечек плыл по волнам абсурда, и, вдруг иногда его пугаясь, хлопал глазами и обнаруживал полную перед ним беззащитность.
Его роли в театре у Михаила Левитина, особенно в спектакле по Хармсу, отражали эту трагифарсовую грань его таланта. Увы, кино, где он снимался не без триумфа, сослужило ему, на мой взгляд, плохую службу. Режиссеры предлагали ему играть внешнюю, не глубинную сторону фарса, и даже лучшая роль его в кино – Швондер в фильме Владимира Бортко "Собачье сердце" – дала актеру проявить свое феноменальное мастерство, но до глубин трагической сатиры добраться ему не пришлось. Маска комика, как бы ни любил ее сам Карцев, порой катастрофически мешает и ему, и режиссерам, которые после монолога о раках "по 3 рубля, но вчера", кажется, уже и не представляют себе Карцева "не юмористом".
А ведь в классическом театре абсурда есть роли, словно написанные для него, и я бы многое отдал, чтобы увидеть молодого, году в 75-м, Карцева в роли Поццо из "В ожидании Годо" Сэмюэла Беккета. Впрочем, у Беккета есть еще одна пьеса для сегодняшнего юбиляра - "Последняя лента Крэппа".