Марина Тимашева: Издательство “Александрия” - не египетское, как вы могли подумать, а петербургское, выпустило книгу французского медиевиста Жака Ле Гоффа “Рождение Европы”. Вопрос к Илье Смирнову: какое отношение эта книга имеет к России?
Илья Смирнов: Как у Башлачева: “По радио поют, что нет причины для тоски, И в этом её главная причина”. Так и здесь. Если из книги создается впечатление, что в Европе не было такой страны, как наша, - согласитесь, это имеет к нам прямое отношение. http://europe.com.az/ru/russia.php
Конечно, в условиях свободы слова каждый вправе сам себе рисовать границы, никто ему не указ, даже географическая карта: “чисто географическое название” - понятие вообще бессмысленное” (81). Но, во-первых, автор не “каждый”, а – смотри предисловие – “мэтр французской историографии и выдающийся учёный” (5). Во-вторых, книга, как и вся серия “Становление Европы”, выпускаемая при поддержке международного фонда гуманитарных исследований “Толерантность”, призвана решать не столько научные, сколько идеологические задачи, то есть история в данном случае рассматривается в контексте современной политики. Цитирую с самого начала: “Идёт строительство Европы. С этим связываются большие надежды. Их удастся реализовать, только учитывая исторический опыт…” Или: “Эта книга имеет прямое отношение к современной ситуации в Европе … в момент между принятием единой европейской валюты и вступлением в состав Европейского союза нескольких государств Центральной и Восточной Европы” (9 – 11). И далее в конкретные средневековые сюжеты вставлены такие ремарки: “Эпоха толерантности не началась до сих пор – в Европе наметился прогресс в этом направлении, но настоящая эра толерантности у нас ещё впереди” (249). Угрожающая постановка вопроса, не правда ли.
Но я начинаю читать со всем возможным почтением, а то, что могло бы этот почтительный настрой поколебать, отношу за счет перевода и научной редактуры (отсутствующей). “Галлы и англы” считали ирландцев “охристианенными варварами” (144) – какие “галлы” имеются в виду в христианскую эпоху? – “в Японии Нового времени, когда императоры передадут всю власть сёгунам”(54), “в античности… население городов было крайне невелико, за исключением разве что Рима да нескольких городов Востока. Античные города, в отличие от средневековых, не были крупными центрами потребления” (156), “тело святого Иакова, лежавшее в лодке, унесло из Палестины к галисийским берегам, и его обнаружили в начале 1Х века” (107), “заразной болезнью считали проказу – на самом деле это не так” (242) http://medinfa.ru/11/lepra/ и так далее. Но дальше хотелось бы извлечь из книги что-то позитивное по заявленной теме: средневековые предпосылки нынешней европейской интеграции. Вроде бы, Европа на страницах книги сначала была определена через христианство: “представители северной ветви европейских народов вошли в состав христианского мира, а значит, и в будущую Европу” (74). Но, во-первых, непонятно, что подразумевается под “христианством”. О движении гуситов сказано: “Так возникло первое разделение христианского мира по конфессиональному признаку” (262). То есть, восточные церкви, которые размежевались с Римом намного раньше, они, что, язычники? Во-вторых, современный Евросоюз у всех на глазах демонстративно отрекается от своих христианских корней. Наши специалисты по “Становлению Европы” этого не знают? Знают, поэтому христианство в книге время от времени ловко подменяется совсем другой религией, культом вышеупомянутой “толерантности”. Оказывается, недостаток толерантности в Средние века имел “пагубные последствия” (130) – “гонения”, которым подвергались “меньшинства” со стороны “большинства” (249). В качестве “жертв” перечислены: еретики, евреи, прокаженные, гомосексуалисты (131). Вы понимаете принцип подбора? Что общего между этими, так сказать, “меньшинствами”? Такой современный агитпроповский приемчик – несоединимое через запятую – перенесён в эпоху феодализма. А в другом месте вожделенная “толерантность” прямо соотносится с определенным учреждением. Цитирую. “На юге христианского мира толерантность была даже большей, поскольку дома терпимости находились в ведении муниципалитетов, получавших доход благодаря сдаче внаем помещений” (167).
Неужели великая европейская культура - оттуда?! Стоило отказываться от христианских корней, чтобы обрести такие?
Тут-то и начинаешь сомневаться: может, зря грешил на переводчиков. Ведь в самом начале заявлены методологические принципы: “в этой книге мы будем обращаться как к тому, что принято называть историческими фактами, так и к явлениям, относящимся к ментальностям” (14); “историки, как и средневековые клирики, считают, что явление определяется своим названием” (18). Явление, которое не является фактом, но определяется названием – до такого, извините, ни один переводчик не додумается. Даже с дипломом коммерческого вуза. И стоит ли удивляться тому, что “проект Карла Великого” объявлен “нездоровым”, поскольку он был, видите ли, “проектом националистическим” (53) – но при этом “зарождение национального чувства” отнесено к Х111 – ХУ векам (265). Можно так? Можно, если нация – не научное понятие, у которого должно быть определение и четкие хронологические рамки, а “ментальность”, подвешенная в астрале.
И что касается России: ее исключение из Европы не было бы оскорбительно, если бы в книге присутствовала некая, хотя бы и спорная, но система координат. Например, так: в Западной Европе был феодальный строй, а в Восточной, несмотря на внешнее сходство бояр с баронами, мы не находим такого строя. Что ж, здесь можно спорить, но не на что обижаться. Мы же не обижаемся, что у нас климат не тропический и ананасы не растут. Но если оценки и классификации подчеркнуто субъективные, какие бог на душу положит, тогда отношение к нашей стране – это именно личная неприязнь, а не научный вывод. И здесь обращаю внимание на предисловие академика А.О. Чубарьяна, между прочим, директора Института Всеобщей истории http://www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-2196.ln-ru. В предисловии честно отмечено, что “ситуация в Европе Центральной и Восточной занимает малое место в книге…, причем события в этой части Европы интересуют автора в плане взаимоотношения Европы с сопредельными мирами”. Но потом этому удивительному “ментальному явлению” даётся оправдание в стиле самой книги: “в более общем ключе такой подход объясним, ибо европейская общность и идея Европы очень часто интерпретируются как нечто отличное от других регионов и континентов” (7). Вы понимаете, что сие означает в переводе с русского на русский? “Идея Европы” – “нечто отличное от регионов и континентов”? Стремительный домкрат в форме змеи.
Вот конкретные примеры “оправданного подхода” из основного текста. Те редкие случаи, когда наших предков всё-таки удостоили внимания. Оказывается, при Иване 111 “проявление будущего русского могущества поставило под вопрос факторы, которые до того момента сближали Россию с Европой” (256). Здорово, правда? Таким кружным путем, через ХУ век, нам указали наше место.
“Рождение и развитие городов из первоначального ядра, связанного иногда с сеньориальной властью…, иногда с простейшими формами торговли (например, grod в Польше и других славянских странах)” (170). Почему торговля на пути “из варяг в греки” была “простейшая”? А Киев или Ладога неужто никак с княжеской властью не связаны?
“Христианский календарь закрепит – для всей будущей Европы, кроме восточной, православной ее части, - два новых больших праздника, ставших самыми значимыми праздниками в году: это Рождество Христово, которое начиная с 1У века празднуется 25 декабря, и Воскресение Христово….” (46). Это как понимать? Что православные не празднуют Пасху и Рождества?
И ещё. “…В восточноевропейских землях утвердилась новая, окончательная граница христианской Европы. Христианскими странами, сформировавшими это новое видение, стали сначала Венгрия, а затем Польша. Эти страны провозгласили себя форпостами христианства…” (227)
Вот такая политика, опрокинутая в прошлое, публикуется в нашей не-европейской стране в сопровождении вороха хвалебных отзывов.