Ирина Лагунина: Сегодня в научной рубрике мы продолжаем рассказ о выдающемся зоопсихологе Надежде Ладыгиной-Котс. 120-летие со дня ее рождения в эти дни отмечают российские биологи. Профессор биологического факультета МГУ Зоя Зорина рассказывает о том, как Ладыгиной-Котс удалось показать, что у животных есть зачатки мышления - способность к обобщению и счету. С Зоей Зориной беседуют Ольга Орлова и Александр Марков.
Ольга Орлова: Каких самых интересных результатов удалось добиться Надежде Николаевне Ладыгиной-Котс в изучении шимпанзе?
Зоя Зорина: Самое главное, что заставляет меня заниматься, постоянно цитировать и обращаться к наследию Надежды Николаевны, это то, что, работая с Йони, она первоначально поставила задачу оценить его возможности зрительного восприятия, различение цвета, формы, чисто рецептивные способности. В процессе этой работы она применила своеобразный метод. Сохранился фрагмент фильма, как она работает с Йони. Это съемки 1913 года. Сидит непоседливый, во все стороны бросающийся малыш, ему показывают шарик, а перед ним на деревянной скамеечке лежат какие-то фигурки. Обучение, процесс состоит в том, чтобы научить животное выбирать такой же шарик из фигурок. То есть он должен обобщить правило. Это не просто научиться: раз видишь шарик, даешь шарик, показывают тебе пирамидку, выбирает пирамидку, выбирает такую же. Но в процессе обучения, как говорила Надежда Николаевна, после нескольких конкретных опытов, в конце концов, шимпанзе усваивает общий принцип и выбирает любой предмет, который соответствует любому показанному образцу. В ходе этих исследований Надежда Николаевна обнаружила, что шимпанзе не просто могут заучить, выработать какую-то конкретную ассоциацию, выработать какую-то конкретную реакцию, но они способны к обобщению по цвету, к обобщению по форме, по величине. Но Йони вдруг в какой-то момент стал ошибаться. Когда она проанализировала результаты, оказалось, что он выбирал такой же предмет, такой же по величине, как показанный ему образец. То есть это определенная степень абстракции. Вот это правило «выбирай такой же», он свободно, более или менее свободно переносил, применял к стимулам в разных категориях.
И это было первое в истории науки экспериментальное доказательство того, что у животных действительно есть зачатки мышления. Потому что способность к обобщению – это важнейшая операция мышления. Все мышление построено на обобщении, абстрагировании в первую очередь. И вот это важнейший факт. Надежда Николаевна чуть позднее писала о том, что, говоря о высших способностях у животных, надо отбрасывать такие термины как "неопределенный", "рассудок", "ум", "разум", а надо говорить о строгом логическом мышлении, которое основано на обобщении, абстрагировании и умозаключении. Это цитата из ее статьи 1925 года. Если мы полистаем современные журналы последнего десятилетия ( к сожалению, зарубежные), то изучение способности к обобщению, к абстрагированию, к транзитивному заключению, к заключению по аналогии - это как раз те направления, которые сейчас активно исследуются.
И на протяжении всей своей жизни Надежда Николавевна разными способами у разных животных исследовала этот феномен - зачатки мышления, предпосылки и предысторию человеческого мышления сознания. Причем в разные годы это были разные объекты, разные модели. Правда в 1916 году умер Йони от простуды. Тогда ведь подолгу приматы не жили в неволе. И в этот период при дарвиновском музее уже была оформлена зоопсихологическая лаборатория. Надежда Николаевна в ней работала, изучая после Йони способности к обобщению у собак, у попугаев, у целого ряда животных, у низших обезьян. Так она первой обратилась к изучению способности животных к счету. Слово "счет" мы берем, конечно, в кавычки, но тем не менее. Она показала, что собаки, например, способны только ориентироваться. Когда, например, собаке предлагают карточки, где разное количество пятен, каких-то элементов, которые надо посчитать, собака запоминает определенное расположение, не то, что это три элемента, а то, как они расположены. Вот она усвоила это число, отличает это множество, но когда меняется характер расположения пятен, собака сбивается.
Александр Марков: То есть она не может обобщить по количеству?
Зоя Зорина: Да, не может абстрагироваться от второстепенных признаков.
Александр Марков: Зоя Александровна, но ведь вы тоже занимаетесь этой темой - способность к счету у птиц?
Зоя Зорина: В нашей лаборатории мы с Анной Анатольевной Смирновой несколько лет исследовали эти вещи на врановых птицах и показали, что врановые птицы действительно могут оценивать число элементов в множествах и даже в довольно больших. Птицы могут сравнивать картинки, на которых изображено 20 и 19 кружочков, точечек, разных элементов. И делают это вне зависимости от всех прочих признаков. То есть они выделяют, могут оценивать число, как таковое. В принципе вороны так же, как попугаи, так же, как шимпанзе, могут связать, установить тождество между числом элементов в множестве, тем, что нарисовано, число пятен нарисованных на картинке и соответствующей цифрой. Но не задолбить, что пять точек - это пятерка, а установить более сложным путем, сопоставляя с величиной, с числом единиц подкрепления, которые она получает за цифру, за множество. Длинная, сложная история, отдельная тема. Но нужно сказать, что Надежда Николаевна интересовалась, любила врановых птиц и начинала с ними работать. И сейчас в этом направлении бурно работают англичане, показывают, что действительно эти птицы достигают очень высокого уровня когнитивных способностей, фактически по многим пунктам они ведут себя как антропоиды, даже не низшие обезьяны, а человекообразные. Надежда Николаевна работала с десятью видами попугаев.
Когда обсуждается проблема мышления животных, то модели берутся, естественно, по аналогии с человеческим мышлением. Могут ли, например, животные использовать оружие? Тогда логично посмотреть, и могут ли они считать? Надежда Николаевна исследовала способность к счету, это ее очень интересовало. И она написала монографию, рукопись которой утрачена. Считается, что рукописи не горят, поэтому я все надеюсь, что доживу до того, как эту монографию найдут в каких-нибудь архивах. Так вот, если говорить о разных моделях, на которых она изучала поведение животных, то в послевоенные годы, где-то в 1950-х годах она работала в зоопарке, там был очень хороший шимпанзе Парис, у которого она отмечала способность к употреблению орудия. А к этому времени практически параллельно с Надеждой Николаевной в 1920-е годы было сделано потрясающее открытие Вольфганга Келлера, который показал, что может взять в руки палку и в новой ситуации достать удаленный, недоступный банан, когда видит око, а зуб неймет. Обезьяны использовали подручные средства самыми разными способами. И это было второе экспериментальное доказательство того, что предпосылки человеческого мышления обнаруживаются у наших ближайших родственников.
Тогда же на рубеже 1940-50 годов Надежда Николаевна попыталась исследовать вопросы о том, насколько целенаправленно и осмысленно обезьяны используют орудие, насколько они понимают, улавливают причинно-следственные связи в ситуации, насколько понимают суть задачи, насколько их поведение нецеленаправленно, в каком-то случае слепо и случайное. Опыт ставился следующим образом: Парису давали трубку длиной сантиметров 50, затем заворачивали в тряпку приманку и запихивали в центр трубки так, что пальцами не достать и давали ему палочку. Он очень быстро сообразил, что надо палкой выталкивать приманку. От этих экспериментов тоже остался трогательный фильм, как Парис отдавал трубку, ему давали немножко вкусненького за это и возвращал палку, и снова получал маленькое вознаграждение. А потом ему стали давать заготовки, то есть предметы, которые в таком виде нельзя засунуть в трубку. Сначала давали планку широкую, Парис отщеплял от нее тонкую палочку, давали моток проволоки, он сидел, распрямлял эту проволоку, этой проволокой вытаскивал приманку. Давали связку палок, он развязывал веревку. И так 640 опытов. То естьу обезьяны работала фантазия, ведь он сделал 640 заготовок. Это отдельная и непростая задача. И в результате оказалось, что Парис хорошо понимает, как удалить лишнее, как убрать мешающие детали, мешающие части. Но когда ему давали две коротких палки, связанных веревкой, он охотно выталкивал - это подходящие орудие. Если ему давали две короткие палки и моток веревки, замотанные веревкой, он видел, что это коротко, это не просунешь, не достанешь, веревку он откладывал, не выбрасывал, но связать две короткие палки он уже не мог.
И здесь, анализируя весь огромный материал и сопоставляя с тем, что было известно из опытов других ученых по теме орудийной деятельности антропоидов в 1920-30 годы, Надежда Николаевна говорит о том, что, да, конечно, это несомненные элементы мышления, но при этом высказывается, что эти ее аналитические опыты показали границы того, на что способны шимпанзе. Она считала, что шимпанзе оперирует непосредственными зрительными восприятиями и некоторыми следовыми и некоторыми образами. Но мысленно комбинировать представление внутренне, что шимпанзе потому не может, допустим, связать две веревки или связать что-то из мелких деталей, что у него ограничена способность к формированию генерализованных, обобщенных мысленных представлений.