Что, я не знаю, что бывает за искажение истории? Знаю. Знаю, дорогие товарищи.
"Миль пардон, мадам!".
Василий Шукшин
В 1996 году сегодняшний день — 22 июня — был официально объявлен Днем Памяти и Скорби. День вероломного нападения, слово вероломное — очень важное в этой формулировке. В день памяти вспомним — на нас напал наш союзник, почти что друг. Многих мальчиков в тридцатые годы называли Адольфами (ох, и отлилось им это!), девочек — Розами и Кларами. В школах изучали немецкий язык. На улице Горького — главной улице столицы — посадили липы: в точности как на берлинской Унтер ден Линден. В СССР вовсю работали дорогостоящие немецкие специалисты. Показательный пример такого сотрудничества - архитектор Рудольф Вольтерс, проведший в России год (1932-33) и написавший по возвращении домой книгу впечатлений — откровенную и нелицеприятную. Книга была переведена на русский и выпущена новосибирским издательством "Свиньин и сыновья" лишь два года назад. Причина понятна: вернувшегося друга пригласил потрудиться в своем ведомстве его бывший соученик (и ближайший соратник Гитлера) Альберт Шпеер. Ужаснувшийся советскому быту (а главное – советскому идеологическому лицемерию) зодчий немедленно согласился. Воспоминания Вольтерса живо напоминают читателям персонаж "Золотого теленка" по имени Генрих Мария Заузе (который, кстати, трудился в "Геркулесе" лишь на год раньше Вольтерса — в 1931). Позволю себе пару цитат из обескураженного немецкого архитектора: "Автомобилей в Новосибирске очень мало. Только несколько маленьких фордов и немецких грузовиков. Самый большой аттракцион - два паккарда, из которых один водит генерал сибирской армии, другой - партийный шеф". О меню: "Даже жалкий завтрак в получасовую паузу нашей службы, которая длилась от девяти до половины четвертого, не могли себе позволить эти бедные пролетарии. Горячую воду или иногда плохой чай можно было получить бесплатно. Вареная перловка без жира или селедка в нашем буфете стоили около одного рубля. Завтрак был очень плохой, и я часто говорил моим товарищам, что даже собаки в Германии не стали бы это жрать. Но мне никто не верил".
Илья Эренбург восторженно писал о немцах в двадцатых годах: "Немцы не могут не работать — так же, как неаполитанцы не могут не петь". Спустя двадцать лет все советские граждане наизусть знали уже совсем другой его текст: "Убей немца!" ("Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово "немец" для нас самое страшное проклятье. Отныне слово "немец" разряжает ружьё. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал").
В те же годы, когда Эренбург восхищался немецким трудолюбием, началось организованное разведение служебных собак в СССР — в том числе и немецких овчарок, когда центральной школой собаководства погранвойск ГПУ и Центральной школой собак-ищеек НКВД были завезены из Германии большие группы служебных собак. Догадливый читатель сразу смекнет, зачем нужны были молодой стране Советов эти свирепые друзья человека (того человека, что на вышке с автоматом).
В 1933 году Александр Курс написал сценарий полнометражного фильма "Веселый кусок хлеба". Сценарий повествует о работе в СССР (по договору) большой партии немецких рабочих и инженеров, которые попали на уральский металлургический завод "Незаметный". Автор сам встречался с немецкими рабочими, прекрасно говорил на их языке и вообще знал об их жизни не понаслышке. Несомненно, он выполнял социальный заказ, изображая на оригинальном материале "главного героя нашего кино — строителя социализма", но при этом пытался отойти от кондовых штампов своего времени. В развитии сюжета его волновали забавные психологические коллизии совместной производственной деятельности представителей таких разных стран. При этом, стоит ли говорить, все герои были истинные коммунисты – просто социализм представляли себе немного по-разному. Впрочем, фильм так и не был снят, а Курс не дожил до войны, так как был расстрелян в 1937 году. Не дожил до 22 июня 1941 и поэт Мандельштам, написавший стихотворение "К немецкой речи", в котором призывал: "Поучимся ж серьезности и чести / На западе у чуждого семейства". А вот все детство проговорившая на немецком языке Марина Цветаева дожила: с ужасом наблюдала она вторжение фашистских войск в Чехию в 1939-м: "Пока пулями в немца хлещет / Целый лес ему рукоплещет!" А ведь за четверть века до этого Цветаева писала: "...Когда в влюбленности до гроба / Тебе, Германия, клянусь. /Нет ни волшебней, ни премудрей / Тебя, благоуханный край, /Где чешет золотые кудри / Над вечным Рейном — Лореляй". Это, впрочем, наследие еще пушкинской поры: Владимир Ленский (с "душой геттингенской") "...из Германии туманной привез учености плоды — вольнолюбивые мечты, всегда восторженную речь и кудри черные до плеч".
Известно (да хоть из песни Высоцкого), что цвет довоенного советского альпинизма проводил множественные занятия и совместные восхождения с немецкими товарищами. Во время Таджикско-Памирской советско-германской экспедиции 1928 года был открыт пик Революции (6974 м) - четвертая по высоте вершина Памира. Совместные экспедиции проводились с теми самыми альпинистами, которые годы спустя составили костяк горной дивизии вермахта "Эдельвейс" - именно об этом песня из фильма "Вертикаль": "А до войны вот этот склон / Немецкий парень брал с тобой / Он падал вниз, но был спасен, / А вот сейчас, быть может, он / Свой автомат готовит к бою".
Однако нашим родным советским немцам пришлось солоно еще до 1941 года: по приказу народного комиссара внутренних дел СССР № 00439 от 25 июля 1937 года все советские граждане немецкой национальности, работавшие на предприятиях оборонной промышленности, должны были быть арестованы. С 30 июля начались аресты и увольнения, а с осени 1937 началась массовая операция, фактически - ликвидация. Всего было арестовано около 68 тыс. человек, осуждено около 55 тыс., из них к высшей мере наказания — 41 898 человек. Легко подсчитать: двое из трех советских немцев, ковавших щит социализма, были уничтожены.
То, что после этого Гитлер стремился к заключению пакта с СССР, на самом деле было ужасным признаком, знаком, могущим только напугать, а не успокоить: сразу ясно же стало, что все его словеса про арийскую расу и защиту немцев были пропагандой для внутреннего употребления, и не более того. Надо было — он оттяпывал кусок от Чехии во имя "угнетенных чехами немцев". Надо было — заключал союз со Сталиным, который недавно провел полномасштабную геноцидную операцию против немцев. Для такого политика что чужой народ, что свой — все едино: кирпичики, глина, навоз.
Вероломное нападение... Нашли, кому верить. Впрочем, говорят, и не особо-то верили. Хотя слово "вероломный" так и забронзовело в формулировке.
"Миль пардон, мадам!".
Василий Шукшин
В 1996 году сегодняшний день — 22 июня — был официально объявлен Днем Памяти и Скорби. День вероломного нападения, слово вероломное — очень важное в этой формулировке. В день памяти вспомним — на нас напал наш союзник, почти что друг. Многих мальчиков в тридцатые годы называли Адольфами (ох, и отлилось им это!), девочек — Розами и Кларами. В школах изучали немецкий язык. На улице Горького — главной улице столицы — посадили липы: в точности как на берлинской Унтер ден Линден. В СССР вовсю работали дорогостоящие немецкие специалисты. Показательный пример такого сотрудничества - архитектор Рудольф Вольтерс, проведший в России год (1932-33) и написавший по возвращении домой книгу впечатлений — откровенную и нелицеприятную. Книга была переведена на русский и выпущена новосибирским издательством "Свиньин и сыновья" лишь два года назад. Причина понятна: вернувшегося друга пригласил потрудиться в своем ведомстве его бывший соученик (и ближайший соратник Гитлера) Альберт Шпеер. Ужаснувшийся советскому быту (а главное – советскому идеологическому лицемерию) зодчий немедленно согласился. Воспоминания Вольтерса живо напоминают читателям персонаж "Золотого теленка" по имени Генрих Мария Заузе (который, кстати, трудился в "Геркулесе" лишь на год раньше Вольтерса — в 1931). Позволю себе пару цитат из обескураженного немецкого архитектора: "Автомобилей в Новосибирске очень мало. Только несколько маленьких фордов и немецких грузовиков. Самый большой аттракцион - два паккарда, из которых один водит генерал сибирской армии, другой - партийный шеф". О меню: "Даже жалкий завтрак в получасовую паузу нашей службы, которая длилась от девяти до половины четвертого, не могли себе позволить эти бедные пролетарии. Горячую воду или иногда плохой чай можно было получить бесплатно. Вареная перловка без жира или селедка в нашем буфете стоили около одного рубля. Завтрак был очень плохой, и я часто говорил моим товарищам, что даже собаки в Германии не стали бы это жрать. Но мне никто не верил".
Илья Эренбург восторженно писал о немцах в двадцатых годах: "Немцы не могут не работать — так же, как неаполитанцы не могут не петь". Спустя двадцать лет все советские граждане наизусть знали уже совсем другой его текст: "Убей немца!" ("Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово "немец" для нас самое страшное проклятье. Отныне слово "немец" разряжает ружьё. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал").
В те же годы, когда Эренбург восхищался немецким трудолюбием, началось организованное разведение служебных собак в СССР — в том числе и немецких овчарок, когда центральной школой собаководства погранвойск ГПУ и Центральной школой собак-ищеек НКВД были завезены из Германии большие группы служебных собак. Догадливый читатель сразу смекнет, зачем нужны были молодой стране Советов эти свирепые друзья человека (того человека, что на вышке с автоматом).
В 1933 году Александр Курс написал сценарий полнометражного фильма "Веселый кусок хлеба". Сценарий повествует о работе в СССР (по договору) большой партии немецких рабочих и инженеров, которые попали на уральский металлургический завод "Незаметный". Автор сам встречался с немецкими рабочими, прекрасно говорил на их языке и вообще знал об их жизни не понаслышке. Несомненно, он выполнял социальный заказ, изображая на оригинальном материале "главного героя нашего кино — строителя социализма", но при этом пытался отойти от кондовых штампов своего времени. В развитии сюжета его волновали забавные психологические коллизии совместной производственной деятельности представителей таких разных стран. При этом, стоит ли говорить, все герои были истинные коммунисты – просто социализм представляли себе немного по-разному. Впрочем, фильм так и не был снят, а Курс не дожил до войны, так как был расстрелян в 1937 году. Не дожил до 22 июня 1941 и поэт Мандельштам, написавший стихотворение "К немецкой речи", в котором призывал: "Поучимся ж серьезности и чести / На западе у чуждого семейства". А вот все детство проговорившая на немецком языке Марина Цветаева дожила: с ужасом наблюдала она вторжение фашистских войск в Чехию в 1939-м: "Пока пулями в немца хлещет / Целый лес ему рукоплещет!" А ведь за четверть века до этого Цветаева писала: "...Когда в влюбленности до гроба / Тебе, Германия, клянусь. /Нет ни волшебней, ни премудрей / Тебя, благоуханный край, /Где чешет золотые кудри / Над вечным Рейном — Лореляй". Это, впрочем, наследие еще пушкинской поры: Владимир Ленский (с "душой геттингенской") "...из Германии туманной привез учености плоды — вольнолюбивые мечты, всегда восторженную речь и кудри черные до плеч".
Известно (да хоть из песни Высоцкого), что цвет довоенного советского альпинизма проводил множественные занятия и совместные восхождения с немецкими товарищами. Во время Таджикско-Памирской советско-германской экспедиции 1928 года был открыт пик Революции (6974 м) - четвертая по высоте вершина Памира. Совместные экспедиции проводились с теми самыми альпинистами, которые годы спустя составили костяк горной дивизии вермахта "Эдельвейс" - именно об этом песня из фильма "Вертикаль": "А до войны вот этот склон / Немецкий парень брал с тобой / Он падал вниз, но был спасен, / А вот сейчас, быть может, он / Свой автомат готовит к бою".
Однако нашим родным советским немцам пришлось солоно еще до 1941 года: по приказу народного комиссара внутренних дел СССР № 00439 от 25 июля 1937 года все советские граждане немецкой национальности, работавшие на предприятиях оборонной промышленности, должны были быть арестованы. С 30 июля начались аресты и увольнения, а с осени 1937 началась массовая операция, фактически - ликвидация. Всего было арестовано около 68 тыс. человек, осуждено около 55 тыс., из них к высшей мере наказания — 41 898 человек. Легко подсчитать: двое из трех советских немцев, ковавших щит социализма, были уничтожены.
То, что после этого Гитлер стремился к заключению пакта с СССР, на самом деле было ужасным признаком, знаком, могущим только напугать, а не успокоить: сразу ясно же стало, что все его словеса про арийскую расу и защиту немцев были пропагандой для внутреннего употребления, и не более того. Надо было — он оттяпывал кусок от Чехии во имя "угнетенных чехами немцев". Надо было — заключал союз со Сталиным, который недавно провел полномасштабную геноцидную операцию против немцев. Для такого политика что чужой народ, что свой — все едино: кирпичики, глина, навоз.
Вероломное нападение... Нашли, кому верить. Впрочем, говорят, и не особо-то верили. Хотя слово "вероломный" так и забронзовело в формулировке.