Виктор Ерофеев: Наши гости – пианистка Алла Басаргина, журналист Мария Шахова и режиссер Иван Дыховичный. Тема нашей сегодняшней передачи – Коктебель, мон амур. Почему Коктебель? Почему мон амур? Вообще, надо сказать, что в нашей российской культуре существуют места-заповедники. Бывают заповедники странные, такие как Переделкино, которые были созданы на какой-то искусственной основе, а бывают заповедники натуральные, естественные и очень красивые. Вот об одном из этих заповедников пойдет сегодня речь на нашей программе. Речь пойдет о Коктебеле. Коктебель, конечно, сейчас принадлежит Украине, и мы обращаемся к нему как к зарубежному поселку городского типа, если не сказать городку. И тем не менее, все, что связано с Коктебелем, это, конечно, воспоминания, продолжающиеся воспоминания о великой культуре 20-го века, и прежде всего первой половины, а еще точнее Серебряного века, хотя и дальше, и дальше Коктебель радовал наших писателей, поэтов, прозаиков, критиков, драматургов тем, что это было такое виноградное бикини на теле великой родины. Теперь виноградное бикини принадлежит уже не нам. Но стихи, написанные там, романы, замечательные пьесы принадлежат нашей большой культуре. Как сложился Коктебель и что с ним сейчас делается – об этом я и хотел поговорить. Я собрал здесь людей, которые не понаслышке знают об этом маленьком городе. Это прежде всего люди, которые в Коктебеле не были туристами, а были жителями. То есть они жили внутри большой культуры. Поэтому их свидетельства – это свидетельства исторические, и это, с другой стороны, свидетельства современные. Мы начнем с нашей дорогой пианистки, с Аллы Басаргиной, которая, как я знаю, в маленьком возрасте, в 1949 году впервые прибыла в этот поселок. И что там было в 1949 году?
Алла Басаргина: В 1949 году было так же прекрасно, как и сейчас. Хотя у всех сейчас совершенно другое представление о Коктебеле. И считается, что он действительно стал другой. Но я не хочу все время вспоминать, что было, потому что мне кажется, что Коктебель прекрасен всегда, даже в том изуродованном виде, в каком он находится сейчас. В 1949 году это был абсолютно пустынный берег, и только один дом был на всем берегу, это был дом Волошина, он еще не был домом-музеем, но он был уже тогда домом…
Виктор Ерофеев: Скажем, что это прекрасный русский поэт Максимилиан Волошин, если кто не знает из наших слушателей.
Алла Басаргина: Да, конечно, это нужно сказать, но мне это настолько очевидно. И вот был один единственный дом, несколько комнат и длинные террасы составляли уцелевший после войны дом творчества писателей. А Волошин в 1932 году сам при жизни своей подарил свой дом в дар писателям, и это был дом творчества. И верхнюю часть верхнего этажа занимала его вдова Мария Степановна Волошина, которая скончалась в 1976 году, и у нее постоянно были ее друзья, ее гости. И больше на берегу не было вообще ничего. Вот все, что было в Коктебеле.
Виктор Ерофеев: Коктебель – это прежде всего дом Волошина, который возник в начале века.
Алла Басаргина: Уже этот дом праздновал столетие.
Виктор Ерофеев: И который возник на берегу Черного моря недалеко от Феодосии в болгарской деревушке, правильно?
Алла Басаргина: Абсолютно правильно, это была болгарская деревушка. Но во время войны все болгары, татары и немцы в течение двух часов были выселены. К счастью, сейчас в Коктебель возвращаются эти семьи выселенные. Даже еще приезжало старшее поколение, которое успело вернуться к себе на родину, их потомки приезжают и селятся в Коктебеле как раз в мой любимый болгарский район.
Виктор Ерофеев: Есть там прекрасный вулкан, слава Богу, не действующий. Действовали там военно-политические вулканы весь 20-й век. А этот наш естественный вулкан не действовал Карадаг, но красоты необыкновенной. Я совсем недавно плавал сейчас вокруг Капри, и некоторые места на Капри считаются просто классикой красоты, и они мне очень напоминали Коктебель. Когда плывешь тоже вокруг Карадага, огибаешь его морем, и действительно думаешь: Боже мой, мы никогда не ценили нашу красоту, никогда. Ни в наших даже дорогих женщинах мы не всегда…
Мария Шахова: Да, эти маленькие бухточки с прозрачной водой, через которую видны все эти камушки. И этот огромный рельеф Карадага, действительно полный цветов, особенно весной, когда все горы покрыты маками и какими-то синими цветами и желтыми цветами.
Алла Басаргина: Горицвет.
Мария Шахова: Да, и это всегда было, и всегда есть и будет.
Виктор Ерофеев: Конечно, уникальное по красоте место. И надо сказать, что не только по красоте, еще и по какому-то странному пограничному климату, где встречается степной Крым с Крымом уже полуденным, то есть субтропическим. Вот этот сухой воздух, полынный воздух степи… Когда смотришь в Коктебеле на море, то справа гора зеленая, а слева она еще обнажена, как будто полупустыня. Это поразительный совершенно запах. Ваня, а почему так случилось, как ты думаешь, что именно туда потянулись люди? Мы действительно сказали о красоте и о воздухе, но тем не менее, красивых мест на Черном море много. Что, это было обаяние Волошина?
Иван Дыховичный: Я думаю, что человек, конечно, повлиял на это. Потому что после революции там были страшные события, там была очень кровавая история. Это у Бунина описано даже и у многих писателей. Но потом при советской власти там было начало авиации, между прочим. Там планеры были.
Виктор Ерофеев: Коктебель в советские времена планерным был.
Иван Дыховичный: И там появились ученые, потом они были многие репрессированы. Мне кажется, что все люди сделали там. Потом этот дом все равно существовал, и я попал в Коктебель в 1952 году.
Виктор Ерофеев: Ну, можете соревноваться.
Иван Дыховичный: Да, я могу соревноваться.
Алла Басаргина: Ваня был маленький.
Иван Дыховичный: Я был маленький, да. Я был совсем маленький, мне было пять лет. У меня есть одна фотография, я сижу спиной. На фотографии Алина Жукова, дочка художника Жукова, который рисовал баталии. Она мне очень нравилась в пять лет, она была старше меня, конечно. Я на нее любуюсь, но спиной. А она в фас. Потом я помню, единственное, что я запомнил, в воде меня отец подбросил в воздух вдвоем со Слободским, соавтором моего папы. Они меня как-то так подняли, раскачали и бросили в воздух. Я упал в воду, и вот так я запомнил вот этот кульбит. Папа немного со мной занимался в жизни, он был строгий, аскетичный человек, но достаточно теплый. Но он редко со мной занимался.
Виктор Ерофеев: Видимо, климат Коктебеля подействовал на его отцовские чувства.
Иван Дыховичный: Он даже, когда мама просила его взять меня на руки в детстве, он меня одевал в пиджак и ходил так в пиджаке. Ну, мне кажется, что поэтому из меня вырос:
Виктор Ерофеев: :настоящий мужчина.
Иван Дыховичный: И потом я приехал в Коктебель странным образом. Мы приехали с сыном Микулина.
Алла Басаргина: Саша Микулин, каскадер.
Иван Дыховичный: Да, это был знаменитый каскадер, который, если вы помните «Берегись автомобиля», все трюки придумал он. Он был очень остроумный человек. У него был дар, как и у отца. Потому что отец его был знаменитый конструктор, первые реактивные двигатели его были. И очень он был любим властью. Его любили все наши руководители до Хрущева. При Сталине он был очень внятный человек. Вообще, его карьера началась с отца Микулина в Киеве, потому что они в 16 лет до революции сделали самоходные сани с пропеллером. И первое, что они сделали, они на перекрестке отрубили голову губернаторской лошади. Они были все репрессированы на пять суток. В общем, он был феноменальный человек, невероятно интересный человек. И вот мы поехали с Сашей и с мамой Сашиной, она преподавала во ВГИКе. Она была замечательная женщина. И с его женой Лялей, красавицей русской, писаной красавицей, настоящей русской красавицей, мы поехали в Коктебель. Потому что папа в это время не отдыхал, и сын мог побыть там. Саша вообще увидел папу в 16 лет, папа пришел на день рождения Саши и подарил ему трамвай деревянный, потом сказал: «Да, да, я ошибся». В общем, у отца талант был выражен в творчестве и в конструкторском таком деле, а у Саши он пошел в такое… Он был настоящий такой бандит, всегда убегал от милиции, его никак не могла забрать милиция. Он собирал автомобили, он делал какие-то невероятные трюки, его дар пошел вот так. Он был очень талантливый человек. Можно сказать, что он одарен юмором, он шикарный человек. Я с ним очень дружил, потому что я был под впечатлением его автомобильной такой карьеры, и в конце концов мы попали в Коктебель. Мы ехали по дороге на американской машине. Представляешь, это был 1961 год. Мы ехали на американской машине длинной, Саша ее вел. По дороге мы сломались, Саша тут же починил, из трактора перебрал какие-то детали, мы поехали дальше. Приехали мы на эту дачу, а Сан Саныч Микулин (они все Сан Санычи) собирался ее продавать, у него была новая жена, и решил в этот год продать ее. Мы приехали туда. Я спал просто на таком солярии, в спальном мешке. И вдруг на третий день приехал Микулин сам Сан Саныч, он приехал в шортах таких коротких, теннисных, и у него был сверху одет черный пиджак со всеми звездами, и украинская рубашка внизу была.
Алла Басаргина: Нарядный.
Иван Дыховичный: Нарядный, да. И теннисная ракетка у него была в руке. Вот такой наряд у него был. У него внизу была украинская рубашка, потому что тогда это было модно. И он предложил мне пойти на почту для того, чтобы послать несколько телеграмм. Мы пошли с ним на почту, он дал мне много новых бланков и сказал, пишите такой текст: «Жду. Целую. Маша», «Жду. Целую. Нина», и список имен. Я написал 50 телеграмм. Из этого списка приехало человек пять реально. Был такой любвеобильный очень человек.
Виктор Ерофеев: Вообще, надо сказать, что Коктебель любвеобильный поселок.
Иван Дыховичный: Да, очень любвеобильный.
Виктор Ерофеев: Действительно, одна из самых горячих точек на планете. Я помню, как мне говорили коктебельские чиновники, что этот городок славится тем, что там нет проституток. Когда я спросил, почему там нет проституток, сказали, что в них нет необходимости.
Иван Дыховичный: Хороший ответ.
Виктор Ерофеев: Хороший ответ. Надо сказать, что Андрей Белый, большой любитель Коктебеля и, с другой стороны, жертва Коктебеля, потому что именно там с ним случился солнечный удар, после которого в конечном счете он и умер, он писал о Коктебеле, что одна пятая всего Серебряного века перебывала в Коктебеле, то есть художники, поэты, прозаики и так далее. И мне приходит на ум такая мысль, что, возможно, благодаря Коктебелю русская культура не была такой северной, которой могла бы быть, если бы она ютилась только в Санкт-Петербурге и Москве. Потому что, приезжая всей культурой в Коктебель, мы отогревались там и отогревались просто поколениями, одно за другим. И вот кушая, потому что на севере едят, а на юге кушают, все эти дары природы, пожирая взглядом холмы, горы и долины Коктебеля, конечно, душа успокаивалась.
Мария Шахова: Вообще, Коктебель – это был такой, на мой взгляд, закрытый творческий клуб, летний именно. Потому что есть другой сезон в Комарово, именно Союз писателей. И есть в Коктебеле на берегу замечательный пансионат, дом отдыха Союза писателей. И вот оттуда шли эти флюиды.
Виктор Ерофеев: Все мечтали туда попасть.
Мария Шахова: А попасть было просто невозможно. Это самое было элитарное, элитное, гламурное…
Алла Басаргина: Гламурное не было.
Мария Шахова: Я имею в виду из современных слов. Хотя какой гламур? Там все ходили в старых рваных пижамах и майках, рубашках и платьях и были счастливы абсолютно. Я попала в Коктебель впервые в 1961 году и с тех пор у меня сохранились воспоминания о букетах ковыля, которые надо было собирать именно на этой Столовой горе, где планеры запускались.
Алла Басаргина: И полыни.
Мария Шахова: И полыни, и об этих камушках коктебельских, которые потом всю зиму хранили в Москве, натирая их кремом или вазелином.
Иван Дыховичный: Или на речке.
Мария Шахова: Это куриный бог, обязательно надо было искать куриный бог. А потом, когда я попала туда через много лет, потому что попасть туда нельзя было, это был закрытый клуб все-таки, и мне уже было 45 лет, и там было все то же самое, только в жутком виде. Все это, как Атлантида, опускалось вниз, растворялось абсолютно, и там ушел этот дух творчества.
Виктор Ерофеев: И, наверное, свободы какой-то.
Мария Шахова: Свобода была. Вот мне Петя Штейн покойный рассказывал, он говорил так: «Она приходила ко мне ночью на пляж такая красивая». И в этом «такая красивая» был дух любви, это была абсолютная территория секса, любви, скажите это как угодно. Не надо иметь негативное отношение к слову «секс», это прекрасно. Но там это сочеталось с этим ароматом ковыля, полыни, Карадага, прозрачной воды и вот этого творчества, которое исходило из дома писателей.
Виктор Ерофеев: И хорошего крымского портвейна.
Мария Шахова: И абсолютной свободы летней. И вот это все вместе давало такое фантастическое ощущение. И когда мы сейчас брали интервью у Аллы Борисовны Басаргиной, когда снимали передачу о Коктебеле, и Аллочка сидела на фоне Карадага, и солнце падало вниз, и Карадаг – такой рельеф черный, на этом фоне Алла. Это был такой символ этой нетленки, потому что это существует вечно – прозрачная вода, Карадаг и вот это ощущение все-таки абсолютной красоты, но жуткого вида Коктебеля, который не похож. Он отвратительно выглядит, просто Господи, Коктебель и вы все.
Виктор Ерофеев: Аллочка, кажется, готова его защищать.
Алла Басаргина: Вы меня просто совершенно закошмарили.
Мария Шахова: Там построены какие-то щитовые или блочные дома, бетоном залиты какие-то жуткие коробки. Коктебель – есть фантастическая вещь, которые сделали двое людей.
Алла Басаргина: Трое.
Мария Шахова: Первый человек – это Станислав Сулейманов, это муж Аллы Борисовны покойный, Алла Борисовна сама Басаргина и Витя Ерофеев.
Алла Басаргина: Виктор Владимирович тогда.
Мария Шахова: Виктор Владимирович, извините, которые сделали фантастический фестиваль, который называется «Куриный бог». И вот это действительно единственное зерно, из которого, может быть, вырастет новый творческий оазис.
Виктор Ерофеев: Спасибо, нам действительно очень дорог этот проект.
Мария Шахова: Вдруг в этом небольшом доме, мазанке, такой вариант какой-то болгарской дачи, которую построил Стасик Сулейманов и Аллочка, среди инжира, который ночью похож на такие маленькие гирьки, которые висят над твоей головой, и винограда, который отовсюду свисает гроздьями, который просто берешь и рвешь, и роз, которые падают под ногами, среди всего этого вдруг стали звучать стихи, музыка, арии, танцы, балет.
Алла Басаргина: Картины.
Виктор Ерофеев: Картины повисли вместе с инжиром.
Мария Шахова: Да, вместе со Стасиком мы шили, я строчила сама на ножной машинке «Зингер» эти холсты на стены. Эти трое людей сделали фестиваль искусств в Коктебеле. И из этого может возникнуть вот этот старый миф, старый зной вот этого Коктебеля.
Виктор Ерофеев: Возродиться.
Мария Шахова: Но только если возникнуть деньги, потому что невозможно, чтобы это существовало просто так.
Виктор Ерофеев: Конечно, вот этот оазис российской культуры, которым был Коктебель в течение 20-го века, это непередаваемое состояние творчества, когда ты смотришь на звезды, ты смотришь на любимую девушку, ты смотришь на Черное море, ты не нюхаешь, в себя втягиваешь поразительный запах ковыля и полыни, и действительно создается ощущение свободы. Но свобода была не только творческая, ведь, как я понимаю, я думаю, вы, старожилы, мне подскажете, там же было целое сборище диссидентов, которые туда приезжали. Это были люди, которые собирались там, во главе был Киселев, это была Киселевка, и он без ног, и я помню, как он делал свои какие-то поразительные заплывы без ног. И с другой стороны, вечером костер, поразительные разговоры, мы приходили туда с Аксеновым, я познакомился с Коктебелем через Аксенова, это было совершенно поразительно.
Но давайте еще раз вспомним, как осваивался Коктебель в эти лучшие времена. Дом творчества появился в 30-е годы.
Алла Басаргина: В 1932 году.
Виктор Ерофеев: В доме Волошина. А что сейчас в этом доме?
Алла Басаргина: В доме Волошина что сейчас или в доме творчества? Это разные совершенно вещи.
Виктор Ерофеев: Сначала в доме Волошина, а потом в доме творчества.
Алла Басаргина: В доме Волошина, слава Богу, все хорошо, потому что это дом-музей, у него был большой ремонт, нашлись средства, нашлись спонсоры, и он живет очень полноценной жизнью, то есть там бывают не только экскурсии, но там бывает живая творческая жизнь, что нам с тобой хорошо известно, потому что как раз первый фестиваль наш в 2004 году открывался в доме Волошина. И кроме всего прочего…
Виктор Ерофеев: «Куриный бог» называется. И кто не знает, куриный бог – это камешек с дырочкой. И кто его находит – тот счастливый. Поэтому этот фестиваль для счастливых людей создан.
Алла Басаргина: И один из фестивалей назывался «Коктебель – территория счастья». Горжусь, потому что это я сама придумала, очень скромно сказала я, мне кажется, что это очень удачно, потому что на самом деле мы здесь никак не сговаривались, не спрашивали, кто что будет говорить, и совершенно стихийно мы все говорим об одном и том же. Потому что все, кто был в Коктебеле, они все были счастливы. И мне кажется, что Коктебель – конечно, это абсолютно обетованная земля, особая земля, благодатная, благословенная, и это место творчества и любви.
Виктор Ерофеев: А что касается Дома творчества?
Алла Басаргина: Я хочу только сказать, что в доме Волошина, кроме нашего замечательного фестиваля, нас еще опередили, потому что этот фестиваль существует, о котором я скажу, с 2003 года, и ежегодно осенью в сентябре и в этом году то же самое будет, проходит международный литературный фестиваль имени Волошина, в который входит международный литературный волошинский конкурс, международная литературная волошинская премия и международный литературный фестиваль Волошина. Это очень серьезное мероприятие, на котором бывают более 500 поэтов из разных стран, и в том числе такие классики уже, как Юрий Кублановский, Алексей Цветков, Константин Кедров, Кирилл Кавальджи, Владимир Алейников, Евгений Рейн, Саша Соколов там тоже был, как и на нашем фестивале, и многие-многие другие, и очень много молодежи. И это тоже замечательно. И таким образом дом-музей Волошина живет полноценной творческой жизнью.
В Доме творчества писателей происходит следующее. Он сейчас передан в ведение украинского Союза писателей, а не в ведение российского. И там остался только один корпус в очень жалком виде, который принадлежит писателям Украины. Все остальное не распродано, но сдано в очень долгосрочную аренду. И во всех остальных корпусах идут гостиницы. Вся территория поэтому разгорожена. Каждый огородил свою территорию, вокруг своего корпуса, поставил свою охрану, на месте этого знаменитого легендарного теннисного корта, который всю жизнь существовал, строится какое-то огромное многоэтажное здание. Для того, чтобы пройти насквозь через парк, нужно очень хорошо знать топографию этого парка, чтобы как-то между охранами и между загородками пробраться к морю.
Виктор Ерофеев: А была прекрасная тоже территория счастья и творчества.
Алла Басаргина: И даже знаменитый второй корпус этого Дома творчества – это дом матери Волошина Елены Атабальдовны, который был построен раньше, чем дом самого Волошина. Это абсолютно историческое место, это тоже гостиница. Единственное, что ее отличает, что там есть мемориальная доска, и там написано, что именно в этом доме впервые туда приехали Марина и Ася Цветаевы, и какие там были писатели, и кто там жил, Гумилев… Хотя бы там есть мемориальная доска.
Виктор Ерофеев: Надо сказать, мы все говорим о счастье, о творчестве, но Коктебель – это еще и родина российского нудизма. Волошин на крыше поощрял гостей загорать так, как загорают боги, в обнаженном состоянии. И Коктебель долгое время славился своими передовыми взглядами на искусство загара. Давайте вспомним сейчас тех людей, которые жили и живут в Коктебеле по крайней мере чаще, чем те письменники и те новые украинцы и новые русские, которые туда наезжают. Я так понимаю, там была дача у великого Моисеева.
Алла Басаргина: Она там не была, там осталась дача Моисеева, там есть замечательный культовый уже дом Мирель Шагинян, дай ей бог здоровья, ей 91 год, она уже в Коктебеле, там живет вся ее семья.
Виктор Ерофеев: Она уже в Коктебеле, в смысле в этом году, уже уехала.
Алла Басаргина: Да, открыла свой сезон, там живет Сережа Цигаль, там был Виктор Ефимович Цигаль, ко сожалению, покойный, и, к сожалению, покойная Люба Полищук. На месте Киселевки, как ты говоришь, есть прекрасный дом художницы Наташи Турки и киноведа Андрея Дементьева.
Виктор Ерофеев: Они там живут, по-моему, постоянно.
Алла Басаргина: Они там живут постоянно. И она хотела построить дом только на этом участке, потому что там прошла вся ее диссидентская молодость. Там есть прекрасный дом галериста Петра Плавинского и художницы Лены Фокиной. И там вообще сейчас очень многие люди построили дома. Дом Ванды Василевской, где живет ее семья, он вам должен быть знаком. То есть там много есть домов. И приезжают сейчас туда люди и строят, и стараются даже устроить свою жизнь. Кому помогает профессия, чтобы жить там круглый год, потому что это совершенно замечательно.
Виктор Ерофеев: Эдуард Радзинский там построил себе дом.
Алла Басаргина: Я хотела немножко сказать, мы так ностальгически все время говорим о старом русском Коктебеле, что это сейчас территория Украины, и что сейчас там все изменилось. Мне кажется, что изменилось, то изменилось. И если мы сейчас будем думать, украинская это территория, русская это территория, татарская это территория, то наши помыслы и наши действия уйдут куда-то в другую сторону.
Виктор Ерофеев: Они уйдут в думы.
Алла Басаргина: Вот что есть уже, то есть. Несмотря на то, что я, как я говорю всегда, бабушка русского Коктебеля, бабушка русского пианизма, я уже очень давно живу на свете.
Виктор Ерофеев: Бабушка так хорошо выглядит, звучит как кокетство.
Алла Басаргина: Спасибо. Но я как-то все равно не научилась еще жить в прошлом. Меня на самом деле больше интересует сегодняшний день и, может быть, это дико звучит, но будущее. И поэтому действительно я очень счастливый человек, я ведь не просто жила в Коктебеле, а я с девяти лет жила в Коктебеле в дома Волошина. И, конечно, мое, если так громко сказать, становление как личности просто с детства прошло…
Виктор Ерофеев: Напомним, что там библиотека прекрасная, уникальная.
Алла Басаргина: Уникальная библиотека и уникальные люди, которые там были, уникальное общение.
Виктор Ерофеев: И прекрасные картины там висят.
Алла Басаргина: Это просто счастье моей жизни.
Виктор Ерофеев: А ты помнишь картины? Совершенно замечательные.
Алла Басаргина: И я просто считала своим долгом, я столько получила от Коктебеля в своей жизни! Как возник вообще этот фестиваль наш? Потому что я считала, что если я столько получила от Коктебеля, и я вижу, куда он катится, и что там происходит, я считала своим долгом хоть что-нибудь сделать, просто долгом по отношению к Коктебелю, по отношению к Марье Степановне Волошиной, которая совершенно героически сохранила этот дом. Ведь его должны были сжечь, чтобы он не достался немцам. Она просто защитила его сама физически, ее чуть было там не расстреляли немцы. Это отдельная история. А вообще, нельзя на эту тему со мной разговаривать, я могу разговаривать часами. И поэтому эти фестивали…
Виктор Ерофеев: Это страшная история как Крыма, так и самого Коктебеля.
Алла Басаргина: И сейчас, конечно, есть разные Коктебели. И нельзя запретить людям проводить время так, как они хотят. Кто хочет толкаться на набережной… Ну, не могут все читать стихи, сочинять музыку.
Виктор Ерофеев: А поставили уже памятник Волошину?
Алла Басаргина: Позавчера там, по-моему, было открытие.
Виктор Ерофеев: И, кстати говоря, недалеко от нового памятника Волошину, который мне кажется очень хорошим произведением искусства. Там есть советский памятник советским десантникам, и там же был какой-то маневр, он должен был привести немцев в замешательство. Они выбрасывали десант, он был обречен на смерть, и там эта бухта, в общем это бухта и смерти тоже, надо сказать. Кроме того, если брать совсем другие времена, времена возрождения европейского, то тогда, как говорят, эта бухта принадлежала Венеции, она была венецианская бухта, в отличие от генуэзской в Судаке. Хотя от этого ничего ровным счетом не сохранилось и даже точно неизвестно, так ли это. Но тем не менее, как весь Крым, так и Коктебель, насыщен до предела самыми разными историями. И история творится сейчас, и действительно около Коктебеля время от времени возникает противостояние власти и татар, которые вернулись на родину, в Крым. И это болезненное, конечно, противостояние, потому что это их земля, они тут испокон веков и так далее. Все это еще бурлит. И единственное, что обидно, что не существует плана долголетней застройки этого городка. Поэтому строят кто как хочет, из-за этого все выглядит, прямо скажем, таким неважным.
Мария Шахова: Да, там по-прежнему московские, ленинградские говорят.
Алла Басаргина: Дело в том, что сейчас там есть и замечательный архитектор, который очень много домов построил, уловив этот старый коктебельский стиль.
Виктор Ерофеев: Твой дом замечательный.
Алла Басаргина: Мой дом без этой помощи построен. Я очень боюсь, что кончится передача и я не скажу свою идею фикс. Я хочу сказать, что кроме фестиваля волошинского, кроме фестиваля нашего, есть еще там джазовый фестиваль.
Виктор Ерофеев: Конечно.
Алла Басаргина: Который сделал Дмитрий Киселев, и в этом году там было вообще рекордное число зрителей и участников, там 40 тысяч приехало. И был еще фестиваль «Мама Кабо» музыкальный, и был там фестиваль бардовский.
Виктор Ерофеев: И потом там бильярдный какой-то фестиваль.
Алла Басаргина: В общем, в прошлом году я насчитала 9 фестивалей. И сейчас я, пока не кончился эфир, скажу свою идею фикс. Коктебель превращается в фестивальный центр. Весь этот центр фестивальный территориально как-то все время группируется вокруг нашего дома, где пока что мы проводим фестивали, вокруг дома Волошина. И мы начинаем объединяться. В этом году мы хотим провести фестивали подряд, «Куриный бог», затем поэтический, затем джазовый. И нужно делать, моя идея, которой я болею и мечтаю, нужно сделать какой-то фестивальный центр, потому что все фестивали, когда они проводятся, сталкиваются с одними и теми же проблемами, что все участники и все гости фестиваля расселяются по разным точка Коктебеля, а это очень неудобно. Есть прекрасная земля, как тебе известно, в божественном месте, есть изумительный проект, чтобы сделать там гостиницы. Кстати, Андрей Бильжо, который был не раз участником, дал согласие на то, что там можно построить его авторский ресторан «Петрович» в Коктебеле.
Виктор Ерофеев: Очень хорошая идея.
Алла Басаргина: И можно сделать изумительный культурный центр, причем он будет иметь и коммерческий успех, потому что там будут гостиницы, там будут жить те люди, которые будут приезжать на эти фестивали, там можно сделать сцену, там можно сделать мастер-классы.
Виктор Ерофеев: Человек думает о будущем.
Алла Басаргина: Да, я думаю о будущем. И на самом деле, все, что я могу, я для этого делаю. У нас все есть. У нас не хватает только одной маленькой-маленькой детали – денег.
Мария Шахова: Надо обратиться ко всему миру и ко всем людям, которые живут в Новой Зеландии, в Австралии, но на самом деле начинали они свою жизнь в Коктебеле, они просто уехали.
Виктор Ерофеев: И надо сказать, что легенда Коктебеля существует и в самых неожиданных местах. Например, таким неожиданным местом можно назвать Париж. Я только что там побывал и разговаривал с журналистами. Зашла речь о Коктебеле, и на вопрос, а что это такое, тех людей, кто об этом не знали, журналисты французские сказали: «Это как наше Сен-Тропе». Причем они сказали «наше Сен-Тропе 1950-х годов», когда оно еще было диким и прекрасным. Ваня, твое мнение, можно ли что-то сделать с Коктебелем? Или это уже все-таки должно остаться как история?
Иван Дыховичный: Мне кажется, что если будут такие энтузиасты.
Алла Басаргина: Сумасшедшие.
Иван Дыховичный: Нет, не сумасшедшие. Понимаете, достойно заниматься таким делом. Я могу поделиться страшным опытом. Я снимаю кино, я всю жизнь записываю какую-то натуру, которую запоминаю, дом или калитка, или забор, или какую-то деталь жизни. И у меня огромный был список этого. Но, к сожалению, с годами все исчезает. Наш город Москва превратился, я ни одного не могу найти кадра, который я записал себе в дневнике. У меня большая такая летопись.
Виктор Ерофеев: Москва превратилась в Новые Васюки, это точно.
Иван Дыховичный: Да и не можешь даже выкадровать. Как сказал один замечательный человек, греческое сознание никогда не восприняло бы Венеру без рук, потому что это было уродство. А мы воспринимаем, мы – вот осколки такие. И мы выкадровываем себе что-то. И из этого что-то получается. Мы вот сохраняем какие-то камешки, шкатулку, какую-то предметную часть. И из этого получается какая-то культура. Это очень трудно делать, потому что у нас нет единства никакого. Раньше была какая-то магия. Ты знаешь, что я не поклонник социализма и коммунизма, но вот когда Крым охранялся как-то. Я понимаю, что это было сделано не разумно, а потому что боялись перейти границу. Но он же был сохранен. Я помню, кроме Коктебеля замечательного, там есть еще Голицынское место, Новый Свет, есть Царская бухта, подвалы замечательные, турками прорытые. Новый Свет – это вообще, я такого места не видел нигде!
Мария Шахова: А ЮНЕСКО охраняет?
Иван Дыховичный: Нет, ничего.
Виктор Ерофеев: Мы говорили с украинским послом в Париже о том, чтобы хорошо, чтобы ЮНЕСКО посмотрело на Коктебель, но, по-моему, так до сих пор ЮНЕСКО и не посмотрело на Коктебель пристально, не посмотрело.
Мария Шахова: Там фантастические места.
Иван Дыховичный: Когда ты меня пригласил, я проехался вдоль всего. Я очень хорошо знаю Крым, потому что я там жил шесть лет, начиная с 16 лет. Мы всегда приезжали, у нас была такая компания, разные люди, только на лето мы собирались. Одни были физики, другие были какие-то поэты. Я возил их каждый день с Нового Света в Феодосию на стакан портвейна, семь километров я их на лодке возил. И они выходили шикарные в Таврическую ротонду, выпивали стакан портвейна и отправлялись обратно.
Мария Шахова: Это слово «гламур» между прочим.
Иван Дыховичный: Это было восхитительно. И что я могу сказать? Когда я приехал в Новый Свет и в Коктебель, я увидел, что это все как-то порушено. Наверное, люди должны как-то разделиться что ли, кто любит Коктебель и кто не любит Коктебель. И туда нельзя пускать людей, которые не любят Коктебель. Просто повесить такую надпись: «Кто не любит – не ходите сюда». Это страшная проблема нашего народа. Мы все портим себе сами и сами все ломаем. Я снимал «Тору» на ВДНХ.
Алла Басаргина: Могу этот фильм смотреть бесконечно.
Иван Дыховичный: Спасибо большое. Но я пришел туда через три года, там ничего не было, там были уже руины. Но как же мы можем так жить? Париж стоит столько лет, и ничего нельзя сломать. Там ничего нельзя построить и нельзя ничего изменить.
Виктор Ерофеев: И все балконы похожи друг на друга.
Иван Дыховичный: Мы – кочевники.
Виктор Ерофеев: Стильно.
Иван Дыховичный: Мы живем в одной комнате, потом она ветшает, а пойдем в другую комнату, потом и этот зал загадили, и еще дальше пошли, и дальше, и дальше, и дальше… Ну, земля у нас большая, конечно, но не такая большая. Мне кажется, это очень печальная нотка, которую я внес.
Алла Басаргина: А можно лозунг тогда я скажу? Коктебельцы всех стран, объединяйтесь!
Иван Дыховичный: Если начнется какое-то движение такое…
Алла Басаргина: А кто, если не мы, его начнем?
Иван Дыховичный: Это конечно.
Мария Шахова: Не надо много чего делать. Приезжать в Коктебель просто надо, идти на Карадаг либо очень рано, в 4 утра, либо очень поздно, когда садится солнце, сесть и смотреть на закат. Вот там не надо делать ничего, надо абсолютно наслаждаться запахом, воздухом, глазами, носом. Все, там больше ничего не нужно делать, там только два предмета.
Виктор Ерофеев: Там медитация разлита в воздухе.
Алла Басаргина: Мне кажется, что поскольку Коктебель теперь находится на территории Украины, не нужно этого бояться, а нужно действительно объединяться, собственно так, как мы и делаем на этих фестивалях, потому что наш фестиваль, хоть маленький по территории, но он большой по количеству участников и по очень высокому качеству участников. Мне кажется, что нам нужно объединяться, и вот это один еще из девизов нашего фестиваля – «Искусство без границ», потому что к нам приезжали совершенно замечательные деятели первого ряда искусства Украины, это и Ада Роговцева, прекрасная актриса, и Мария Стефюк, художник очень известный Лариса Клюшкина, Андрей Александрович-Дачевский и очень много молодежи, журналистов и писателей. Приезжали к нам и из Франции, из Польши, и из Америки. Если мы будем думать, чего у нас нет, то ничего у нас, мне кажется, и не будет. У меня все-таки такое впечатление, что искусство и застолье – это две категории, два момента, которые очень объединяют людей. Поскольку я очень много за жизнь гастролировала, очень часто это уже тривиальная фраза, которую мы во многих странах слышали, когда приезжали на гастроли, там где были какие-то сложности дипломатические, то говорили: «То, что не могли сделать политики, делает искусство. Вот вы сделали своим концертом то, что никто здесь не мог сделать, и не могли договориться». И поэтому мне кажется, что и в Коктебеле та же самая история. Если это будет искусство и застолье, то это как раз та самая сила, которая может объединить, а не разъединять. Поэтому надо туда приезжать и надо думать, как это можно сделать. Потому что есть место, есть люди.
Виктор Ерофеев: Абсолютно согласен. Дело в том, что, несмотря на какие-то политические трения, которые существуют между Украиной и Россией, и достаточно серьезные, культуры этих стран, конечно же, нужны нам для того, чтобы лучше понимать и сейчас друг друга и дальше, и всегда.
Мария Шахова: Коктебель – это удивительное место, где это все соединяется.
Виктор Ерофеев: Где соединяется ненавязчиво.
Мария Шахова: Абсолютно.
Виктор Ерофеев: Давайте ненавязчиво дружить.
Алла Басаргина: Какой у нас был гениальный Энвер Измайлов, гитарист, крымский татарин, потрясающий.
Виктор Ерофеев: И надо сказать, что как-то там в доме у Аллочки покойный Стасик, потрясающий кулинар, как в античные времена крутил на вертеле аж целого быка. Все просто ахали и восторгались. То есть там еще и территория такого грамотного обжорства. Гаргантюа и Пантагрюэль там ночевали на этой земле и нашли свое отражение.
Алла Басаргина: А соловей у нас есть свой коктебельский, Оксана Лесничая. Ваня тоже помнит, теперь уже солистка Большого театра, тогда была студентка, которая каждый год приезжает на фестивали и поет. Вообще, у нас были совершенно замечательные люди, замечательные художники и певцы и артисты балета.
Виктор Ерофеев: Действительно, еще раз вспомним Сашу Соколова, который уже не первый год приезжает в Коктебель, прекрасный русский писатель, Дмитрий Александрович Пригов, увы, покойный, мы вместе с ним выступали как раз.
Алла Басаргина: Эдуард Тополь у нас был на первом фестивале, Игорь Иртеньев, Алла Боссарт, художники были прекрасные, в прошлом году у нас была Илзе Лиепа.
Виктор Ерофеев: В общем, мы одну пятую тоже хотим, как когда-то говорили.
Алла Басаргина: И все хотят вернуться, главное.
Виктор Ерофеев: Вот на этой фразе мы сегодня и остановимся – и все хотят вернуться в Коктебель.