За "Дождем" последовал "Туман". Это не сводка погоды в столице, а названия спектаклей канадского цирка "Элуаз". "Дождь" был представлен в Москве два года назад, театралов очаровал, и Международный фестиваль имени Чехова привез новую работу Даниеле Финци Паска.
Поэзия и театр - разные виды искусства. Театр куда более материален. Поэтому случаи, когда режиссером становится человек, наделенный мощным лирическим даром, исключительно редки. Даниеле Финци Паска - как раз из этой редкой породы.
О том маленьком местечке, где все может случиться, вспоминает белый клоун. И прошлое оживает. Это гимнаст на лентах или просто мальчуган, карабкающийся по деревьям? Это жонглеры или девочки, прыгающие через скакалку на городской площади? Это женщина-змея или дочка мясника, приворожившая юного героя? Это трости с вращающимися тарелочками или цветы, распускающиеся от солнечного света? И то, и другое...
Оба спектакля Даниеля Финци Паска отзываются в памяти картинами Пабло Пикассо и Федерико Феллини. Наши новые друзья - труппа бродячих комедиантов, странников, которые колесят по всему земному шару и развлекают людей. Тела их ни к чему не привязаны, а душа всегда там, где отчий кров. Поэтому карнавал и балаган, площадное искусство погружены в атмосферу ностальгического тумана. Поэтому цирковые номера больше напоминают танец.
"Акробатика - это интеллигентность и красота"; спору нет, когда речь о цирке "Элуаз". Общее настроение здесь важнее выполненного трюка. Хотя трюки очень сложны. Девочки-жонглеры бьют чечетку не только ножками, но и шарами, закрепленными на длинных веревках. Они раскручивают веревки в невероятном темпе, и шары ударяются о сцену в такт ударным инструментам. Между прочим, играют и поют сами артисты.
Черная ширма, в ней - белая прорезь, как экран в кинотеатре. Рамка не позволяет видеть ни того, что внизу, ни того, что сверху. Словно бы из ниоткуда в воздух взлетает человек и улетает - в никуда. Чуть позже рамка раздвигается, становится понятно: внизу - батут, сверху - перекладина. Фокус разоблачен, но эффект чуда только усиливается: никто из нас до этой перекладины не доберется, а если кому, особо тренированному, удастся дотянуться, то ухватится он за нее руками, а наш гимнаст встает сразу на ноги - руки ему не нужны.
"Что реально, что нет? - бормочет меж тем белый клоун. - Вы принимаете настоящий цветок за искусственный, а искусственный - за настоящий. А в театре удары, поцелуи и смерть не бывают настоящими". Так-то оно так, но в цирке "Элуаз" вы видите настоящих людей, которые все делают по-настоящему. Однако ощущение, что это нереально, невозможно, что это - иллюзия, галлюцинация, только усиливается. Особенно в тот момент, когда один из актеров медленно и спокойно поворачивает корпус если не на 180, то на 170 градусов точно: нижняя часть туловища стоит, как стояла, зато там, где был живот, теперь спина, а там, где было лицо, - затылок.
"Надо смотреть не на землю, а в небо, - говорит клоун, - потому что все хорошее всегда приходит сверху". Ну отчего же? Ведь Канада не сверху, а какой хороший спектакль от нее пришел.
Поэзия и театр - разные виды искусства. Театр куда более материален. Поэтому случаи, когда режиссером становится человек, наделенный мощным лирическим даром, исключительно редки. Даниеле Финци Паска - как раз из этой редкой породы.
О том маленьком местечке, где все может случиться, вспоминает белый клоун. И прошлое оживает. Это гимнаст на лентах или просто мальчуган, карабкающийся по деревьям? Это жонглеры или девочки, прыгающие через скакалку на городской площади? Это женщина-змея или дочка мясника, приворожившая юного героя? Это трости с вращающимися тарелочками или цветы, распускающиеся от солнечного света? И то, и другое...
Оба спектакля Даниеля Финци Паска отзываются в памяти картинами Пабло Пикассо и Федерико Феллини. Наши новые друзья - труппа бродячих комедиантов, странников, которые колесят по всему земному шару и развлекают людей. Тела их ни к чему не привязаны, а душа всегда там, где отчий кров. Поэтому карнавал и балаган, площадное искусство погружены в атмосферу ностальгического тумана. Поэтому цирковые номера больше напоминают танец.
"Акробатика - это интеллигентность и красота"; спору нет, когда речь о цирке "Элуаз". Общее настроение здесь важнее выполненного трюка. Хотя трюки очень сложны. Девочки-жонглеры бьют чечетку не только ножками, но и шарами, закрепленными на длинных веревках. Они раскручивают веревки в невероятном темпе, и шары ударяются о сцену в такт ударным инструментам. Между прочим, играют и поют сами артисты.
В цирке "Элуаз" вы видите настоящих людей, которые все делают по-настоящему. Однако ощущение, что это нереально, невозможно, что это - иллюзия, галлюцинация, только усиливается
Черная ширма, в ней - белая прорезь, как экран в кинотеатре. Рамка не позволяет видеть ни того, что внизу, ни того, что сверху. Словно бы из ниоткуда в воздух взлетает человек и улетает - в никуда. Чуть позже рамка раздвигается, становится понятно: внизу - батут, сверху - перекладина. Фокус разоблачен, но эффект чуда только усиливается: никто из нас до этой перекладины не доберется, а если кому, особо тренированному, удастся дотянуться, то ухватится он за нее руками, а наш гимнаст встает сразу на ноги - руки ему не нужны.
"Что реально, что нет? - бормочет меж тем белый клоун. - Вы принимаете настоящий цветок за искусственный, а искусственный - за настоящий. А в театре удары, поцелуи и смерть не бывают настоящими". Так-то оно так, но в цирке "Элуаз" вы видите настоящих людей, которые все делают по-настоящему. Однако ощущение, что это нереально, невозможно, что это - иллюзия, галлюцинация, только усиливается. Особенно в тот момент, когда один из актеров медленно и спокойно поворачивает корпус если не на 180, то на 170 градусов точно: нижняя часть туловища стоит, как стояла, зато там, где был живот, теперь спина, а там, где было лицо, - затылок.
"Надо смотреть не на землю, а в небо, - говорит клоун, - потому что все хорошее всегда приходит сверху". Ну отчего же? Ведь Канада не сверху, а какой хороший спектакль от нее пришел.