Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. Мой собеседник в московской студии – Андрей Гаврилов. О культуре – на два голоса. Здравствуйте, Андрей!
Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!
Иван Толстой:Сегодня в программе:
Подвиги без цели Вернера Херцога – эссе Бориса Парамонова
Переслушивая Свободу: памяти Василия Аксенова
30-летний юбилей Свободного Сахаровского университета
И - новые музыкальные записи. Что Вы сегодня принесли нам, Андрей?
Андрей Гаврилов: Я сегодня принес, наоборот, очень старые музыкальные записи, но, вполне возможно, что они практически не знакомы большинству наших слушателей. Я принес чудом сохранившиеся записи Диксиленда Владислава Грачева.
Иван Толстой: Перейдем к новостям. В Лондоне, под землей, найден гигантский, всеми забытый видеоархив. В 60-70-е годы телекомпания UPITM занималась видеохроникой, предоставляя кадры различным службам новостей, но сохраняя пленки у себя и не давая их копировать. В результате, за годы работы накопилось 20 тысяч больших катушек с ежедневными новостями, записью политических событий, социальной и культурной мировой хроникой.
Новость это радостная, потому что редакторы и составители исторических программ давно уже стали жаловаться на повторяемость одних и тех же кадров, из которых по всему миру строят рассказ о прошлом. И вот теперь – 20 тысяч катушек неизвестного материала очень высокого качества. Настоящий праздник.
Катушки были только что обнаружены в глубоком подземном бункере а Лондоне , где в годы Второй мировой войны располагалась ставка генерала Эйзенхауэра. Андрей, вам слово.
Андрей Гаврилов: Если говорить про открытия, я не могу не сказать, что в ходе реставрационных работ в капелле Паулина, которая является частью Музея Ватикана, было сделано настоящее открытие. Как считают исследователи, один из образов на росписи стен капеллы является автопортретом Микеланджело. Великий мастер изобразил себя в голубом тюрбане. Реставрационные работы в капелле продолжались пять лет, практически до последних дней, и в процессе реставрации фрески, украшающие капеллу, были очищены от пыли и наслоений, восстановлен и алтарь в соответствии с проектом 1537 года Джулиано да Сангалло Иль Джоване. К мысли о том, что среди расчищенных образов одной из фресок находится автопортрет Микеланджело, пришел инспектор и главный реставратор Ватикана Маурицио де Лука. Это необычное и волнующее открытие. Таким же необычным стал окончательный итог реставрации, в результате которого можно видеть новое изображение старого Микеланджело, который работал в капелле Паулина и завершал деятельность там в качестве живописца, чтобы после этого посвятить себя только скульптуре и архитектуре, заявил де Лука. Автопортрет Микеланджело был идентифицирован в одном из трех персонажей фрески “Распятие Святого Петра”, над которой Микеланджело Буонаротти работал с 1545 по 1550 год. Микеланджело, как я уже сказал, изобразил себя в образе человека в голубом тюрбане, и именно это натолкнуло исследователей на мысль, что это автопортрет, еще до того, как начались сравнения с известными изображениями Микеланджело. Дело в том, что тюрбаны очень часто использовались различными художниками, которые работали в капеллах и расписывали стены и потолки, для того, чтобы скрыть лицо и волосы художника от тех капелек краски и крошек штукатурки, которые неизбежным образом сыпались на мастера.
Иван Толстой: Единственное, что может рифмоваться с таким замечательным сообщением, это недавнее предположение искусствоведа из Нью-Йорка о том, что на Туринской плащанице изображен не кто-нибудь, а автор этой хитроумной подделки, то есть Леонардо да Винчи, который с помощью технологии, всем известной еще из школьного курса физики под названием “камера обскура”, воспроизвел свою фотографию, покрыв эту плащаницу, этот холст слоем сульфата серебра. Правда там, кажется, немножко с годами не все сходится. Туринская плащаница появилась и впервые стала известна лет на 200 раньше того времени, когда жил Леонардо да Винчи.
Андрей Гаврилов: Хочу сказать с пандан вашей новости, что вот эта художница-исследователь Лилиан Шварц, она не просто так взяла и ляпнула, что это Леонардо, потому что похоже. Я согласен, что шансов на это маловато, учитывая, что плащаница, судя по всему, появилась раньше, чем родился Леонардо, но все дело в том, что именно Лилиан Шварц сделала в 80-е годы сенсационное предположение о том, что автопортрет Леонардо - это Мона Лиза в зеркальном изображении или отражении, даже не знаю, как правильно формулируется ее гипотеза. Используя методы полицейской идентификации, они же используются для проверки паспортов, когда мы все пересекаем полицейские кордоны в странах, где нужно предъявлять загранпаспорта, она определила, что какие-то важнейшие точки, которыми пользуются сейчас стражи порядка и границ, совпадают у Мона Лизы с автопортретом Леонардо. Можно спорить, можно смеяться над этой теорией, но что-то в ее предположениях реалистическое есть. Тем забавнее будет посмотреть, как будет дальше развиваться история с ее предположением.
Иван Толстой: Я абсолютно убежден, что вот эта шутка Лилианы Шварц, я помню о ней, и, между прочим, она меня вполне убеждает, потому что, если вы начнете наряжать и гримировать Мону Лизу - приклеивать ей бороду, мохнатые и седые брови, и так далее - вы абсолютно получаете портрет великого Леонардо. Меня это предположение абсолютно убедило. Правда это или неправда, но мне от такого предположения весело. Я видел два эти сопоставления в одинаковых масштабах, два изображения рядом. По-моему, тут блестящая находка.
Так вот, еще немножко о старине. Синайский кодекс, один из двух старейших греческих списков Ветхого и Нового заветов (IV век), оцифрован и доступен в интернете. Это около 800 листов. Проект по виртуальному воссоединению кодекса занял около четырех лет, в нем приняли участие четыре библиотеки: Британская, Российская Национальная, библиотека Лейпцигского университета и библиотека монастыря святой Екатерины на Синае. Проект стоил около миллиона фунтов стерлингов.
Подлинные листы кодекса исключительно хрупки и к работе с ними допускают очень небольшое число исследователей. Теперь же кодекс доступен для всех. Пока тексты снабжены только английским переводом, но в будущем создатели проекта Codex Sinaiticus собираются дополнить его русским и немецким.
Синайский кодекс наравне с Ватиканским отражает историю складывания канона библейских текстов.
А вот, Андрей, новость как раз для Вас. В Соединенных Штатах в возрасте 77 лет скончался бывший менеджер групп "Битлз" и "Роллинг Стоунз" Аллен Клейн. За свою пятидесятилетнюю карьеру Клейн стал очень известной фигурой в мире шоу-бизнеса. Он снискал себе славу "железного менеджера", способного выбить из звукозаписывающих компаний и устроителей гастролей наиболее выгодные условия для своих подопечных.
По словам очевидцев того периода, Клейн приносил музыкантам много пользы, то в то же время умудрялся испортить с ними отношения. И я прошу, Андрей, если это возможно, прокомментировать эту новость.
Андрей Гаврилов: Здесь особенно комментировать нечего, Клейн действительно славился тем, что когда он вступал в какие-то переговоры, то он выкручивал руки обеим сторонам. Он подчинял себе полностью или, по крайней мере, пытался добиться того, чтобы подчинить себе полностью звукозаписывающие корпорации, диктуя им условия, которые, наверное, мало кто мог бы из них выбить, но, в то же время, он требовал от музыкантов, чтобы раз уж условия выбиты, то они теперь должны его слушаться беспрекословно. Не важно, нравится им не нравится, но “дело сделано” - великая фраза Стивенсона из “Острова сокровищ”. В общем, это абсолютно вписывалось в американский метод работы между музыкантами и фирмами, а он все-таки был посредником. Если уж есть договор - изволь выполнять. Но дело в том, что он часто диктовал музыкантам свою волю до подписания договора, вне зависимости от того, нравилось им это или нет. Это был такой легкий шантаж. Вот вы хотите, чтобы у вас все хорошо было, вот вы будете делать только так, и не шагу в сторону. Его деятельность привела к тому, что начались конфликты, финансовые и юридические, в частности, внутри “Битлз”, и многие считают, что его детальность стала одним из тех камешков, под которыми, в общем, и была похоронена великая “ливерпульская четверка”. Людям трудно находить какой-то творчески общий язык, если финансовые, юридические и прочие конфликты мешают им думать о чем-то, кроме собственных песен. Аллен Клейн был очень сложной и противоречивой фигурой, и неудивительно, что многие, в том числе и “Роллинг Стоунз”, как только им позволяли условия договора, бежали из-под его крыла, меняли менеджеров, посредников, потому что все-таки не совсем всегда в интересах музыки он работал. В интересах музыкантов, может быть, да, в интересах музыки, все-таки, далеко не всегда. Именно ему принадлежала идея некоторые из ранних песен “Роллинг Стоунз” (представляете, все-таки это не “Битлз”, а “Роллинг Стоунз”, совершенно другая эстетика) сопроводить скрипичным аккомпанементом, таким сладеньким, и выпустить пластинку именно в таком виде. “Роллинг Стоунз” на это не пошли, но эта запись пошла гулять и очень хорошо известна.
Иван Толстой: А теперь в эфире – радиоэссе Бориса Парамонова “Подвиги без цели Вернера Херцога”.
Борис Парамонов: Есть в Германии кинорежиссер Вернер Херцог. Самый известный его фильм – “Фицкарральдо”, сделанный в 1982 году. Это очень необычное произведение – по сюжету. Рассказывается, как некий авантюрист, забредший в Южную Америку, влюбился в некую диву и решил для нее построить оперный театр прямо в джунглях. Притча о человеческой воле, преодолевающей все препятствия. Таких фильмов и книг множество, но Херцог взял уж очень необычный материал – материал какой-то раздражающий, он не украшает фильм, а скорее портит. Но вот недавно Херцог издал книгу, представляющую литературную обработку дневника, который он вел во время съемок. Книга называется “Бесцельный подвиг”.
Центральной темой книги, как и фильма, является передвижение по суше, волоком, парохода из одного водного пространства на другое, и эта операция производилась в тропических лесах бассейна Амазонки. Корабль тянули не просто по суше, а по горам. В своем дневнике Вернер Херцог не только восхищался попутной флорой и фауной, но и критиковал других участников экспедиции за проявленные ими слабости (один – Джэйсон Робардс в конечном счете отказался от работы и из джунглей удалился).
Джанет Маслин пишет в “Нью-Йорк Таймс” о книге Херцога:
Диктор: “Как явствует из “Бесцельного подвига»”, мистер Херцог наблюдателен не только в отношении природного мира, но и своих киноколлег. Конечно, он знает, что зависим как от одного, так и от других. Но жизнь вдали от тех, кто финансирует его фильм и от кого он во всех смыслах зависим, жизнь в добровольно взятом на себя экзотическом изгнании доставляет ему истинное удовольствие. И он не скрывает своего презрения к тем, кто не разделяет его любовь к риску”.
Борис Парамонов: Фраза въедливая, заставляющая сопоставить как будто несопоставимые риски – физический и финансовый. Метафора получается что надо: лучше с дикими зверями в тропическом лесу, чем с дельцами в финансовых джунглях.
Надо сказать, что история с фильмом “Фицкарральдо” – не единственная эксцентричность Вернера Херцога. В 1974 году, погрузившись в депрессию после смерти близкого ему человека, он предпринял своеобразное паломничество – прошел пешком из Мюнхена в Париж. Об этом путешествии Вернер Херцог тоже написал книгу под названием “О хождении по льду”. Это путешествие, говорит он, вернуло его в нужную для жизни и работы форму.
Мы видели, что Херцог не просто сам сильный и храбрый человек, но презирает всяческих слабаков. Само собой разумеется, что люди в свою очередь смелые пользуются его уважением. Об одном из таких, жившим в лесу с медведями-гризли, Херцог сделал документальный фильм. Фильм этот имел непредусмотренный трагический финал: медведь задрал и съел смельчака. Всё это время работала аудиоаппаратура, и сохранившуюся фонограмму Херцог включил в фильм.
Конечно, Вернер Херцог – человек со странностями. Вопрос: нужны ли такие странности для искусства или это скорее персональная идиосинкразия? Мне известен только один подобный сюжет, косвенно отразившийся в произведении искусства – в романе Вагинова “Труды и дни Свистонова”. Вагинов был писатель изысканный, умеющий делать все новейшие трюки, и этот его роман – о писателе, сочиняющем роман (модель, надо полагать, - “Фальшивомонетчики” Андре Жида). Свистонов для своего сочинения собирает всякие житейские курьезы, нашедшие отражение в газетах. В частности его заинтересовывает такая газетная заметка:
Диктор: “Реалист-экспериментатор”.
-Прежде чем написать что-либо, нужно самому пережить описываемое явление. Этот принцип исповедует портной Дмитрий Щелин. Он уже около двух лет пишет какой-то “роман из современной жизни”, со всеми ее ужасами. Два месяца тому назад Щелину потребовалось закончить главу его романа покушением на самоубийство героя, отравившегося ядом. С этой целью Щелин сам пожелал испытать страдания, которые обычно испытывают самоубийцы. Он достал яд, принял его, а затем лишился сознания. С квартиры Щелина доставили в больницу Марии Магдалины. Здесь он провел около двух месяцев. Поправившись, Щелин опять стал продолжать свой роман. Теперь герою потребовалось испытать ощущения самоубийцы, пытавшегося утонуть…”
И так далее. Выйдя в очередной раз из больницы, этот автор собирается броситься под поезд”.
Борис Парамонов: Конечно, это место из романа Вагинова откровенно пародийно, как пародиен и его собственный роман (сейчас такие упражнения называют постмодернизмом). Случай Херцога, конечно, другой. Он, так сказать, не Вагинов, а тот портной Щелин. Я не могу сказать, помогает ли это его искусству. Потому что мне его фильмы вообще не нравятся.
Но Вернер Херцог, несомненно, - мужественный человек, и в типе своем, в культурном прообразе – не художник, а рыцарь. И тут мне хочется привести слова из романа Максима Кантора “Уроки рисования”. Он размышляет, каков был первоначальный, дохристианский еще тип европейца – и приходит к выводу, что это был рыцарь. Кантор пишет:
Диктор: “Рыцарство воплощает неуемный дух, склонный к экспансии и вооруженному вмешательству, характер, непримиримый ко всякому препятствию, победительную страсть, направленную на совершение некоего выразительного деяния, того, что будет отличаться от обычных поступков и заслужит название подвига. Подвиг – это не обязательно хороший поступок, это, прежде всего, выдающийся поступок, который хорош именно своей экстраординарностью. Это, невнятное для людей, оперирующих христианской моралью, представление о хорошем, как могучем, лежит в основе рыцарства”.
Борис Парамонов: Что и развил в свое время Ницше, заметивший, что слово “добродетель” и слово “сила” на латыни одного корня. Но от экспликации этого наблюдения на эстетическое поле Ницше воздержался. Зато можно вспомнить тут Канта, сказавшего, что искусство – целесообразность без цели. Вернер Херцог совершает подвиги без цели и называет это искусством.
Иван Толстой: Андрей, какие новости у нас еще остались?
Андрей Гаврилов: Есть новость, к которой, я даже е знаю, как относиться. Внук Хемингуэя издает мемуары деда в несколько новой редакции. Шон Хемингуэй, 42-летний внук Эрнеста Хемингуэя, подготовил новое издание парижских воспоминаний деда “Праздник, который всегда с тобой”. Он убрал заглавие, он убрал предисловие и финал, он поменял местами порядок глав и добавил несколько ранее неизвестных очерков. Таким образом, Шон рассчитывает представить читателю более точный вариант книги, которая была собрана, отредактирована и увидела свет уже после самоубийства писателя. “Праздник, который всегда с тобой” был опубликован изначально под редакцией Мэри Уэлш, последней жены Хемингуэя. По мнению Шона Хемингуэя, Мэри несправедливо отнеслась ко второй жене писателя Полин Пфайффер, оставив в тексте только панегирик Хэдли, первой жене, от которой Хемингуэй и ушел к Полин. На самом деле, писатель рассчитывал описать невероятное счастье, пережитое им со второй женой, в другой книге воспоминаний, к которой он не успел приступить. В отреставрированную версию мемуаров вошел и ранее неизвестный очерк, в котором Хемингуэй пишет о своей ответственности за развод с Хэдли. Предисловие к новому изданию написал 82-летний Патрик Хемингуэй, сын Полин Пфайффер. Он предполагает, что в таком виде книга производит впечатление незаконченной, но в то же время читаемой. Она не так аккуратна, но из нее становится намного понятнее, чего добивался Хемингуэй, работая над этими мемуарами, - заявил Патрик. И главы расставлены, так, как, судя по сообщениям Шона Хемингуэя, Эрнест Хемингуэй и планировал. Почему я сказал, что я не знаю, как к этому относиться? Потому что настолько мы, мое поколение, привыкли к этой
книге в том виде, в каком она есть, что, наверное, непривычно будет читать ее новый вариант, хотя, конечно, это будет очень интересно. Еще меня смущает сообщение о том, что Шон Хемингуэй убрал название книги. Я, честно говоря, не смог найти в интернете, как он планирует назвать этот новый том.
Иван Толстой: И в завершение первой части нашей программы маленькая вишенка на это мороженое.
Англичане признали Коста-Рику самым счастливым местом на Земле. В Англии есть такая организация New Economics Foundation, сотрудники которой высчитывают качество жизни в разных странах мира, учитывая такие факторы, как ожидаемая продолжительность жизни, удовлетворенность жителей страны своим образом жизни, а также экологическая обстановка. Так вот, Коста Рика – самая "зеленая и счастливая" в мире.
85 процентов жителей Коста-Рики довольны своим образом жизни, а ожидаемая продолжительность жизни составила 78,5 лет. Для сравнения, в России, по данным организации, довольны жизнью 59 процентов населения, а ожидаемая продолжительность жизни не превышает 65 лет.
В 2006 году самым счастливым местом мира была признана Республика Вануату - маленькое тихоокеанское островное государство в Меланезии.
Продолжаем программу. 30 лет тому назад в среде русских эмигрантов Третьей волны возникла идея создания Свободного Университета, в котором студенты могли бы получать достоверную картину о том, что происходит в Советском Союзе, и, разумеется, совершенствоваться в русском языке. Летом 1979 года невдалеке от Боденского озера прошли первые занятия. С тех пор летняя площадка перемещалась то в Аахен, то в Аттендорн, то в Пфальц, то в Лихтенфельц, где занятия проходят вот уже два десятилетия. Неизменным остается одно: страстное желание организаторов научить правде о России, показать традиции, нравы, скрытые пружины событий, особенности мышления россиян и ту интеллектуально-культурную атмосферу, в которой рождаются и живут российские представления о себе и о мире. Подобный уникальный университет могла создать только русская интеллигенция. В юбилейный, тридцатый год существования этой некоммерческой и никем не спонсируемой организации мы беседуем об истории и целях Свободного университета имени Сахарова с одной из его основательниц и неизменным ректором Виолеттой Иверни.
Виолетта Иверни: Создание, рождение русского Свободного университета имени Сахарова было такой акцией, будем говорить, двойной – любви и ненависти. Это, чтобы красиво сказать - ненависти. В общем, серьезной нелюбви к советской власти и серьезной любви к России. Поэтому он - дитя ностальгии. Это такой подарок, все-таки, живя за границей, слыша вокруг чужие языки, в течение какого-то времени говорить только по-русски. И русский язык, что очень важно, становится в центре внимания большой группы людей. И это очень важно для всей этой группы людей, педагоги ли это или слушатели. Для чего мы создали Университет? Еще и потому, что когда мы выехали на Запад, мы поняли, что просто никто здесь не понимает, что такое Советский Союз, советская власть и чем советская страна отличается ото всех других нормальных стран: плохих, хороших, бедных, богатых - не играет никакой роли. Никто не мог понять, что на самом деле это не просто другая страна за полосатыми столбами, а что это - другая планета. Поэтому мы сразу же, выехав, вот я лично, начала сразу работать в “Континенте”, с 1974 года, когда приехал Максимов и создал журнал, и эта идея родилась практически мгновенно. Возможность рассказать, объяснить, что это такое и чем это отличается от, предположим, старой России или от других стран Западной Европы, с которыми Россия была всегда так или иначе связана, что есть Советский Союз и как это все выглядит. И, кроме того, как я уже сказала, это был ностальгический акт - это возможность говорить о том, что любишь другим, тем, кому это интересно, тем, кто ловит наши слова и информацию, которую мы даем. Все это безумно важно было, наши семинары проходили в течение трех недель, это очень коротко, но, тем не менее, за это время мы давали людям возможность начать всерьез говорить по-русски, на русском языке слушать лекции, понимать темы по-настоящему важные и по-настоящему сложные. В правление тогда входил Владимир Буковский, он, кстати, и до сих пор в правлении, Владимир Максимов, потом, немножко позже, главный редактор “Русской мысли” Ирина Алексеевна Альберти. И это был такой акт новой эмиграции, Третьей волны.
Иван Толстой: Виолетта, а кто же Ваши слушатели, студенты?
Виолетта Иверни: Контингент на самом деле у нас практически один и тот же на протяжении всех этих лет. Это, во-первых, студенты-слависты, это преподаватели русского языка и литературы - школьные преподаватели и университетские, это дипломаты или будущие дипломаты, которые должны занимать какие-то посты в посольствах в России, это представители фирм разнообразных, которые собираются установить отношения в России или которые просто сменяют своих коллег в России, в филиалах своих фирм. Так что это люди самые разные, самого разного возраста, где-то начиная с 18-ти и кончая 80-ю годами. И, помимо всего прочего, у нас есть очень интересный контингент людей, которые когда-то жили в России, в частности, немцы, которые в свое время жили в колониях-поселениях на южных границах России, которые были выселены из России во время Первой мировой войны, но сохранили прекрасный русский язык и всю жизнь говорили со своими детьми на русском языке. Они приезжали к нам каждый год, и те, кто еще жив, потому что они естественным образом убывают, продолжают ездить. Очень разнообразные люди с очень разным знанием как языка, так и информации о России, истории России, литературы, музыки, искусства, и так далее.
Но, тем не менее, они занимаются в семинарских группах в зависимости от уровня знания языка, они либо делают доклады, занимаясь какой-то определенной темой, либо те, кто слабо знают язык, занимаются именно грамматикой, структурой языка. И, помимо этого, они слушают лекционный курс - три часа в день лекций, три часа в день уроков, занятий и, кроме этого, еще у нас есть хоровая группа, театральная группа, фонетика и так далее. Они заняты целый день. Это очень тяжелый курс. Но уже на второй неделе они начинают действительно говорить по-русски.
Надо сказать, что это курс полного погружения, поэтому запрещено говорить на своих языках, поэтому русский язык - общий язык на курсе. Вначале им очень трудно, первую неделю неловко, они, естественно, ищут слова, им не хватает словарного запаса, а потом это все расходится и к концу нашего семинара, в последнюю пятницу, у нас всегда концерт, к концу семинара они говорят почти свободно, даже те, кто говорил слабенько. Во всяком случае, прогресс очень серьезный. Так что мы очень горды теми, кто у нас был, и их успехами.
Иван Толстой: А вот когда в Советском Союзе в конце 80-х пошли перемены, как Вы комментировали эти новые события, какую позицию занял Свободный университет в отношении политических и социальных сдвигов?
Виолетта Иверни: Перемены, которые, якобы, наступили, - они действительно перемены? Они действительно продолжаются? Они действительно что-то изменят, или это такая политическая игра, игра в юную демократию, в какие-то совершенно новые повороты истории ради того, чтобы остаться в истории (в данном случае, речь идет действительно о господине Горбачеве)? И так мы эту проблему и излагали, объясняя все, что было, что могло бы быть, скажем, на что есть вероятность, с нашей точки зрения, что вероятнее всего произойдет. Но, в то же время, естественно, мы говорили, что вполне возможно, что мы можем ошибаться, поскольку до сих пор хрущевская оттепель, даже НЭП, какие-то перемены, которые были, они, в результате, оборачивались совсем другой стороной, скорее, морозной. И поскольку наш принцип взаимоотношений с нашими слушателями, со студентами был, что называется, глаза в глаза, то есть, что мы знаем - то мы говорим, что знаем; что мы предполагаем - то мы говорим, что мы предполагаем; в чем мы уверены - мы говорим, что, да, мы уверены; в чем мы не уверены - мы говорим, что есть возможность провести вот такую-то параллель, но насколько эта параллель будет реализована в данном случае, мы сказать не можем… Нужно сказать, что до горбачевской оттепели, будем так говорить, поскольку слово «перестройка» очень надоело, я имею в виду слово, мы специально устраивали и довольно часто дискуссии на самые разные темы, касающиеся России и Советского Союза, и нас очень часто студенты, в особенности, левые студенты, обвиняли в том, что мы антисоветчики, как бы сказать, органические, и что мы нехорошо отзываемся о советской власти потому, что она нас обидела, несмотря на то, что она далеко не всех из нас обидела, и, во всяком случае, не настолько, чтобы воспылать ненавистью.
Дело не в этом. Дело в том, что когда возникли перемены горбачевского периода и когда вдруг возникла новая информация, возникли темы, которые раньше не подымались - об ужасах, которые происходили в стране, о том, насколько история России и Советского Союза, прежде всего, пропитана кровью, надо сказать, что те же самые студенты, которые нас упрекали в необъективности, принесли нам свои извинения, и это было необыкновенно приятно, надо сказать. Они, во всяком случае, признали текстуально и открыто, что все, что мы говорили, было искренне, и мы искренне давали ту информацию, которой мы обладали.
До 90-го года у нас преподавателями и лекторами были только эмигранты, начиная с 90-го года мы приглашаем лекторов и преподавателей из России. И первыми, кто у нас дал лекции, был Василий Селюнин и Игорь Клямкин. Так что можно сказать, что наши слушатели получили информацию о происходящем в России из первых уст, из уст, которым действительно были все основания доверять. И с тех пор основная часть наших лекторов и педагогов приезжает из России.
Иван Толстой: Чем же отличается ваш Университет от большого числа, казалось бы, подобных летних курсов в самой России?
Виолетта Иверни: Такого рода курсы, как правило, занимаются языком в гораздо большей степени, они дают студентам или слушателям, в основном, понятия о языке, в основном, языковую базу. Кроме того, педагоги с ними, как правило, находятся в течение трех часов, пока идут уроки, дальше они предоставлены себе. Они, несомненно, существуют в языковой среде, но они существуют в языковой среде, которую они все равно не понимают и которой они не знают совершенно. Они никогда, и я отвечаю за свои слова, не слушают таких лекций, какие они слушают у нас, и никогда не занимаются столь интенсивно, как занимаются у нас, потому что у нас это практически 16 часов. И это полное погружение в язык и педагоги их не оставляют фактически в течение целого дня. Даже вечером, когда свободное время, мы сидим в кафе и разговариваем по-русски. И мы обсуждаем очень часто либо фильмы, которые мы смотрим, либо лекции, которые слушали днем и вечером, потому что есть лекции и днем, и вечером, либо уроки, либо что-то непонятное, либо что-то, с чем они несогласны. У них этой вот интенсивной жизни ни на одном российском курсе нет.
Иван Толстой: А что же узнают Ваши студенты этим летом? Насколько я знаю, со 2 по 22 августа в Лихтенфельце они соберутся снова?
Виолетта Иверни: Взаимоотношения между Россией и Украиной, Россией и Грузией, общественно-политическую ситуацию на сегодняшний день. Современное состояние вооруженных сил и проблем. Россия как страна с непредсказуемым прошлым: взгляд на историю со страниц российских школьных учебников. Русский европеец как задача России. Демократия как историческая проблема России. Между произволом и свободой: к вопросу о русской ментальности. Гуманитарное образование в сегодняшней России: учебники, концепции, методы, Язык русской блогосферы.
Для нас с самого начала просто чистого языка, как некоего сочетания звуков, не существует. Для нас существует язык в конгломерате, в ощущении, в том числе, и в ощущении истории, в ощущении сегодняшнего дня, в ощущении культуры, в ощущении взаимоотношений между людьми.
Кстати, очень важная вещь на нашем курсе это то, что преподается без преподавателя, это атмосфера, это характер взаимоотношения на курсе. На самом деле мы говорим, мы преподаем, мы учим связи между людьми, если хотите, связи между душами, но это уж больно выспренно. Вот когда я сказала о принципе глаза в глаза и принципе не лгать (если не знаешь - скажи, что не знаешь, если не уверен, то скажи, что я дам вам раскидку, что может быть - так, а может быть - так, если ты считаешь, что это так – ради Бога), то все вместе, в конгломерате, в салате, в винегрете, все это вместе есть Россия. Мы учим России, мы учим не русскому языку и, даже, не отдельной истории, экономике, культуре, мы пытаемся, естественно, плюнь в физиономию тому, кто сказал, что можно объять необъятное ясное дело, что Россия это необъятное, но мы пытаемся давать им ощущение, впечатление об этом необъятном.
Иван Толстой: Виолетта Иверни, ректор Русского Свободного Университета имени Сахарова. В этом году отмечается 30-летие Университета, маленького анклава русской культуры и мысли, страстного и дружественного заводика по производству любви и беспокойства обо всем русском.
Андрей, а теперь наступило время для вашей персональной рубрики. Пожалуйста, расскажите в подробностях о Московском Диксиленде.
Андрей Гаврилов: Когда пять с небольшим лет назад умер Владислав Грачев, то в одной из статей, написанных по этому грустному поводу была фраза: “От него осталось всего лишь три записи, и то не самого лучшего качества. Как жалко, что мы никогда не услышим звуки этого замечательного ансамбля”. Сразу должен сказать, что записей, к счастью, осталось намного больше. Три записи - это был грустный итог замечательной деятельности в советское время фирмы “Мелодия”, которая умудрилась не заметить, может быть, самый лучший в то время московский диксиленд. Первый Московский Диксиленд был создан в 1954 году, отсчет времени начался с первой репетиции этого коллектива. Он был создан на базе московского Института химического машиностроения. Сейчас это кажется, наверное, странным, но в то время технические вузы довольно часто брали под свою крышу джазовые коллективы. Руководителем Диксиленда стал Владислав Павлович Грачев, трубач по музыкальной профессии. Действительно, трудно найти сейчас записи этого коллектива. То, что сохранилось, осталось в личных коллекциях, которые потихоньку приходят в упадок, лента, на которой все это дело записывалось в советское время, сейчас осыпается и с каждым днем, с каждым месяцем остается все меньше таких записей, меньше возможностей услышать музыку того времени. Но, к счастью, московские энтузиасты выпустили двойной альбом, это альбом для коллекционеров, он выпущен микроскопическим тиражом, он не поступал, насколько мне известно, в продажу, так называемый мемориальный альбом Владислава Грачева. На нем собраны записи разных лет и, в том числе, почти полная запись юбилейного концерта Диксиленда, который состоялся в 1974 году и был посвящен 20-летию коллектива. За это время, за время существования Диксиленда, в нем переиграли очень многие музыканты, которые в свое время составляли славу советского джаза. Достаточно вспомнить Бориса Васильева, бессменного банджоиста коллектива, или ударника Вольдемара Лакреева, или тромбониста Михаила Царева, которому принадлежит большинство аранжировок тех тем, что играл ансамбль, или тоже тромбониста Игоря Заверткина, Льва Лебедева, бывшего единственным, пожалуй, кларнетистом нашего джаза, – все эти музыканты прошли через Диксиленд Владислава Грачева.
По правилам, которые были приняты в то время, любой джазовый коллектив должен был уделять большую часть своего репертуара или народным мелодиям, или произведениям советских композиторов - никто не хотел из власть предержащих, чтобы наш джаз становился целиком американским, поэтому в репертуаре разных коллективов зачастую появлялись самые неожиданные пьесы. Вот одну из них мы сейчас и послушаем. Это романс “Однозвучно гремит колокольчик” в аранжировке Михаила Царева, играет Московский Диксиленд под управлением трубача Владислава Грачева.