Дмитрий Волчек: Исполнилось 70 лет со дня гибели актрисы Зинаиды Райх. Она была зверски убита в своей квартире 15 июля 1939 года вскоре после ареста ее мужа, режиссера Всеволода Мейерхольда. Слово Юрию Векслеру.
Юрий Векслер: Райх, не имея актерского образования, за менее чем 15 лет работы на сцене выросла в актрису, о которой восторженно писали рецензенты Германии и Франции во время зарубежных гастролей театра в 1930 году. Европейские критики сравнивали Райх с великими актрисами прошлого Сарой Бернар и Элеонорой Дузе. Райх не снималась в кино и нам, потомкам, от ее искусства достались в наследство только несколько минут неозвученной киносъемки спектакля “Ревизор”, легенды, но больше - сплетни, которые долгие годы после ее смерти составляли содержание разговоров и публикаций о ней. В печати отмечались и раздувались такие, якобы, присущие ей малосимпатичные свойства, как премьерство и не лучшее влияние на Мейерхольда. Самое же главное – масштаб ее таланта - недооценивался, принижался.
Свою лепту в восстановление истинного образа Райх внесла в 60-е - 70-е годы ее дочь от Сергея Есенина Татьяна в письмах театроведу Константину Рудницкому.
Диктор: “У неё было два великих мужа. Она была очень красива. Мало того, она была очень умна. Мало того, она была ведущей актрисой знаменитого театра. В этом есть для кого-то непростительная несправедливость, и поэтому им хочется верить худшему”.
Юрий Векслер: О феномене восприятия Зинаиды Райх ее окружением мне посчастливилось недавно говорить с, наверное, единственным живущим на свете человеком, который знал ее лично, с ныне 94-летним киносценаристом и кинорежиссером Леонидом Аграновичем, работавшим в юности два года актером театра Мейерхольда.
Леонид Агранович: Она могла быть резкой, она, мне кажется, не рассталась с красной косынкой и кожаной курткой 18-го года. Наталья Николаевна Гончарова вызывала глубокую антипатию у множества людей. Причем даже такие замечательные люди как, скажем, Ахматова, все они считали, что она недостаточно хороша для Пушкина. Они все ревновали. Ну не та должна была быть жена у Пушкина! То же самое было с Зинаидой Николаевной - не годится Зинаида Николаевна такому Мейерхольду! По-видимому, Пушкину надо было жениться на Щеголеве, на пушкинисте, а Мейерхольду - на какой-то гранд даме, может быть, если бы она не была ткачихой, а женой министра культуры. Я не знаю, это какая-то ревность. Они считают, что они не годятся. Ревность. Это неправда, Мейерхольд ее любил. И этого достаточно. Актриса она была не такая уж, чтобы на улице валяться. И ее сравнивали с Бабановой. Но Зинаида Николаевна очень здорово репетировала, хорошо играла “Ревизора” после того, как они приезжали из-за границы. Они ездили несколько лет в Виши, оба там лечились - почки, печень…. Когда они приезжали после поездок туда, Зинаида Николаевна играла “Ревизора” замечательно. Спектакля два-три. Потом ей надоедало. Это бывает с актерами. Но она не была бы актрисой, вообще бы не пошла, ей не очень это нравилось, но Всеволоду Евгеньевичу она была актрисой, и она была его товарищем, и она погибла. Я не разделяю тех, людей которые кидают в нее камень.
Юрий Векслер: Зинаида Райх написала письмо Сталину, когда над театром Мейерхольда стали сгущаться тучи.
Диктор:
29 апреля 1937 г.
“Дорогой Иосиф Виссарионович!
Я Вам пишу письмо уже больше года в своей голове, после речи Фурера против Мейерхольда - весной 1936 года...
Я с Вами все время спорю в своей голове, все время доказываю Вашу неправоту порой в искусстве.
Я в нем живу больше 20 лет; Толстой писал статью об "Искусстве" 15 лет; Вы были заняты не тем (искусство - надстройка) и правы по тому закону, который Вы себе поставили, и правы по своему - в этом Ваша сила - и я признаю.
Но Толстой отрицал искусство, а Вы должны понять его всю силу и не ограничивать своими вкусами. Простите мою дерзость... Я дочь рабочего, - сейчас это для меня главное, - я верю в свой классовый инстинкт...
Он ведет меня на это письмо к Вам, я обязана перед своей совестью все, что я знаю, сказать. "Что я знаю" - не так уж много, но я Вам все расскажу при свидании. У меня много "прожектов" в голове, но не все, вероятно, верное, - Вы разберетесь и обдумаете сами.
Вас так бесконечно, бесконечно обманывают, скрывают и врут, что Вы правильно обратились к массам сейчас. Для Вас я сейчас тоже голос массы, и вы должны выслушать от меня и плохое, и хорошее. Вы уж сами разберетесь, что верно, а что неверно. В Вашу чуткость я верю. Какие доказательства? Я знаю, когда выбирали в Пушкинский комитет, Вы выставили кандидатуру Мейерхольда, ответили согласием видеться с ним, когда он Вам написал; не виделись потому, что нас не позвали на съезд, когда утверждалась Конституция, - это была такая пощечина, которую могла сделать только рука Керженцева... Это кто делал? Оскорбление должно быть распутано до конца. Но Вы поняли Маяковского, Вы поняли Чаплина, Вы поймете и Мейерхольда. Вражеская рука отводила Вас от него, как и нас от Вас. Слишком я натерпелась, чтобы быть деликатной. Помогите стать и деликатной. Но не оправдываю себя, буду воспитывать себя и в этом - быть не резкой. Задумала я еще на 5-е мая свидание с Вами, если Вы сможете. Свидание сразу с: 1) матерью Маяковского, сестрами его, 2) с Мейерхольдом и Сейфуллиной. Об организации этого свидания напишу сейчас Николаю Ивановичу Ежову и пошлю ему вместе с этим письмом. Пожалуйста, телеграфируйте мне коротенько в Ленинград, Карповка, 13, кв.20. Чтоб быть мне здоровой. Обязательно.
Привет сердечный,
Зинаида Райх”.
Юрий Векслер: На письме сохранились многочисленные пометы и подчеркивания рукой Сталина. Встреча с Райх не состоялась.
Есть версия, что она послала Сталину и еще одно письмо, уже после закрытия театра Мейерхольда, и что именно это дерзкое письмо и было одним из поводов для расправы над Мейерхольдами. Письмо это, которое, по утверждению проводившего реабилитацию прокурора Ряжского, было в деле Мейерхольда, до сих пор не найдено.
Убийство Райх, возможно, было результатом попытки грабежа, но, скорее всего, в этом убеждены многие, оно было инсценировано как ограбление уголовниками, нанятыми НКВД. Вот что писала Татьяна Есенина в одном из писем Константину Рудницкому:
Диктор: “Определить — было ли ограбление, муровцы привели в квартиру меня (я приехала в Москву с дачи, а брата в это время ещё везли под конвоем из Константинова, куда он поехал проведать бабку). Я осмотрела шкафы, полки, ящики — всё есть. И это, и многое другое говорило о том, чего сознание не хотело принимать, — приходили только для того, чтобы убить. Предположение, что замешаны те, кто 20 июня опечатывал кабинет Всеволода Эмильевича и наблюдал за квартирой, не могло не возникнуть сразу. Кому как не им было знать, что в квартиру легко проникнуть без взлома (в кабинете дверь на балкон осталась незапертой, к балкону примыкала керосиновая лавка, опечатанная дверь, ведущая из кабинета в жёлтую комнату, тоже была незапертой). Знали они и о том, что Костя уехал. Перед отъездом он спал в одной комнате с матерью — и его, и моя комнаты тоже были опечатаны, домработница спала в закутке на другом конце квартиры — её ранили, когда она проснулась и побежала к Зинаиде Николаевне.
Лидию Анисимовну тоже повезли в больницу, она слышала, как Зинаида Николаевна сказала: “Пустите меня, доктор, я умираю”. У неё было восемь ранений в область сердца и одно - в шею”.
Юрий Векслер: О Зинаиде Райх говорит директор Музея-квартиры Мейерхольда в Москве Наталия Макерова.
Наталья Макерова: Не только с убийством Зинаиды Николаевны, но и с самим моментом ее похорон связана целая история. Власти не разрешили проститься родным по-человечески, и тем, кто хотел бы прийти и проститься с Зинаидой Николаевной. Дети, Есенины Таня и Костя, которых, как известно, Мейерхольд усыновил, добились разрешения у властей гроб с телом матери занести сюда, в дом, только на полчаса. Весь Брюсов переулок был очищен от пешеходов. Ну, и время было такое - 1939 год, когда мало кто решался открыто проявлять свои симпатии, свое сочувствие к Мейерхольду и к Зинаиде Николаевне. Только один человек из не-родственников присутствовал на похоронах. Это знаменитая балерина Большого театра Екатерина Васильевна Гельцер, которая надела свой лучший костюм, надела все свои награды и провожала Зинаиду Николаевну в последний путь.
До 1957 года на могиле Зинаиды Николаевны не было никакого памятника. Сразу не разрешили памятник поставить. И Мария Алексеевна Валентей, внучка Мейерхольда, ставит памятник на могиле Зинаиды Николаевны и пишет на этом памятнике: "Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду-Райх (как он подписывался в последние годы) и Зинаиде Николаевне Райх". И там выгравирован профиль Мейерхольда. За что ее буквально на следующий же день вызвали в КГБ, сделали ей выговор: какое вы имели право писать там имя Мейерхольда, когда он там не похоронен? Мария Алексеевна, ни секунды не задумываясь, отпарировала: “А вы мне скажите, где он похоронен, я ему там памятник поставлю”.
Юрий Векслер: Говорит руководитель Центра имени Мейерхольда Валерий Фокин. Запись сделана на вечере памяти Зинаиды Райх.
Валерий Фокин: В то абсолютно варварское, дикое время это была одна из форм расправы - наехать автомобилем, ударить в подворотне, инсценировать ограбление или нападение хулиганов. Человек ничего не стоил. И, к сожалению, сегодня с этим сталкиваемся. Это не было чрезвычайным. Надо было убрать, надо было остановить вот эти письма ее, тем более, когда уже все ясно с Мейерхольдом, что он не выйдет. Тут дело не только в акции памяти, связанной с тем жутким прошлым, с этим убийством, которое произошло в этой квартире, где мы находимся, но еще и с тем, что все-таки эта женщина была очень своеобразной в том плане, что о ней разные ходили мнения, кто-то ее принимал, кто-то не принимал, кто-то говорил, что она не артистка, кто-то говорил, что артистка замечательная, кто-то говорил, что все только Мейерхольд, а так бы никогда, и так далее. Но не понимать одного и не принимать одного, и не оценивать одного, что она существенным образом повлияла на Всеволода Эмильевича, и что если бы не она, то, может быть, многие какие-то его и шедевры, даже и лучшие моменты в его шедеврах, мы просто бы не знали и не увидели, потому что она его вдохновляла, давала ему какую-то новую энергию, начиная с момента их встречи и в дальнейшем… Поэтому я думаю, что роль этой женщины именно в гении Мейерхольда, в его развитии, помимо ее способностей. Она, конечно, была незаурядный человек, это абсолютно ясно. Но вот это огромно, потому что время уходит, начинаешь смотреть уже биографически, исторически, то ты понимаешь, что ее влияние на Мейерхольда и, следовательно, на весь театр - российский, европейский - огромно.