"Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует", - сказал Лао Цзы. Но с тех пор, как политика превратилась в публичную профессию, правители назойливо демонстрируют свою близость к народу.
Однажды на Родосе юный Тиберий, будущий император, но в то время еще трибун, выразил желание посетить больных. "Присутствующие, - пишет Светоний, - неправильно его поняли, и был издан приказ принести всех больных в городской портик и уложить, глядя по тому, у кого какая болезнь. Пораженный этой неожиданностью, Тиберий долго не знал, что делать, и наконец обошел всех, перед каждым извиняясь за беспокойство, как бы тот ни был убог и безвестен".
Николай I любил изображать Гаруна аль-Рашида. Каждое утро он делал моцион по Дворцовой набережной. Никакой охраны у царя в то время не было. Как-то раз познакомился он во время прогулки с хорошенькой барышней и после нескольких таких встреч напросился в гости, будучи уверен, что девушка принимает его за обыкновенного гвардейского офицера. Пришел, звонит в дверь – отпирает кухарка и велит Николаю уходить подобру-поздорову, потому как хозяева самого императора в гости ждут.
Существует масса историй об общении Ленина с народом, созданных по тем же сюжетным схемам: "не узнали" и "придворные перестарались". Живо вспоминаются "выходы в народ" Михаила Горбачева, троллейбусная поездка Бориса Ельцина, Путин "в гостях у простой российской семьи"... Первое лицо во время таких мероприятий ведет себя неестественно и напоминает китайского императора Пу И, вырвавшегося из Запретного города. Этот пиар явно заимствован у западных политиков, для которых неформальные встречи с избирателями – обязательный элемент избирательных кампаний.
Поскольку народ для таких встреч не подбирают специально, встречи эти довольно часто оборачиваются конфузом. Хиллари Клинтон во время своей предвыборной поездки разговорилась с немолодой официанткой в ресторане, куда вся ее свита заехала перекусить, а потом пересказала разговор в очередном выступлении: мол, мать-одиночка, трудится на двух работах и уповает на ее, Хиллари, избрание. Журналисты тотчас нашли горемыку по имени Анита Эстердэй, а она им и говорит: лучше бы ваша Хиллари на чай дала вместо сердобольных рассказов о бабьей доле. В Америке ничего не заплатить сверх счета неприлично – чаевые составляют основной заработок официанта. На следующий день посланец Хиллари привез 20 долларов и долго расшаркивался, извиняясь за забывчивость.
Искупался в своих пяти минутах славы и Джо-водопроводчик, зацепивший Барака Обаму своим вопросом о налогах. Обама прочел ему целую лекцию о том, как легко будет завести свой малый бизнес, когда он станет президентом. Видя, что Джо реагирует на эти речи скептически, кандидат республиканцев Джон Маккейн решил перехватить инициативу. Во время теледебатов он прямо с экрана обратился к водопроводчику, называя его "старина" и "дружище", хотя отродясь не встречался с ним лично. Но Джо не польстился и на налоговый план Маккейна. Он по сей день продолжает изображать "глас народа", только слушателей у него сильно поубавилось – пять минут славы истекли.
В каждом из этих случаев ощущается невольный патернализм носителя власти, реального или потенциального. Но в истории с профессором и полицейским отеческая забота о народе проявилась особенно ярко: президент мирит двух задир, а те дают честное слово больше не шалить. Народ смотрит и берет пример, как на пионерском собрании.
"Кружка пива" в Белом Доме если и не удалась в полной мере, то и не обманула ожиданий. Однако и тут не обошлось без промаха. Ведь в сюжете есть еще одно действующее лицо – соседка профессора Гейтса, позвонившая в полицию. С ее бдительности все и началось, а ее никуда не пригласили. Между тем она оказалсь в итоге главным пострадавшим.
Эта дама 40 лет по имени Лючия Уолен долго держалась в тени – по природной застенчивости. Тем временем на нее сыпались шишки. В первоначальных сообщениях, которыми пользовался и я, говорилось, что позвонившая в полицию сказала, что в соседний дом ломятся двое афроамериканцев. Она, дескать, и стала первоисточником расовой напряженности в этом инциденте. "Ломившиеся" (профессор и его водитель) – действительно афроамериканцы, и Лючия нисколько не погрешила бы против истины, но, как выяснилось из опубликованной позднее расшифровки телефонного разговора, она ничего не сказала о расовой или этнической принадлежности предполагаемых грабителей. Ярлык расистки на Лючию (которая к тому же родилась в Португалии и, следовательно, сама представитель этнического меньшинства) навесили совершенно незаслуженно.
Появившись перед журналистами со своим заявлением, она чуть не плакала от обиды и задыхалась от волнения. Инициатива наказуема, говорили мы в таких случаях в приснопамятном СССР.
Однажды на Родосе юный Тиберий, будущий император, но в то время еще трибун, выразил желание посетить больных. "Присутствующие, - пишет Светоний, - неправильно его поняли, и был издан приказ принести всех больных в городской портик и уложить, глядя по тому, у кого какая болезнь. Пораженный этой неожиданностью, Тиберий долго не знал, что делать, и наконец обошел всех, перед каждым извиняясь за беспокойство, как бы тот ни был убог и безвестен".
Николай I любил изображать Гаруна аль-Рашида. Каждое утро он делал моцион по Дворцовой набережной. Никакой охраны у царя в то время не было. Как-то раз познакомился он во время прогулки с хорошенькой барышней и после нескольких таких встреч напросился в гости, будучи уверен, что девушка принимает его за обыкновенного гвардейского офицера. Пришел, звонит в дверь – отпирает кухарка и велит Николаю уходить подобру-поздорову, потому как хозяева самого императора в гости ждут.
Существует масса историй об общении Ленина с народом, созданных по тем же сюжетным схемам: "не узнали" и "придворные перестарались". Живо вспоминаются "выходы в народ" Михаила Горбачева, троллейбусная поездка Бориса Ельцина, Путин "в гостях у простой российской семьи"... Первое лицо во время таких мероприятий ведет себя неестественно и напоминает китайского императора Пу И, вырвавшегося из Запретного города. Этот пиар явно заимствован у западных политиков, для которых неформальные встречи с избирателями – обязательный элемент избирательных кампаний.
Поскольку народ для таких встреч не подбирают специально, встречи эти довольно часто оборачиваются конфузом. Хиллари Клинтон во время своей предвыборной поездки разговорилась с немолодой официанткой в ресторане, куда вся ее свита заехала перекусить, а потом пересказала разговор в очередном выступлении: мол, мать-одиночка, трудится на двух работах и уповает на ее, Хиллари, избрание. Журналисты тотчас нашли горемыку по имени Анита Эстердэй, а она им и говорит: лучше бы ваша Хиллари на чай дала вместо сердобольных рассказов о бабьей доле. В Америке ничего не заплатить сверх счета неприлично – чаевые составляют основной заработок официанта. На следующий день посланец Хиллари привез 20 долларов и долго расшаркивался, извиняясь за забывчивость.
Искупался в своих пяти минутах славы и Джо-водопроводчик, зацепивший Барака Обаму своим вопросом о налогах. Обама прочел ему целую лекцию о том, как легко будет завести свой малый бизнес, когда он станет президентом. Видя, что Джо реагирует на эти речи скептически, кандидат республиканцев Джон Маккейн решил перехватить инициативу. Во время теледебатов он прямо с экрана обратился к водопроводчику, называя его "старина" и "дружище", хотя отродясь не встречался с ним лично. Но Джо не польстился и на налоговый план Маккейна. Он по сей день продолжает изображать "глас народа", только слушателей у него сильно поубавилось – пять минут славы истекли.
Но в истории с профессором и полицейским отеческая забота о народе проявилась особенно ярко: президент мирит двух задир, а те дают честное слово больше не шалить
В каждом из этих случаев ощущается невольный патернализм носителя власти, реального или потенциального. Но в истории с профессором и полицейским отеческая забота о народе проявилась особенно ярко: президент мирит двух задир, а те дают честное слово больше не шалить. Народ смотрит и берет пример, как на пионерском собрании.
"Кружка пива" в Белом Доме если и не удалась в полной мере, то и не обманула ожиданий. Однако и тут не обошлось без промаха. Ведь в сюжете есть еще одно действующее лицо – соседка профессора Гейтса, позвонившая в полицию. С ее бдительности все и началось, а ее никуда не пригласили. Между тем она оказалсь в итоге главным пострадавшим.
Эта дама 40 лет по имени Лючия Уолен долго держалась в тени – по природной застенчивости. Тем временем на нее сыпались шишки. В первоначальных сообщениях, которыми пользовался и я, говорилось, что позвонившая в полицию сказала, что в соседний дом ломятся двое афроамериканцев. Она, дескать, и стала первоисточником расовой напряженности в этом инциденте. "Ломившиеся" (профессор и его водитель) – действительно афроамериканцы, и Лючия нисколько не погрешила бы против истины, но, как выяснилось из опубликованной позднее расшифровки телефонного разговора, она ничего не сказала о расовой или этнической принадлежности предполагаемых грабителей. Ярлык расистки на Лючию (которая к тому же родилась в Португалии и, следовательно, сама представитель этнического меньшинства) навесили совершенно незаслуженно.
Появившись перед журналистами со своим заявлением, она чуть не плакала от обиды и задыхалась от волнения. Инициатива наказуема, говорили мы в таких случаях в приснопамятном СССР.