Мэр Москвы недавно предложил ввести смертную казнь за распространение наркотиков. Месяцем раньше служащих Госнаркоконтроля обнаружили умершими от передозировки. Эффективно ли в нашей стране борются с наркотиками? Иногда результаты борьбы видны невооруженным глазом.
Если не считать детства, когда одноклассники рассказывали о видах приготовления конопли ("каша", "манага", "план"), пальцем показывая на дома, где можно купить наркотики ("все об этом знают, на таком-то этаже…"), у меня дважды состоялись встречи с теми, кто имеет отношение к наркотикам.
В первый раз – в ноябре прошлого года. Тогда мы снимали репортаж о беспризорниках города Санкт-Петербурга для телеканала France24. По словам заместителя руководителя программы ресоциализации уличных детей организации "Гуманитарное действие" в Петербурге Алексея Волкова, в этом городе от 6 до 12 тысяч бездомных людей младше 18 лет. Контингент беспризорных "детей 90-х" разный – от сбежавших из детдомов до покинувших родителей из-за того, что младшему брату или сестре уделяют больше внимания. Из разговоров с подростками в офисе организации выяснилось, что все они нюхали толуол и баловались героином. Видимо, эти вещества у нас самые ходовые. Толуол по семьдесят рублей в хозяйственном магазине, а "белая смерть" - от 500 до 1000 рублей доза, в зависимости от степени концентрации.
Соцработники "Гуманитарного действия" каждый вечер выходят на новую "тусовку" - разыскивают чердаки, подвалы и другие "сквоты" беспризорников. Вручают им визитки и приглашают в свой центр медико-социальной помощи. Сначала их ждет беседа, а потом, если получится уговорить, то и лечение.
Те, кто на улице недавно, греются в Санкт-Петербурге у "Вечного огня" на Марсоовм поле. Сюда мы и пришли с камерой. Все было нормально до тех пор, пока один из стоявших у огня с надвинутой на глаза шапкой не сделал резкий знак рукой товарищу. "Не снимай, а то камеру разобьем", - неизвестные не шутили. "Это, видимо, наркодилер", - объяснила мне французский корреспондент, пользуясь возможностью говорить на иностранном языке. "Скажи ему, что мы снимаем не их, а их клиентов". На такие объяснения у меня ушло минут сорок. Неизвестные в шапках камеру пытались изъять, я объясняла, что мы снимаем передачу о гуманитарной помощи беспризорникам и больше нас никто не волнует. Они отвечали: "А это же конченые люди. Вы что, не понимаете, что они сами виноваты? Это же никто!" В общем, неизвестные не могли поверить, что мишенью камеры являются не они, а "конченые люди". В конце концов я устало рявкнула: "Ничего мы не понимаем. Человек все равно остается человеком, и есть те, кого волнует именно их судьба". Дилеры поняли, что перед ними какие-то ненормальные, и ушли.
Этим летом я вспомнила про пациентов "Гуманитарного действия". Что с ними сейчас? Удалось ли начать лечение, избавиться от зависимости? Беспризорники, у каждого из которых есть мобильник, назначили встречу у метро. На первый взгляд, все у всех было хорошо. Сережа завел себе карликового пинчера по кличке Буцефал. Андрей объявил, что женился "гражданским браком" и устроился на работу.
"А сейчас вы куда-нибудь в кусты спрячьтесь со своей камерой. Нам тут надо очень нужные вещи купить", - вдруг сказал Андрей. "Какие это вещи?", - нахмурилась я. "Очень нужные и полезные. Вон в том доме дилер живет, мы с ним встречаемся во дворе". Памятуя первую встречу у вечного огня, я ответила: "Нет уж, мы никакую камеру включать не будем". "Ну, тогда ждите нас вон там на лавочке, пока мы закончим", - предложили подростки.
Ждать пришлось довольно долго. Отоварившись, компания употребила "нужные продукты" прямо во дворе того же дома. В пять часов вечера, неподалеку от детских песочниц и качелей. "А что такого? Ты посмотри, сколько тут всего валяется и без нас", - сказал Сережа, показывая шприцом, зажатым в руке, на шприц, лежавший в луже. Когда он шприц выбросил, мы вздохнули с облегчением. "Ты что думаешь, от этого вылечиваются? Вот Ваня, которого вы снимали, как "вставшего на путь исправления", снова с нами. Он лег в больницу просто потому, что там наркотики достать еще легче", - сказал Андрей.
"Сережа, как ты оказался на улице?", - оператор включил камеру. "Сначала в интернате был, потом на "принудке" лежал". - "А родители у тебя есть?" - "Есть, мама и сестра". - "А почему ты дома не живешь?" - "Не знаю". - "А зачем ты употребляешь наркотики? Удовольствие?" - "Сначала было удовольствие, а теперь просто надо". Закончить интервью не удалось. Мы все еще находились рядом со злополучным домом. Рядом появились двое парней: "Что снимаем? Да я вам сейчас камеру разобью". Камеру удалось спасти. Почти без телесных повреждений. Благо, стоял день и мимо проходили люди, спеша по своим делам.
А репортаж так и остался незаконченным.
Алексей Волков рассказывает:
- 98 процентов подростков, которых удалось вернуть в семью, реабилитировать, снова берутся за старое. На улице их ждут доступные наркотики.
- Да, это я заметила. А с наркодилерами пытаются бороться?
- Примерно год назад милиция Санкт-Петербурга объявила специальный план по их поимке. С ними пытаются бороться, задерживая самих наркоманов.
- А дилеров?
- Теоретически, через потребителей наркотиков милиция должна выходить и на их распространителей. Но на практике этого не видно. Как были наркотики, так и есть. Последняя новость состоит в том, что уличные дети массово "пересаживаются" на новый наркотик, потому что героин им стали продавать чересчур разбавленный.
Если не считать детства, когда одноклассники рассказывали о видах приготовления конопли ("каша", "манага", "план"), пальцем показывая на дома, где можно купить наркотики ("все об этом знают, на таком-то этаже…"), у меня дважды состоялись встречи с теми, кто имеет отношение к наркотикам.
В первый раз – в ноябре прошлого года. Тогда мы снимали репортаж о беспризорниках города Санкт-Петербурга для телеканала France24. По словам заместителя руководителя программы ресоциализации уличных детей организации "Гуманитарное действие" в Петербурге Алексея Волкова, в этом городе от 6 до 12 тысяч бездомных людей младше 18 лет. Контингент беспризорных "детей 90-х" разный – от сбежавших из детдомов до покинувших родителей из-за того, что младшему брату или сестре уделяют больше внимания. Из разговоров с подростками в офисе организации выяснилось, что все они нюхали толуол и баловались героином. Видимо, эти вещества у нас самые ходовые. Толуол по семьдесят рублей в хозяйственном магазине, а "белая смерть" - от 500 до 1000 рублей доза, в зависимости от степени концентрации.
Соцработники "Гуманитарного действия" каждый вечер выходят на новую "тусовку" - разыскивают чердаки, подвалы и другие "сквоты" беспризорников. Вручают им визитки и приглашают в свой центр медико-социальной помощи. Сначала их ждет беседа, а потом, если получится уговорить, то и лечение.
Те, кто на улице недавно, греются в Санкт-Петербурге у "Вечного огня" на Марсоовм поле. Сюда мы и пришли с камерой. Все было нормально до тех пор, пока один из стоявших у огня с надвинутой на глаза шапкой не сделал резкий знак рукой товарищу. "Не снимай, а то камеру разобьем", - неизвестные не шутили. "Это, видимо, наркодилер", - объяснила мне французский корреспондент, пользуясь возможностью говорить на иностранном языке. "Скажи ему, что мы снимаем не их, а их клиентов". На такие объяснения у меня ушло минут сорок. Неизвестные в шапках камеру пытались изъять, я объясняла, что мы снимаем передачу о гуманитарной помощи беспризорникам и больше нас никто не волнует. Они отвечали: "А это же конченые люди. Вы что, не понимаете, что они сами виноваты? Это же никто!" В общем, неизвестные не могли поверить, что мишенью камеры являются не они, а "конченые люди". В конце концов я устало рявкнула: "Ничего мы не понимаем. Человек все равно остается человеком, и есть те, кого волнует именно их судьба". Дилеры поняли, что перед ними какие-то ненормальные, и ушли.
Этим летом я вспомнила про пациентов "Гуманитарного действия". Что с ними сейчас? Удалось ли начать лечение, избавиться от зависимости? Беспризорники, у каждого из которых есть мобильник, назначили встречу у метро. На первый взгляд, все у всех было хорошо. Сережа завел себе карликового пинчера по кличке Буцефал. Андрей объявил, что женился "гражданским браком" и устроился на работу.
"А сейчас вы куда-нибудь в кусты спрячьтесь со своей камерой. Нам тут надо очень нужные вещи купить", - вдруг сказал Андрей. "Какие это вещи?", - нахмурилась я. "Очень нужные и полезные. Вон в том доме дилер живет, мы с ним встречаемся во дворе". Памятуя первую встречу у вечного огня, я ответила: "Нет уж, мы никакую камеру включать не будем". "Ну, тогда ждите нас вон там на лавочке, пока мы закончим", - предложили подростки.
Ждать пришлось довольно долго. Отоварившись, компания употребила "нужные продукты" прямо во дворе того же дома. В пять часов вечера, неподалеку от детских песочниц и качелей. "А что такого? Ты посмотри, сколько тут всего валяется и без нас", - сказал Сережа, показывая шприцом, зажатым в руке, на шприц, лежавший в луже. Когда он шприц выбросил, мы вздохнули с облегчением. "Ты что думаешь, от этого вылечиваются? Вот Ваня, которого вы снимали, как "вставшего на путь исправления", снова с нами. Он лег в больницу просто потому, что там наркотики достать еще легче", - сказал Андрей.
"Сережа, как ты оказался на улице?", - оператор включил камеру. "Сначала в интернате был, потом на "принудке" лежал". - "А родители у тебя есть?" - "Есть, мама и сестра". - "А почему ты дома не живешь?" - "Не знаю". - "А зачем ты употребляешь наркотики? Удовольствие?" - "Сначала было удовольствие, а теперь просто надо". Закончить интервью не удалось. Мы все еще находились рядом со злополучным домом. Рядом появились двое парней: "Что снимаем? Да я вам сейчас камеру разобью". Камеру удалось спасти. Почти без телесных повреждений. Благо, стоял день и мимо проходили люди, спеша по своим делам.
А репортаж так и остался незаконченным.
Алексей Волков рассказывает:
- 98 процентов подростков, которых удалось вернуть в семью, реабилитировать, снова берутся за старое. На улице их ждут доступные наркотики.
- Да, это я заметила. А с наркодилерами пытаются бороться?
- Примерно год назад милиция Санкт-Петербурга объявила специальный план по их поимке. С ними пытаются бороться, задерживая самих наркоманов.
- А дилеров?
- Теоретически, через потребителей наркотиков милиция должна выходить и на их распространителей. Но на практике этого не видно. Как были наркотики, так и есть. Последняя новость состоит в том, что уличные дети массово "пересаживаются" на новый наркотик, потому что героин им стали продавать чересчур разбавленный.