Десять лет назад Россия пережила целую серию террористических атак, жертвами которых стали сотни россиян.
4 сентября 1999 года был взорван жилой дом в дагестанском Буйнакске. Под завалами погибли 58 человек. Спустя пять дней в Москве на улице Гурьянова подорван девятиэтажный многоквартирный дом. Погибли 100 человек. 13 сентября рвануло на Каширском шоссе, где под руинами восьмиэтажного дома обнаружили тела 124 жильцов. Спустя три дня эхо взрывов докатилось до Волгодонска, где взлетел на воздух грузовик и от детонации рухнул фасад девятиэтажного дома. Из завалов было извлечено 18 человек.
В результате этих терактов 307 человек погибли, более 1700 человек ранены.
Владимир Кара-Мурза: 10 лет назад началась череда загадочных терактов сентября 99-го года. 4 сентября в результате подрыва автомашины со взрывчаткой рухнули два подъезда жилого дома в дагестанском городе Буйнакске, под завалами погибли 58 человек. Спустя 5 дней в Москве на улице Гурьянова был взорван 9-этажный дом, погибли сто человек. 13 сентября взрыв раздался на Каширском шоссе, под руинами 8-этажного дома обнаружили тела 124 жильцов. Спустя три дня эхо взрыва докатилось до Волгодонска, где взлетел грузовик и от детонации рухнул фасад 9-жтажного дома, из-под завалов было извлечено 18 погибших. О том, какие загадки оставило десятилетие, прошедшее с момента взрыва жилых домов в сентябре 99 года, мы говорим адвокатом пострадавших на улице Гурьянова правозащитником Михаилом Трепашкиным. Какие факты опровергают официальную версию взрывов жилых домов в сентябре 99 года?
Михаил Трепашкин: Таких фактов очень много. Я бы прежде всего остановился на том, что я как адвокат, когда стал представлять интересы потерпевших при взрыве на улице Гурьянова, это дом 19, 9 сентября 1999 года, сразу встретил большое неприятие со стороны тех, кто расследовал это дело. Казалось бы, мы были заинтересованы, что одна сторона, что другая, поскольку представители стороны потерпевших в установлении объективных обстоятельств и установлении именно тех, кто организовал и осуществил этот подрыв. Однако было сильнейшее неприятие, не давали ознакомиться с материалами дела. В итоге, когда я сказал, что все равно в суде будем допущены, там ознакомимся с материалами дела, мне был подброшен пистолет, я оказался за решеткой, и пока не завершился процесс по этому подброшенному пистолету, я находился под стражей. И тут первое, что меня смутило, что такое было неприятие. Казалось бы, может быть обосновано оно, нечего лезть не в свои дела и так далее. Но почему ко мне обратились сестры Морозовы? Это потерпевшие при подрыве дома. Я как-никак закончил высшую школу КГБ, следственный факультет и как раз специализировался на расследовании особо опасных государственных преступлений, включая и террористические акты. И до этого довольно в короткий срок расследовались ряд подобных акций и виновные были привлечены к ответственности. То есть имел опыт и имел определенные знания и мог со своей стороны помочь. Это первый вопрос и загадка.
А вторая загадка состояла в том, что почему-то, когда уже стал работать в комиссии Государственной думы по расследованию обстоятельств подрыва домов, нам не хотели давать ответы на многие вопросы. Я был приглашен в качестве эксперта по двум ситуациям. Это по подмене фоторобота при подрыве на улице Гурьянова и по проверке письма Гачияева, где он указывал, что он не причастен к подрыву домов, что он наоборот предупредил о готовящихся еще двух подрывах, куда были завезены подобные мешки, и что этим занимался его заместитель по фирме «Капстрой-2000» некий К, он в письме не указывал фамилию. Я занимался проверкой этого письма, действительно вырисовывалось, что существовала фирма «Капстрой-2000», что у Гачияева имелось в Москве очень много родственников, что он практически был орусевший карачаевец, который здесь находился. Я почему хочу сказать, что если бы он был причастен, он бы подставлял всех родственников, что не могло быть. И что у него был заместитель генерального директора некий Кормишин из города Вязьма, который занимался помимо реставрации зданий – это основной профиль этой деятельности, и торгово-закупочной, лимонад и прочее. Вот это вторая загадка, почему не дали ответа, не подтвердили его звонки, где он говорил, что он предупредил, что он звонил и прочее.
И третий вариант: он ведь предлагал под гарантии, это была известная пресс-конференция 2002 года, мост был гостиница «Балчуг» - Великобритания, где выступали Фельштинский, Литвиненко, покойный ныне, и они как раз показывали письмо Гачияева и как раз высказали возможность встречи под гарантию его жизни, где он готов дать подробные показания. На что был дан ответ примерно такого содержания, что нам он живой не нужен, возникнет много вопросов, нужен только мертвый. Вот такие вопросы, которые вызывали довольно много чисто с адвокатской точки зрения много вопросов и недопонимания, почему такое происходит.
И третий сюжет, который тоже вызывал много вопросов – почему был подменен фоторобот. Почему по горячим следам был описан довольно подробный фоторобот и в этом фотороботе многие узнали некоего Романовича. Это человек, который в свое время прикрывался ФСБ Российской Федерации, чтобы его не трогали, и известен был своими связями с чеченцами, которые здесь работали в Москве. Однако этот фоторобот вскоре был подменен на Лепанова, поскольку на него была оформлена аренда. А когда узнали, что Лепанов уже год назад умер, а было оформлено все по паспорту умершего человека, быстро попытались подтянуть, сначала было лицо треугольное, потом подтянули под вытянутое худощавое Лепанова, а потом, когда оказалось, что он умер, вытянули под подобное лицо Гачияева. Вот эти вопросы, почему нет объективного расследования.
Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщов, член Московской Хельсинской группы, бывший депутат Государственной думы, гордится результатами работы парламентской комиссии Сергея Ковалева по расследованию взрывов жилых домов в Москве.
Валерий Борщов: Существовала общественная комиссия по расследованию взрывов, я входил в состав этой комиссии, возглавлял ее Сергей Адамович Ковалев, Сергей Юшенков покойный, Юра Щекочихин покойный. Трудно было что-либо найти, поскольку документов нам практически не давали никаких. Хотя, впрочем, отрицательный ответ – это тоже результат. Ясно одно, что все, что было представлено в официальной версии, выглядело крайне неубедительно. А уж когда мы поехали в Рязань и стали изучать ситуацию с рязанским сахаром – это вообще был скандал. Поскольку как только мы вскрыли всю эту ситуацию, вскоре тот человек, который нашел так называемый сахар, исчез. Жители сначала охотно с нами разговаривали, потом поспешно закрывали двери и отворачивали лицо, они были запуганы. То, что в Рязани было откровенное вранье – это для нас очевидно.
Полный текст программы появится на сайте РС в ближайшее время.
4 сентября 1999 года был взорван жилой дом в дагестанском Буйнакске. Под завалами погибли 58 человек. Спустя пять дней в Москве на улице Гурьянова подорван девятиэтажный многоквартирный дом. Погибли 100 человек. 13 сентября рвануло на Каширском шоссе, где под руинами восьмиэтажного дома обнаружили тела 124 жильцов. Спустя три дня эхо взрывов докатилось до Волгодонска, где взлетел на воздух грузовик и от детонации рухнул фасад девятиэтажного дома. Из завалов было извлечено 18 человек.
В результате этих терактов 307 человек погибли, более 1700 человек ранены.
Владимир Кара-Мурза: 10 лет назад началась череда загадочных терактов сентября 99-го года. 4 сентября в результате подрыва автомашины со взрывчаткой рухнули два подъезда жилого дома в дагестанском городе Буйнакске, под завалами погибли 58 человек. Спустя 5 дней в Москве на улице Гурьянова был взорван 9-этажный дом, погибли сто человек. 13 сентября взрыв раздался на Каширском шоссе, под руинами 8-этажного дома обнаружили тела 124 жильцов. Спустя три дня эхо взрыва докатилось до Волгодонска, где взлетел грузовик и от детонации рухнул фасад 9-жтажного дома, из-под завалов было извлечено 18 погибших. О том, какие загадки оставило десятилетие, прошедшее с момента взрыва жилых домов в сентябре 99 года, мы говорим адвокатом пострадавших на улице Гурьянова правозащитником Михаилом Трепашкиным. Какие факты опровергают официальную версию взрывов жилых домов в сентябре 99 года?
Михаил Трепашкин: Таких фактов очень много. Я бы прежде всего остановился на том, что я как адвокат, когда стал представлять интересы потерпевших при взрыве на улице Гурьянова, это дом 19, 9 сентября 1999 года, сразу встретил большое неприятие со стороны тех, кто расследовал это дело. Казалось бы, мы были заинтересованы, что одна сторона, что другая, поскольку представители стороны потерпевших в установлении объективных обстоятельств и установлении именно тех, кто организовал и осуществил этот подрыв. Однако было сильнейшее неприятие, не давали ознакомиться с материалами дела. В итоге, когда я сказал, что все равно в суде будем допущены, там ознакомимся с материалами дела, мне был подброшен пистолет, я оказался за решеткой, и пока не завершился процесс по этому подброшенному пистолету, я находился под стражей. И тут первое, что меня смутило, что такое было неприятие. Казалось бы, может быть обосновано оно, нечего лезть не в свои дела и так далее. Но почему ко мне обратились сестры Морозовы? Это потерпевшие при подрыве дома. Я как-никак закончил высшую школу КГБ, следственный факультет и как раз специализировался на расследовании особо опасных государственных преступлений, включая и террористические акты. И до этого довольно в короткий срок расследовались ряд подобных акций и виновные были привлечены к ответственности. То есть имел опыт и имел определенные знания и мог со своей стороны помочь. Это первый вопрос и загадка.
А вторая загадка состояла в том, что почему-то, когда уже стал работать в комиссии Государственной думы по расследованию обстоятельств подрыва домов, нам не хотели давать ответы на многие вопросы
А вторая загадка состояла в том, что почему-то, когда уже стал работать в комиссии Государственной думы по расследованию обстоятельств подрыва домов, нам не хотели давать ответы на многие вопросы. Я был приглашен в качестве эксперта по двум ситуациям. Это по подмене фоторобота при подрыве на улице Гурьянова и по проверке письма Гачияева, где он указывал, что он не причастен к подрыву домов, что он наоборот предупредил о готовящихся еще двух подрывах, куда были завезены подобные мешки, и что этим занимался его заместитель по фирме «Капстрой-2000» некий К, он в письме не указывал фамилию. Я занимался проверкой этого письма, действительно вырисовывалось, что существовала фирма «Капстрой-2000», что у Гачияева имелось в Москве очень много родственников, что он практически был орусевший карачаевец, который здесь находился. Я почему хочу сказать, что если бы он был причастен, он бы подставлял всех родственников, что не могло быть. И что у него был заместитель генерального директора некий Кормишин из города Вязьма, который занимался помимо реставрации зданий – это основной профиль этой деятельности, и торгово-закупочной, лимонад и прочее. Вот это вторая загадка, почему не дали ответа, не подтвердили его звонки, где он говорил, что он предупредил, что он звонил и прочее.
И третий вариант: он ведь предлагал под гарантии, это была известная пресс-конференция 2002 года, мост был гостиница «Балчуг» - Великобритания, где выступали Фельштинский, Литвиненко, покойный ныне, и они как раз показывали письмо Гачияева и как раз высказали возможность встречи под гарантию его жизни, где он готов дать подробные показания. На что был дан ответ примерно такого содержания, что нам он живой не нужен, возникнет много вопросов, нужен только мертвый. Вот такие вопросы, которые вызывали довольно много чисто с адвокатской точки зрения много вопросов и недопонимания, почему такое происходит.
И третий сюжет, который тоже вызывал много вопросов – почему был подменен фоторобот. Почему по горячим следам был описан довольно подробный фоторобот и в этом фотороботе многие узнали некоего Романовича. Это человек, который в свое время прикрывался ФСБ Российской Федерации, чтобы его не трогали, и известен был своими связями с чеченцами, которые здесь работали в Москве. Однако этот фоторобот вскоре был подменен на Лепанова, поскольку на него была оформлена аренда. А когда узнали, что Лепанов уже год назад умер, а было оформлено все по паспорту умершего человека, быстро попытались подтянуть, сначала было лицо треугольное, потом подтянули под вытянутое худощавое Лепанова, а потом, когда оказалось, что он умер, вытянули под подобное лицо Гачияева. Вот эти вопросы, почему нет объективного расследования.
Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщов, член Московской Хельсинской группы, бывший депутат Государственной думы, гордится результатами работы парламентской комиссии Сергея Ковалева по расследованию взрывов жилых домов в Москве.
Валерий Борщов: Существовала общественная комиссия по расследованию взрывов, я входил в состав этой комиссии, возглавлял ее Сергей Адамович Ковалев, Сергей Юшенков покойный, Юра Щекочихин покойный. Трудно было что-либо найти, поскольку документов нам практически не давали никаких. Хотя, впрочем, отрицательный ответ – это тоже результат. Ясно одно, что все, что было представлено в официальной версии, выглядело крайне неубедительно. А уж когда мы поехали в Рязань и стали изучать ситуацию с рязанским сахаром – это вообще был скандал. Поскольку как только мы вскрыли всю эту ситуацию, вскоре тот человек, который нашел так называемый сахар, исчез. Жители сначала охотно с нами разговаривали, потом поспешно закрывали двери и отворачивали лицо, они были запуганы. То, что в Рязани было откровенное вранье – это для нас очевидно.
Полный текст программы появится на сайте РС в ближайшее время.