Программу «Итоги недели» ведет Дмитрий Волчек. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Тамара Ляленкова.
Дмитрий Волчек: 9 сессия интеллектуального проекта «Словарь войны» прошла на этой неделе в Москве. Предыдущие сессии этого проекта проводились в городах Германии, Сербии, Австрии, Италии и Тайваня. Российскую акцию поддержали проект letterra.org, Государственный центр современного искусства, московское издательство «Логос» и берлинское Merve совместно с немецким культурным центром имени Гете в России. Подобнее о «Словаре войны» расскажет Тамара Ляленкова.
Тамара Ляленкова: В московской акции приняли участие более 30 человек из России, Франции, США, Великобритании, Германии, Израиля, Нигерии, Дании, Сербии. Двухдневная конференция проходила в режиме нон-стоп. Каждый из участников представил свой аспект войны, интеллектуальный или свидетельское высказывание. Завершилась московская сессия просмотром и обсуждением анимационного фильма Ари Фольмана «Вальс с Баширом». Попытка реконструкции памяти израильского солдата, ставшего свидетелем резни в Ливане, у философа Валерия Подороги спровоцировала собственные воспоминания.
Валерий Подорога: У меня тоже в семье раненые, погибшие после большой войны Отечественной. Так что я наслушался всего о войне и сам жил с этой войной через отца, через деда. Такое ощущение, что как будто сам побывал на этой войне, настолько все это было пропитано запахом оружия, и Москва после 50 годов она наполнена трофейным оружием. Я жил на Хорошевке, двор был огорожен железным забором. Здесь был въезд танков и самоходок. Весь двор, все вокруг пропахло военным маслом, керосином, бензином. И по этой изгороди, вы не поверите, пропущен ток. Мы во дворе играли, и даже некоторых ребят время от времени солдат, который дежурил, отрывал, потому что они забывались, их присасывало, и солдат их отбрасывал. Просто рассказываю о том, что сама по себе война живет в другом, мне кажется, режиме, она совершенно не обращает внимания на человеческую жизнь, никаким образом не может выступать в качестве гуманности, образа какого-то и так далее. То есть на войне не может быть гуманных вещей.
Тамара Ляленкова: Международный состав участников, интеллектуалов, художников-концептуалистов, критиков, активистов, свидетелей войн, позволило, как считает редактор московского издательства «Логос» Ксения Голубович, увидеть новые ракурсы такого понятия и явления как война.
Ксения Голубович: Конечно, мы собирали людей, но мы не знали, о чем они будут говорить. И были удивительные пересечения между речью людей о разных аспектах войны, в пересечении, в контрасте с тем, о чем они говорили. Поэтому начинаешь немножко понимать какую-то возможность правды о том, что это такое. Оказалось, что эта тема очень общая, что как раз мы прошли через время, когда вся гуманитарная дискуссия очень раздробилась на какие-то маленькие моменты, мы обсуждаем маленькие вещи. И очень разделилась на социальное поле и поле культурных интересов, одно не впускает другое. И вдруг, когда собрались люди, которые даже профессионально не всегда могут встретиться друг с другом, допустим, человек, который сидит за столом переговоров между воюющими сторонами, и он говорит о том, как вообще ты понимать начинать, как выводить людей из этой ситуации, когда они даже не понимают, о чем у них конфликт. И каждый раз разгорается какое-нибудь сражение в Руанде, как говорил Антон Иванов, конфликтолог. Когда он говорил, что, понимаете, в Руанде люди платили деньги за то, чтобы их убили пулей, а не резали на части живьем. То есть смерть стоила.
Это уже такие категории, которые должны абсолютно работать, это не вообще общие гуманитарное движение мысли. И этот момент рабочести категорий, когда мысль человека спасительна. Если ты не поймешь, то ты не спасешь. И это были поразительные люди. Допустим, майор Измайлов, который выводил людей из плена, который говорил тоже о поразительном опыте, как он понял, в какой момент попросить отдать одного пленного. Он рассказывал эту поразительную историю о Сереже Худякове. Был, допустим, рассказ Аркадия Бабченко о том, что происходит в действительности с человеком, когда он попадает на войну и как человек становится уже не человеком, что в тебе рождается. Как он говорит, что на войне есть 40 видов страха, как у чукчей есть 40 видов снега, так у человека на войне есть 40 видов страха, их можно перечислять как отдельный словарик.
Или вдруг приходит Роман Шмидт, немец, живущий в Париже, который говорит об отказе. Это не долг твой, но у тебя есть право на отказ не участвовать в несправедливой войне. Это был текст, который был написан очень важным французским философом Морисом Бланшо во время войны в Алжире. Он говорит, что это не моральный долг отказаться. Долг солдата – идти на войну. Но у тебя есть право отказаться. И вот как постепенно начинала эта тема выстраивать абсолютно новую категорию взаимопонимания людей.
Я спросила двух художников из Швейцарии: что вы для себя нового открыли? И они сказали: мы ничего не подозревали о конфликтологии. Вот это было поразительно, мы вообще по-новому посмотрели на вещи, на то, чем мы занимаемся. Для кого-то, опять же для европейцев, для которых война была очень далеким делом, для них война все-таки за 10 амортизационными зонами просто, она вдали где-то.
Была тема, которую рассказывала Зоя Ярошок, это маленькая книжечка, которую рисовала в лагере мать для своего сына, который был оставлен на родине. Змеиная кожа, сделанная рукодельно. Эти рисунки видел Юрий Норштейн, говорил, что это прекрасная школа графическая. У нас нет практически ни одного свидетельства произведений искусства, настоящего искусства, они переписывали от руки Анну Ахматову, но у них не было сил творить. Это одно из немногих настоящих произведений искусства. И надо думать, что у этой книжки будет широкая международная судьба, потому что должны увидеть все, вот этот момент подвига одного человека, противостоящего ужасам. Потому что то, что она изображает в комиксах - это ужас повседневного существования в лагере. И книжка называется «Труды и дни». Как раз была поразительна мысль Зои о том, что мир – это включенность людей друг в друга. И что наше отсутствие памяти о той войне, которое вело государство с нами и ведет в каком-то смысле, эта пустота, этот отказ помнить, это отказ и протягивать руку тем людям, которых мы оставляем в прошлом.
Тамара Ляленкова: В «Словаре войны» уже более 150 слов о войне и войнах, продуманных самыми разными людьми. Этот словарь, считают составители, самоартикуляция гражданского общества перед лицом наиболее страшного, бедствия грозящего ему.
Дмитрий Волчек: 9 сессия интеллектуального проекта «Словарь войны» прошла на этой неделе в Москве. Предыдущие сессии этого проекта проводились в городах Германии, Сербии, Австрии, Италии и Тайваня. Российскую акцию поддержали проект letterra.org, Государственный центр современного искусства, московское издательство «Логос» и берлинское Merve совместно с немецким культурным центром имени Гете в России. Подобнее о «Словаре войны» расскажет Тамара Ляленкова.
Тамара Ляленкова: В московской акции приняли участие более 30 человек из России, Франции, США, Великобритании, Германии, Израиля, Нигерии, Дании, Сербии. Двухдневная конференция проходила в режиме нон-стоп. Каждый из участников представил свой аспект войны, интеллектуальный или свидетельское высказывание. Завершилась московская сессия просмотром и обсуждением анимационного фильма Ари Фольмана «Вальс с Баширом». Попытка реконструкции памяти израильского солдата, ставшего свидетелем резни в Ливане, у философа Валерия Подороги спровоцировала собственные воспоминания.
Валерий Подорога: У меня тоже в семье раненые, погибшие после большой войны Отечественной. Так что я наслушался всего о войне и сам жил с этой войной через отца, через деда. Такое ощущение, что как будто сам побывал на этой войне, настолько все это было пропитано запахом оружия, и Москва после 50 годов она наполнена трофейным оружием. Я жил на Хорошевке, двор был огорожен железным забором. Здесь был въезд танков и самоходок. Весь двор, все вокруг пропахло военным маслом, керосином, бензином. И по этой изгороди, вы не поверите, пропущен ток. Мы во дворе играли, и даже некоторых ребят время от времени солдат, который дежурил, отрывал, потому что они забывались, их присасывало, и солдат их отбрасывал. Просто рассказываю о том, что сама по себе война живет в другом, мне кажется, режиме, она совершенно не обращает внимания на человеческую жизнь, никаким образом не может выступать в качестве гуманности, образа какого-то и так далее. То есть на войне не может быть гуманных вещей.
Тамара Ляленкова: Международный состав участников, интеллектуалов, художников-концептуалистов, критиков, активистов, свидетелей войн, позволило, как считает редактор московского издательства «Логос» Ксения Голубович, увидеть новые ракурсы такого понятия и явления как война.
Ксения Голубович: Конечно, мы собирали людей, но мы не знали, о чем они будут говорить. И были удивительные пересечения между речью людей о разных аспектах войны, в пересечении, в контрасте с тем, о чем они говорили. Поэтому начинаешь немножко понимать какую-то возможность правды о том, что это такое. Оказалось, что эта тема очень общая, что как раз мы прошли через время, когда вся гуманитарная дискуссия очень раздробилась на какие-то маленькие моменты, мы обсуждаем маленькие вещи. И очень разделилась на социальное поле и поле культурных интересов, одно не впускает другое. И вдруг, когда собрались люди, которые даже профессионально не всегда могут встретиться друг с другом, допустим, человек, который сидит за столом переговоров между воюющими сторонами, и он говорит о том, как вообще ты понимать начинать, как выводить людей из этой ситуации, когда они даже не понимают, о чем у них конфликт. И каждый раз разгорается какое-нибудь сражение в Руанде, как говорил Антон Иванов, конфликтолог. Когда он говорил, что, понимаете, в Руанде люди платили деньги за то, чтобы их убили пулей, а не резали на части живьем. То есть смерть стоила.
Это уже такие категории, которые должны абсолютно работать, это не вообще общие гуманитарное движение мысли. И этот момент рабочести категорий, когда мысль человека спасительна. Если ты не поймешь, то ты не спасешь. И это были поразительные люди. Допустим, майор Измайлов, который выводил людей из плена, который говорил тоже о поразительном опыте, как он понял, в какой момент попросить отдать одного пленного. Он рассказывал эту поразительную историю о Сереже Худякове. Был, допустим, рассказ Аркадия Бабченко о том, что происходит в действительности с человеком, когда он попадает на войну и как человек становится уже не человеком, что в тебе рождается. Как он говорит, что на войне есть 40 видов страха, как у чукчей есть 40 видов снега, так у человека на войне есть 40 видов страха, их можно перечислять как отдельный словарик.
Или вдруг приходит Роман Шмидт, немец, живущий в Париже, который говорит об отказе. Это не долг твой, но у тебя есть право на отказ не участвовать в несправедливой войне. Это был текст, который был написан очень важным французским философом Морисом Бланшо во время войны в Алжире. Он говорит, что это не моральный долг отказаться. Долг солдата – идти на войну. Но у тебя есть право отказаться. И вот как постепенно начинала эта тема выстраивать абсолютно новую категорию взаимопонимания людей.
Я спросила двух художников из Швейцарии: что вы для себя нового открыли? И они сказали: мы ничего не подозревали о конфликтологии. Вот это было поразительно, мы вообще по-новому посмотрели на вещи, на то, чем мы занимаемся. Для кого-то, опять же для европейцев, для которых война была очень далеким делом, для них война все-таки за 10 амортизационными зонами просто, она вдали где-то.
Была тема, которую рассказывала Зоя Ярошок, это маленькая книжечка, которую рисовала в лагере мать для своего сына, который был оставлен на родине. Змеиная кожа, сделанная рукодельно. Эти рисунки видел Юрий Норштейн, говорил, что это прекрасная школа графическая. У нас нет практически ни одного свидетельства произведений искусства, настоящего искусства, они переписывали от руки Анну Ахматову, но у них не было сил творить. Это одно из немногих настоящих произведений искусства. И надо думать, что у этой книжки будет широкая международная судьба, потому что должны увидеть все, вот этот момент подвига одного человека, противостоящего ужасам. Потому что то, что она изображает в комиксах - это ужас повседневного существования в лагере. И книжка называется «Труды и дни». Как раз была поразительна мысль Зои о том, что мир – это включенность людей друг в друга. И что наше отсутствие памяти о той войне, которое вело государство с нами и ведет в каком-то смысле, эта пустота, этот отказ помнить, это отказ и протягивать руку тем людям, которых мы оставляем в прошлом.
Тамара Ляленкова: В «Словаре войны» уже более 150 слов о войне и войнах, продуманных самыми разными людьми. Этот словарь, считают составители, самоартикуляция гражданского общества перед лицом наиболее страшного, бедствия грозящего ему.