Последние дни насыщены важными событиями в архитектурной жизни обеих российских столиц. В Москве завершилось публичное обсуждение генерального плана развития столицы, вызвавшего огромное количество критики. Власти сообщили, что получили 70 тысяч вопросов, и обещают дать 70 тысяч ответов. Во вторник генплан будет рассмотрен московским правительством. В Петербурге местное правительство утвердило план строительства "газпромовского" небоскреба, вызвавшего не меньше негативных эмоций. Противники строительства говорят, что оно нарушает городское законодательство, ограничивающее высоту зданий в этом районе, и обращаются к президенту страны.
Надо сказать, что противостояние в Москве и Петербурге носит разный характер. Недовольные в Петербурге выдвигают преимущественно эстетические возражения, в Москве это давно пройденный этап. В столице речь идет уже больше о выживании - защитить собственный двор или сквер от так называемого "точечного строительства", решить "транспортный вопрос" или еще что-то насущное. Тем не менее, это разные этапы одного пути.
Собственно, "Охта-центр" в Петербурге подобен памятнику Петру работы Церетели в центре Москвы, который московские власти возвели в 1997 году по собственным эстетическим соображениям, несмотря на протесты творческой интеллигенции. Памятник, конечно, гораздо меньше небоскреба, но надо учесть, что за него городу и горожанам не обещали денег - в отличие от обещанных Петербургу "газпромовских" налогов, так что с художественной точки зрения московские власти поступили тогда радикальнее.
Я долгое время жил рядом с этим памятником на стрелке и свидетельствую - Петр, действительно, сильная вещь, к которой нельзя привыкнуть, она всегда оказывает художественное воздействие, а именно - бьет по нервам. Тут есть что обсуждать - что таится в пропорциях скульптуры и в голове у скульптора. Но это именно художественная полемика, обсуждение архитектуры.
Но художественные вопросы уступают место денежным, а деньги важны, поскольку, как выясняется, именно они определяют эстетику в не то чтобы демократическом, но по-крайней мере в нетираническом обществе. Сравните слова петербургского историка и литературоведа Самуила Лурье: "если населению... предложить единовременно десять тысяч рублей, то девять из десяти человек, думаю, согласятся закопать Медного всадника или снести Смольный собор" с высказыванием московского архитектора, искусствоведа и общественного деятеля Вячеслава Глазычева о том, что в Москве "нет горожан, а есть толпа, которая продала свободу за прибавку к пенсии".
Известные петербуржские деятели культуры обратились к президенту. Увы, это традиция, идущая от тиранических обществ. Именно там предполагалось, что власть обеспокоена эстетикой, а главный тиран - еще и главный архитектор, главный писатель и вообще, разбирается в искусстве.
Искусствовед Владимир Паперный приводит архитектурную легенду о происхождении асимметрии фасада знаменитой столичной гостиницы "Москва". Архитектор Щусев представил Сталину проект фасада, разделив его тонкой линией пополам: справа - один вариант, слева — другой. По одной версии, Щусева не допустили в кабинет Сталина, он не смог объяснить, что это два варианта, Сталин, не вглядываясь, подписал, и после этого отступать от вычерченного было нельзя. По другой версии, Сталин понял, что это два варианта, но нарочно подписался точно посредине.
Символичность в том, что недавно "Москву" разобрали, чтобы "восстановить в таком виде, в каком была", но только сделать из нее гостиницу "самого высокого класса", то есть самую дорогую. Результаты воссоздания вряд ли будут найдены утешительными с художественной точки зрения. На некогда пустынной и величественной Манежной площади Москвы на лужайке отдыхали двое в плавках, потом поднялись, освежились у фонтана, натянули брюки и двинули в подземелье. Однако меньше всего у меня претензий к ним - с самого начала реконструированную Манежную площадь сравнивали с курортным променадом в центре столицы, вот публика и соответствует. Другой пример нынешней московской урбанистики: в некогда оживленном переулке в центре в субботний вечер - пустота, и только случайный прохожий спешит, избегая взглядов манекенов в прозрачных витринах.
Есть неприятный вывод, к которому могут подтолкнуть результаты такой градостроительной политики - тирания лучше для искусства, чем власть денег. С этим хорошо соотносится и упрек к горожанам в продажности. Я, впрочем, думаю, что это не так. Демократия действительно осложняет принятие решений, вынуждая согласовывать их с волей многих людей, и это в известном смысле противоречит идее отдать на волю одного человека - архитектора - облик целых площадей и кварталов, облик города. Однако, как мне представляется, 70 тысяч московских вопросов к генплану - это путь к разумному компромиссу. В конце концов, город - место, где живут люди, и им определять, каким ему быть.
Однако жители могут по-разному выразить свое отношение к городу. Если там нечем дышать, негде гулять и не на что жить - они уезжают в пригороды. Если центр города слишком дорог, чтобы провести там время вечером - центр станет пуст и исчезнет. Если величественность больших площадей не по карману жителям и они продадут их на торговые ряды, значит, они не чувствуют потребности в величии. Если же им надоест распродавать город, они выберут власть, которая будет этот город охранять.
Есть известная ирония в том, что интеллигенция в Петербурге защищает наследие Петра. По моим представлениям, сегодня Петр посетил бы, конечно, уже не старый, а Новый Амстердам - Нью-Йорк - и потребовал бы немедленно возвести небоскребы в передовых количествах и размерах, и никаких бы аппеляций не потерпел.
И речь идет именно о том, чтобы отказаться от этих петровский порядков, не искать себе "культурных" тиранов, а принять законы, выражающие волю большинства и защищающие меньшинство, и добиться их соблюдения.
Надо сказать, что противостояние в Москве и Петербурге носит разный характер. Недовольные в Петербурге выдвигают преимущественно эстетические возражения, в Москве это давно пройденный этап. В столице речь идет уже больше о выживании - защитить собственный двор или сквер от так называемого "точечного строительства", решить "транспортный вопрос" или еще что-то насущное. Тем не менее, это разные этапы одного пути.
Собственно, "Охта-центр" в Петербурге подобен памятнику Петру работы Церетели в центре Москвы, который московские власти возвели в 1997 году по собственным эстетическим соображениям, несмотря на протесты творческой интеллигенции. Памятник, конечно, гораздо меньше небоскреба, но надо учесть, что за него городу и горожанам не обещали денег - в отличие от обещанных Петербургу "газпромовских" налогов, так что с художественной точки зрения московские власти поступили тогда радикальнее.
Я долгое время жил рядом с этим памятником на стрелке и свидетельствую - Петр, действительно, сильная вещь, к которой нельзя привыкнуть, она всегда оказывает художественное воздействие, а именно - бьет по нервам. Тут есть что обсуждать - что таится в пропорциях скульптуры и в голове у скульптора. Но это именно художественная полемика, обсуждение архитектуры.
Но художественные вопросы уступают место денежным, а деньги важны, поскольку, как выясняется, именно они определяют эстетику в не то чтобы демократическом, но по-крайней мере в нетираническом обществе. Сравните слова петербургского историка и литературоведа Самуила Лурье: "если населению... предложить единовременно десять тысяч рублей, то девять из десяти человек, думаю, согласятся закопать Медного всадника или снести Смольный собор" с высказыванием московского архитектора, искусствоведа и общественного деятеля Вячеслава Глазычева о том, что в Москве "нет горожан, а есть толпа, которая продала свободу за прибавку к пенсии".
Известные петербуржские деятели культуры обратились к президенту. Увы, это традиция, идущая от тиранических обществ. Именно там предполагалось, что власть обеспокоена эстетикой, а главный тиран - еще и главный архитектор, главный писатель и вообще, разбирается в искусстве.
Искусствовед Владимир Паперный приводит архитектурную легенду о происхождении асимметрии фасада знаменитой столичной гостиницы "Москва". Архитектор Щусев представил Сталину проект фасада, разделив его тонкой линией пополам: справа - один вариант, слева — другой. По одной версии, Щусева не допустили в кабинет Сталина, он не смог объяснить, что это два варианта, Сталин, не вглядываясь, подписал, и после этого отступать от вычерченного было нельзя. По другой версии, Сталин понял, что это два варианта, но нарочно подписался точно посредине.
Символичность в том, что недавно "Москву" разобрали, чтобы "восстановить в таком виде, в каком была", но только сделать из нее гостиницу "самого высокого класса", то есть самую дорогую. Результаты воссоздания вряд ли будут найдены утешительными с художественной точки зрения. На некогда пустынной и величественной Манежной площади Москвы на лужайке отдыхали двое в плавках, потом поднялись, освежились у фонтана, натянули брюки и двинули в подземелье. Однако меньше всего у меня претензий к ним - с самого начала реконструированную Манежную площадь сравнивали с курортным променадом в центре столицы, вот публика и соответствует. Другой пример нынешней московской урбанистики: в некогда оживленном переулке в центре в субботний вечер - пустота, и только случайный прохожий спешит, избегая взглядов манекенов в прозрачных витринах.
Есть неприятный вывод, к которому могут подтолкнуть результаты такой градостроительной политики - тирания лучше для искусства, чем власть денег. С этим хорошо соотносится и упрек к горожанам в продажности. Я, впрочем, думаю, что это не так. Демократия действительно осложняет принятие решений, вынуждая согласовывать их с волей многих людей, и это в известном смысле противоречит идее отдать на волю одного человека - архитектора - облик целых площадей и кварталов, облик города. Однако, как мне представляется, 70 тысяч московских вопросов к генплану - это путь к разумному компромиссу. В конце концов, город - место, где живут люди, и им определять, каким ему быть.
Однако жители могут по-разному выразить свое отношение к городу. Если там нечем дышать, негде гулять и не на что жить - они уезжают в пригороды. Если центр города слишком дорог, чтобы провести там время вечером - центр станет пуст и исчезнет. Если величественность больших площадей не по карману жителям и они продадут их на торговые ряды, значит, они не чувствуют потребности в величии. Если же им надоест распродавать город, они выберут власть, которая будет этот город охранять.
Есть известная ирония в том, что интеллигенция в Петербурге защищает наследие Петра. По моим представлениям, сегодня Петр посетил бы, конечно, уже не старый, а Новый Амстердам - Нью-Йорк - и потребовал бы немедленно возвести небоскребы в передовых количествах и размерах, и никаких бы аппеляций не потерпел.
И речь идет именно о том, чтобы отказаться от этих петровский порядков, не искать себе "культурных" тиранов, а принять законы, выражающие волю большинства и защищающие меньшинство, и добиться их соблюдения.