Марина Тимашева: Ох, как все это напоминает пьесу знаменитого британского драматурга Тома Стоппарда “Аркадия”. Там персонажи - наши современники - находят книгу, которая принадлежала – нет, не Пушкину, а самому Лорду Байрону, и в ней - спрятаны письма. Все полагают, что они адресованы самому Байрону. Как жестоко они ошибаются… Будем надеяться, что специалисты библиотеки имени Герцена более добросовестны, чем их литературные коллеги. Между тем, премьерой именно этой пьесы открыл сезон московский театр на Малой Бронной. Ее поставил художественный руководитель театра Сергей Голомазов. Действие "Аркадии" происходит в XIX и в конце XX веков. Англия, поместье Сидли-парк. В полном согласии с английской традицией два детектива - один умный и проницательный, другой недобросовестный и не очень талантливый - ведут расследование. Правда, в нашем случае, они - не сыщики, а литературоведы, они реконструируют жизнь Байрона. Великий поэт несколько дней провел в Сидли-парке, поэтому внимание специалистов привлечено к этому месту. Между тем, "Аркадия" - одна из самых сложных пьес мирового репертуара, настоящая интеллектуальная головоломка.
Сцена из спектакля:
Томасина: Септимус, а что такое карнальное объятие?
Септимус: Это обхватывание руками мясной туши.
Томасина: И все?
Септимус: Нет. Еще - бараньей лопатки, оленьей ноги, дичи...
... женской плоти...
Томасина: Это грех?
Септимус: Необязательно. Но в случае, когда карнальное объятие
греховно, - это плотский грех. Мне казалось, вы ищете доказательство последней теоремы Ферма?
Томасина: Это чересчур сложно. Лучше покажи, как ее доказывать.
Септимус: Я рассчитывал занять ею ваш пытливый ум хотя бы ненадолго - пока я прочитаю сочинение вашего гостя, господина Чейтера, возносящего хвалу любви. Но его стихи столь нелепы и несообразны, что я предпочел бы не отвлекаться.
Томасина: Наш господин Чейтер написал стихи?
Септимус: Да. И даже полагает себя поэтом. Но, боюсь, в вашей алгебре куда больше карнального, чем в его сочинении "Ложе Эроса".
Марина Тимашева: Теорема Ферма, теория детерминизма, второй закон термодинамики, "принцип неопределенности", просвещение и романтизм, поэзия и ландшафтный дизайн - вот неполный перечень тем, которые обсуждаются в пьесе Стоппарда. Все события - следует из логики произведения - связаны друг с другом, и если бы в усадьбе леди Крум не остановился погостить Байрон, то никто не узнал бы ни о любви Томасины - девочки, наделенной незаурядными математическими способностями, к домашнему учителю Септимусу, ни о ее трагической гибели, ни о том, как сам он превратился в отшельника Сидли-парка.
Все научные дискуссии выводят нас на очень серьезные проблемы. Одна из них - свобода воли: Томасина хочет составить такую систему уравнений, которая разом определила бы судьбу всего вокруг. Вторая тема - конец света, он делает тщетными человеческие усилия. Только, в отличие от средневековых людей, наши обитатели Аркадии выводят Апокалипсис из естественных причин, вроде "тепловой смерти Вселенной". Третья тема - "теория хаоса", из которой следует, что малейшие изменения могут иметь самые непредвиденные последствия, потому что хаос необратим. Томасина приводит в пример рисовую кашу, в которой можно размешать ложку варенья.
Сцена из спектакля:
Томасина: Но если помешать в обратном направлении,
снова в варенье они не превратятся. Пудингу совершенно все равно, в какую сторону ты крутишь, он розовеет и розовеет - как ни в чем не бывало. Правда, странно?
Септимус: Ничуть.
Томасина: А по-моему, странно. РАЗмешать не значит РАЗделить. Наоборот, все смешивается.
Септимус: Так же и время - вспять его не повернуть. А коли так - надо двигаться вперед и вперед, смешивать и смешиваться, превращая старый хаос в новый, снова и снова, и так без конца. Чтобы пудинг стал абсолютно, неоспоримо и безвозвратно розовым. Вот и весь сказ. Это называют свободой воли или самоопределением. Пожалуйста, вернитесь к теореме Ферма, Миледи.
Марина Тимашева: Самую существенную роль в пьесе играет второй закон термодинамки. Цитирую: "Тело отдает свой жар и - конец. Допустим, разбиваешь мячом стекло... Можно собрать кусочки стекла, но не теплоту, которая выделилась... Она улетучилась..." Из этого два героя делают разные выводы. "Значит, Вселенную ждет гибель", - думает один. "Теплота смешалась с миром", - говорит второй. И он, с точки зрения Стоппарда, прав. Девочка умерла, ее не воскресить, но тепло ее любви продолжает обогревать Вселенную.
На словах, которые приведены в буклете спектакля, Сергей Голомазов понимает все точно так, как и я. Но замысел и воплощение - вещи разные. Пьеса Стоппарда так устроена, что нельзя перенести действие в другое время или из Англии во Францию, например. А в спектакле английские аристократы отчего-то выглядят как персонажи комедий Гоголя, Грибоедова и Островского. Актеры тарахтят текст, и его смысла невозможно разобрать. Английская остроумная речь (традиция Уайльда, Голдсмита, Шоу) подается как жирная шутка, и под грубой буффонадой, к огромному сожалению, оказывается погребена лирическая романтическая история. Вообще, следует сказать, что я трижды видела “Аркадию” в профессиональных театрах и один раз в любительском театре города Цюриха, и вот этот последний спектакль был единственной удачей.